Терри Брукс - Меч Шаннары

— Мы всегда успеем тебя убить, Орл Фейн, если это очередной твой обман. Кельцет, накинь на его тощую шею петлю и веди его за собой. Шеа, если ты поможешь подняться и подашь руку, чтобы мне было на что опираться при ходьбе, то я, пожалуй, все-таки доберусь до того леса. А Кельцет присмотрит за нашим маленьким хитрым дезертиром.

Шеа помог раненому Панамону подняться на ноги и поддерживал его, пока тот пробовал делать первые неуверенные шаги. Кельцет связан Орл Фейну руки и накинул веревочную петлю ему на шею, чтобы можно было вести его за собой. Карлик стойко перенес это унижение, хотя по нему было видно, что он сильно переживает. Шеа пришло в голову, что карлик мог лгать, когда говорил, что знает, где найти Меч, и теперь отчаянно пытается придумать способ сбежать, пока его обман не раскрылся. Хотя сам Шеа ни за что не убил бы карлика и даже не дал бы своего согласия на это, сострадания к лживому карлику он все-таки не испытывал. Орл Фейн был трусом, дезертиром, предателем без страны и племени. Теперь Шеа понимал, что испуганное, заискивающее поведение карлика было лишь искусной маской, скрывающей под собой его хитрую и коварную натуру. Орл Фейн без малейшего промедления перерезал бы им всем горло, если бы нашел возможность сделать это безнаказанно. Шеа пришло в голову, что, возможно, Кельцету все же лучше было бы прикончить карлика еще при поимке, разрешив этим все их проблемы. Тогда Шеа, по крайней мере, было бы легче на душе.

Панамон заявил, что он готов отправиться к лесу, но не успели они сделать и двух шагов, как их вынудили остановиться крики и визг Орл Фейна. Несчастный карлик отказывался идти дальше, если ему не будет позволено взять свой мешок со всем содержимым. Он так упорно вопил и протестовал, что Панамон с трудом сдержался, чтобы не разбить его глупую желтую голову.

— Какая разница, Панамон? — наконец утомленно спросил Шеа. — Пусть тащит свой хлам, если ему так хочется. Когда он успокоится, мы всегда сможем выкинуть этот мешок.

Панамон изумленно покачал головой и наконец неохотно кивнул в знак согласия. Орл Фейн начинал ему чудовищно надоедать.

— Очень хорошо, пусть берет свои железки, — согласился вор. Орл Фейн мгновенно замолк. — Но если он хоть раз еще раскроет свой рот, я отрежу ему язык. Кельцет, не давай ему подобраться близко к мешку. Я не хочу, чтобы он дотянулся до оружия, перерезал веревки и набросился на нас. Дешевые клинки — это опасные штуки; можно умереть от заражения крови.

Шеа невольно рассмеялся; оружие совершенно не выглядело опасным, хотя среди этого хлама его глаз выделил один красивый меч с изображениями протянутой руки и горящего факела, вырезанными на эфесе. Но и он выглядел совершенно безвкусным, а дешевая позолота на эфесе потрескалась и местами отслаивалась. Один из немногих, он лежал в потертых кожаных ножнах, не дающих возможности судить о состоянии клинка. Во всяком случае, в руках рассвирепевшего Орл Фейна даже этот меч мог оказаться опасен. Кельцет перекинул полный мешок через плечо, и все они двинулись по направлению к лесу.

Этот путь оказался сравнительно коротким, но когда они подошли к окраине леса, Шеа буквально валился с ног, ибо всю дорог убыл вынужден поддерживать раненого Панамона. По команде вора крошечный отряд остановился; чуть подумав, он послал Кельцета назад, уничтожить их настоящие следы и наставить множество ложных, чтобы сбить с толку любого, кто захочет выследить их. Шеа не возражал; хотя он и надеялся, что Алланон с друзьями ищут его, но он не забывал и о том, что вместо них на их след могут напасть охотничьи патрули карликов или, хуже того, еще один Носитель Черепа.

Закончив привязывать пленника к дереву, скальный тролль прежним путем вернулся на поле сражения и стер там все следы их пребывания. Панамон в изнеможении прислонился к большому клену, усталый юноша устроился напротив него, удобно усевшись на маленький, поросший травой бугорок, рассеянно глядя на вершины деревьев и глубоко вдыхая лесной воздух. День подходил к концу, солнце быстро клонилось к горизонту, и близящийся вечер раскрашивал небо на западе пурпурными и темно-синими полосами. До наступления темноты оставалось меньше часа, а ночь поможет им скрыться от врагов. Шеа горячо желал вновь встретиться с товарищами, вспоминая мудрое руководство и огромную мистическую мощь Алланона, отвагу его спутников: Балинора, Генделя, Дарина, Даэля и пылкого Мениона Лиха. Больше всего он мечтал снова увидеть Флика — Флика с его неколебимой, безрассудной верой и преданностью. Панамон Крил был хорошим союзником, но их связывало немногое. Вор достаточно прожил на свете, пользуясь своим умом и хитростью, чтобы понять, что для него значат такие понятия, как честность и правда. А кем был на самом деле Кельцет, загадочный даже для Панамона?

— Панамон, ты говорил, что собираешься объяснить мне все насчет Кельцета, — вполголоса заметил Шеа. Откуда его знает Носитель Черепа.

Какое-то время в воздухе висела тишина, и Шеа даже приподнялся, чтобы проверить, слышал ли Панамон его слова. Тот молча смотрел на него.

— Носитель Черепа? Похоже, ты много больше моего знаешь обо всей этой истории. Это ты расскажи мне о моем старом спутнике, Шеа.

— Ты ведь не сказал мне правды, когда спас меня от карликов, верно? — спросил его Шеа. — Его не изгнали из родной деревни. И он никого там не убил. Так?

Панамон весело рассмеялся и пригладил железным шипом встопорщенные усики.

— Может быть, и так. А может быть, все это и в самом деле с ним случилось. Я не знаю. Мне всегда казалось, что раз он связался с таким, как я, то с ним наверняка должно было случиться что-то подобное. Он не вор; я не знаю, кто он такой. Но он мой друг — это точно. Я не лгал, когда говорил тебе это.

— Откуда он родом? — немного помедлив, спросил Шеа.

— Я встретил его к северу от этих мест, пару месяцев назад. Он шел от Чарнальских гор, израненный, слабый, еле живой. Не знаю, что там с ним приключилось. Он сам никогда не рассказывал, а я не спрашивал. У него есть такое же право держать свое прошлое при себе, как и у меня. Я несколько недель ухаживал за ним. Я немного знаю язык жестов, а он понимал его, так что мы могли кое-как общаться. Жестами он и сказал мне свое имя. Мы немного узнали друг о друге — но совсем немного. Когда он выздоровел, я предложил ему идти со мной, и он согласился. Мы неплохо уживаемся, знаешь ли. Жаль только, что он не настоящий вор.

При этих словах Шеа покачал головой и тихо усмехнулся. Панамон Крил все-таки никогда не изменится. Он не знал и не понимал другой жизни, и не хотел ее понимать. Он одобрял только тех людей, кто поворачивался к окружающему миру спиной и силой брал все, что хотел. Однако дружба оставалась священным понятием даже для вора, и с ней он считался серьезно. Даже Шеа начинал испытывать странные дружеские чувства к переменчивому Панамону Крилу, что казалось невероятным, ибо их характеры и взгляды на жизнь были совершенно противоположны. Однако каждый из них понимал чувства другого, хотя и не находил их причину разумной, а кроме того, их сближал опыт сражения с общим врагом. Возможно, этого было достаточно для дружбы.