Дмитрий Воронин - Наследник Атлантиды

— Принято.

— Через пятьдесят тактов все свои системы переведи в режим максимальной экономии энергии.

— Принято.

— Прощай, Тела.

Искусственный интеллект не ответил.

Ярослав подошел к пульту управления порталом. Как он и предполагал, арка была холодной и безжизненной — Архонт, покинув бункер, отключив транспортный канал с другой его стороны, старался замести следы. И это ему удалось — Ярослав с сожалением обнаружил, что пульт был слишком уж простым устройством, он не вел запись выполненных операций и не мог подсказать, по какому адресу был отправлен последний пассажир. Потребовалось некоторое время, чтобы снова заставить портал заработать.

Напоследок оглядевшись по сторонам, он подвесил в воздухе, возле самого портала, боевую звезду примерно третьего уровня. Почти невесомый, ослепительно яркий голубой шарик, потрескивая и распространяя вокруг запах озона, медленно опускался вниз и должен был достичь пола секунд через сорок. Как только это произойдет, здесь станет очень жарко. Очень. От арки портала и от контрольного пульта останутся разве что лужи расплавленного орихалка, но толстые стены и наглухо закрытая дверь должны уцелеть. Теле ничего не угрожает — кроме разве что длительного одиночества. Когда-нибудь этот бункер все же найдут, но произойдет это очень и очень не скоро. Быть может, к тому времени человечество, если ему суждено уцелеть, будет готово к встрече с технологиями Великой Атлантиды.

Ярослав, прекрасно понимая, что отменить принятое решение он уже не сумеет, быстро нырнул в серое марево портала и, мгновение спустя оказавшись в полумраке подземного храма, прервал работу транспортной системы. Пройдет еще несколько секунд — и где-то далеко отсюда, в морской глубине, под толстым слоем донных отложений, произойдет взрыв, навсегда лишив атлантов возможности укрыться в бункере.

Он застонал от боли... теперь можно было вплотную заняться раной.

— Наверное, немного жалко. Знаешь, мне когда-то рассказывали, что в некоторых мирах, далеко ушедших по технологическому пути развития, отказались от создания искусственных интеллектов. Они ведь тоже стареют, изнашиваются, и наступает время, когда их приходится выключать... а это слишком похоже на убийство.

— Но ведь они не живые?

— Жизнь — понятие относительное, — пожал он плечами.

В дверь постучали.

— Мы кого-то ждем? — задал Ярослав риторический вопрос.

Ольга дернулась, собираясь встать.

— Сиди, я посмотрю, кто там.

Он поднялся и вышел в прихожую, на ходу сканируя пространство за дверью. Двое. Мужчины. Вооружены... вот дерьмо. И все же чувство опасности молчало, словно не было ничего подозрительного в появлении у его дверей поздно вечером — можно сказать, уже ночью — двоих мужчин с оружием.

Лет двадцать назад, еще до того, как они с Ольгой поселились в этом домике на окраине Москвы, Ярославу — тогда его, впрочем, звала иначе — приходилось довольно много общаться с людьми, испытывающими нездоровую страсть к оружию и всегда готовыми пустить его в ход. И немало среди них было таких, кто с удовольствием отправил бы в мир иной Джерри Вирма, полицейского из отдела по расследованию убийств славного города Детройта. Он усмехнулся — это было не самое простое время. Но в общем-то и не самое плохое. Все было просто — по одну сторону свои, по другую — враги. Врагов постепенно становилось все меньше и меньше, но и среди «своих» случались потери. Потом он допустил ошибку... серьезную ошибку, непозволительную. Поддался чувствам, хотя должен был следовать требованиям закона. Пришлось распрощаться и с работой в полиции, и с Америкой, тем более что его личностью заинтересовались агенты ФБР, которые, вопреки бытующему среди офицеров полиции мнению, не зря ели свой хлеб с маслом. В ближайшую сотню лет ему лучше на североамериканском континенте не появляться... ну, по крайней мере без дополнительных мер предосторожности. У ФБР хорошая память и не менее хорошие картотеки, сведения в которых не имеют сроков давности.

В общем, он не боялся людей с оружием. А вот им следовало бы поостеречься.

— Добрый вечер, — вежливо поздоровался один из непрошеных гостей. Вероятно, старший в этой паре. Оба были в штатском, но за невысокой оградой стояла машина, не дававшая усомниться в своей принадлежности ко вполне определенной государственной структуре, к тому же в руке старший держал плотно набитый потрепанный портфель, с каким до сих пор можно увидеть разве что старого учителя, да еще сотрудника властных структур. Надпись «милиция» на борту потрепанного «жигуля» была прекрасно видна в свете лампы, освещавшей крыльцо и дорожку к калитке.

— Доброй ночи, — холодно отрезал Ярослав.

— Да, вы правы. — Мужчина кивнул, но если он и испытывал чувство вины, на его лице это никак не отразилось. — Извините, что так поздно. Господин Верменич, я не ошибаюсь?

— Ни в коей мере.

— Капитан Бурун, уголовный розыск. Еще раз прошу прощения за поздний визит, но мне... нам и в самом деле надо с вами поговорить. Дело не терпит отлагательства, и...

— И вы постараетесь меня долго не задержать, — не удержался от шпильки Ярослав.

Он ожидал, что капитан кивнет, но тот лишь усмехнулся.

— А вот это как получится. Подозреваю, у нас состоится долгий, очень долгий разговор. И не обещаю, что он будет приятен...

— Меня в чем-то обвиняют? — сухо поинтересовался Ярослав. Пожалуй, опера не могли бы выбрать для своего визита менее подходящее время. Сейчас он не готов был разговаривать с представителями власти, да и не хотел этого.

— Нет.

В коротком ответе явственно слышалось слово «пока». Пока его ни в чем не обвиняют. Но если господин Верменич не прекратит валять дурака, то разговор «по душам» вполне может плавно перетечь в допрос на Петровке, 38.

В другое время Ярослав не стал бы спорить. В его жизни — в той ее части, что прошла в этом ненормальном мире — было много подобных разговоров. С преисполненными революционным энтузиазмом, но страдающими от недостатка профессионализма чекистами. С набирающими силу и не ограниченными в средствах убеждения следователями гестапо. Позже — с вечно усталыми и нервными особистами, видевшими изменников и предателей в каждом. Еще позже — с агентами ФБР, умными, подкованными и опасными. Заканчивались эти беседы по-разному, но итог был один.

Конечно, визит этих офицеров не был неожиданностью. Слежка за домом установлена уже давно, и тот факт, что его пасут более года, говорит либо о том, что у милиции — если этот мужик не врет, и он в самом деле с Петровки — до черта других, более важных дел, либо о том, что ничего серьезного на него у сыскарей нет. Но рано или поздно это должно было закончиться, и придется снова куда-то уезжать... ох, как же это не вовремя.