Кристофер Паолини - Эрагон. Возвращение

Лес под крылом Сапфиры расстилался во все стороны до самой белесой линии горизонта, и цвет его по мере удаления от них менялся от темно-зеленого до слабо-зеленоватого и бледно-багрового. Сойки, дятлы и другие лесные птицы с испуганными криками заметались среди кривых сосновых ветвей при виде летевшей низко Сапфиры. Она нарочно спустилась к самым кронам, чтобы уберечь своих пассажиров от страшного холода, царившего на большой высоте.

Если не считать того раза, когда Сапфире пришлось скрываться от раззаков в горах Спайна, им с Эрагоном более ни разу не предоставлялось возможности достаточно долго лететь без остановок, ибо каждый раз приходилось дожидаться попутчиков, следовавших за ними по земле. И сейчас Сапфира особенно была довольна полной свободой и с радостью демонстрировала Эрагону все то, чему она научилась у Глаэдра.

Орик, повозившись и устроившись поудобнее, заявил Эрагону:

— Я, правда, не уверен, что когда-нибудь буду чувствовать себя в небе как дома, зато теперь мне понятно, отчего у вас с Сапфирой полет вызывает такой восторг. Он действительно дает ощущение полной свободы! Ты можешь вообразить себя стремительным коршуном, преследующим добычу! Ах, у меня просто сердце готово выпрыгнуть из груди!..

Чтобы немного развлечься, Орик с Сапфирой затеяли игру в загадки. Эрагон отказался — он загадками никогда особенно не увлекался да и плохо умел их разгадывать; в этом отношении ум его никогда не был достаточно гибок. Во всяком случае, до Сапфиры в этом искусстве ему было ох как далеко. Зато она от любых загадок приходила в восторг и обычно легко их решала.

— Я знаю только загадки гномов, они все на нашем языке, — сказал Орик. — Я, конечно, постараюсь получше их переводить, но ты уж извини, если тебе мои рифмы покажутся грубоватыми. — И он начал:

Пока я юна — высока;

Когда я стара — коротка.

Пока я живу, я пылаю.

В дыханье Урура сгораю.

«Это нечестно, — пробурчала Сапфира. — Я почти ничего не знаю о ваших богах».

— Так что, сдаешься? — засмеялся Орик.

«Вот еще! — Несколько минут слышался только шелест ее крыльев, потом она спросила: — Это свеча?»

— Точно!

Сапфира фыркнула; в лицо Орику и Эрагону ударил клуб горячего дыма.

«Такие загадки для меня труднее всего. Я ведь не бывала внутри человеческого жилища с тех пор, как вылупилась из яйца, и мне трудно даже просто представить, о каком предмете обихода идет речь».

Затем она предложила Орику свою загадку:

— Какой цветок так расцветает, Что все болезни исцеляет?

Загадка оказалась Орику явно не по зубам. Он долго кряхтел, пыхтел, недовольно ворчал и возился, так что сидевший позади него Эрагон не мог сдержать улыбки: он-то давно прочитал ответ в мыслях Сапфиры. В конце концов Орик сдался:

— Ну ладно, твой верх! И что это за цветок? Но Сапфира не унималась:

— Нет, это вовсе не шафран, Не розмарин и не банан. Ответ же правильный: тимьян!

Теперь уже Орик закричал:

— Нечестно! Во-первых, это не мой язык, а на древнем языке мне трудно разгадывать всякие рифмы. И, кроме того, я этих ваших цветочков совсем не знаю!

«Нет, Орик, все честно. И это самая обычная загадка!»

Эрагон видел, как напряглись мышцы на шее у Орика; задрав голову, гном сердито воскликнул:

— Ну, хорошо, Железнозубая! Сейчас я загадаю тебе такую загадку, которую у нас, гномов, любой ребенок отгадать сможет:

Так они и развлекались, загадывая друг другу все более сложные загадки, а Дю Вельденварден все тянулся под ними, но теперь уже среди деревьев иногда мелькали речные долины, поросшие тростником, сквозь который серебром сверкала вода: древний лес пересекало множество рек и речек. А вокруг летящей Сапфиры фантастическими архитектурными ансамблями громоздились облака: вставали колонны, вздымались купола и арки, возносились ввысь зубчатые стены бастионов и башни, похожие на огромные горы — и все это было залито сияющим солнечным светом. Эрагону казалось, что это сон, что они летят сквозь мечту.

Сапфира летела столь стремительно, что к наступлению сумерек Дю Вельденварден остался далеко позади; теперь они неслись над золотистыми полями, отделявшими лес от пустыни Хадарак. На ночлег они устроились прямо в высокой траве, тесным кружком устроившись у костра и чувствуя себя совершенно одинокими на всем этом огромном пространстве. Говорить не хотелось; они обменялись лишь несколькими словами, ибо звуки речи лишь подчеркивали их затерянность в этом безлюдном краю.

Эрагон воспользовался стоянкой, чтобы передать некоторое количество энергии в рубин, венчавший рукоять Заррока. Камень мгновенно поглотил всю предложенную ему энергию, а потом еще и ту, которую предложила Сапфира, и Эрагон понял, что понадобится немало дней, чтобы полностью напитать энергией и этот рубин, и те двенадцать алмазов, что спрятаны в поясе Белотха Мудрого.

Передача сил утомила его, и он, завернувшись в одеяло, улегся подле Сапфиры и погрузился в уже привычную полудрему, а ночные фантазии вновь принялись играть с ним в свои игры под сияющими в вышине звездами.

Вскоре после того, как они утром возобновили полет, колышущееся море травы под ними сменилось зарослями бурого кустарника, который становился все более редким и наконец исчез вовсе. Теперь внизу было лишь выжженное солнцем голое пространство без малейших признаков растительности. Потом появились красноватые барханы. С высоты полета Сапфиры они казались бесконечными рядами волн, катящихся к далекому морскому берегу.

Когда солнце начало клониться к закату, Эрагон заметил далеко на востоке группу скалистых горных вершин и понял, что это горы Нангорёт, куда дикие драконы обычно прилетали спариваться и выращивать молодняк, а в конечном итоге и умирать.

«Надо будет слетать туда хоть раз», — услышал он голос Сапфиры, прочитавшей его мысли.

«Да, непременно».

В ту ночь Эрагон особенно остро ощущал их одиночество. На ночлег они устроились в самом пустынном уголке пустыни Хадарак, и здесь влажность воздуха доходила почти до нуля. Губы у него вскоре стали трескаться, хотя он то и дело смазывал их нальгаском. И сколько он ни пытался прочесть мысли окружающих его существ, это удалось ему с трудом: вокруг было совсем мало живого: несколько замученных жарой и засухой растений и немного насекомых и ящериц.

Так же как во время бегства через пустыню из Гиллида, Эрагон добывал воду, с помощью магии вытягивая ее из земли: им необходимо было время от времени наполнять свои бурдюки. Но каждый раз, прежде чем позволить воде вновь уйти в землю, он использовал поверхность источника как магический кристалл и связывался с Насуадой, чтобы узнать, не подверглись ли вардены нападению врагов. Но, к счастью, там пока все было спокойно.