Кристофер Паолини - Эрагон. Возвращение

«Вот она, разгадка, — сообщил он Сапфире. — Вот только зачем мы Гальбаториксу нужны живыми? Мы же ясно дали ему понять: мы на стороне варденов!»

Ответить Сапфира не успела: рядом с ними появилась Насуада — лицо все в грязи и в крови, щит пробит насквозь, по левой ноге ручьем льется кровь из глубокой раны на бедре.

— Эрагон, — выдохнула она, — ты нужен мне там, в гуще сражения! Вы оба мне там нужны! Покажитесь, вдохните мужество в наших воинов и… напугайте наших врагов!

Ее состояние напутало Эрагона.

— Позволь сперва залечить твои раны! — воскликнул он. Ему казалось, что она вот-вот потеряет сознание, и он уже сожалел о том, что не установил вокруг нее более мощную защиту.

— Нет, я вполне могу подождать, — возразила Насуада, — но мы погибнем, если ты не остановишь их напор! — Ее глаза от боли и ужаса казались совершенно пустыми, точно две темные дыры на лице. — Ты нам нужен, Всадник! — Она покачнулась в седле.

Эрагон отдал ей честь мечом:

— Твой Всадник всегда готов тебе служить, госпожа!

— Поспеши же туда! — крикнула Насуада. — И пусть все боги, какие только существуют, покровительствуют тебе!

Сидя верхом на Сапфире, Эрагон не мог дотянуться до врагов, а потому он спрыгнул на землю и занял место возле ее правой лапы, приказав Орику и Гарцвогу:

— Прикрывайте ее левый бок! Но вперед не лезьте!

— Тебя затопчут, Огненный Меч, — буркнул Гарцвог.

— Не затопчут. Ну, по местам!

Они повиновались, а Эрагон, положив руку на лапу Сапфиры, заглянул ей в ясные синие глаза и спросил:

«Ну что, потанцуем, душа моя?»

«Потанцуем, малыш!»

И они слили свои души так тесно, как никогда раньше, превратившись в единое целое. С ревом и топотом прокладывали они себе дорогу в рядах врагов, и Эрагон потом никак не мог понять, кто изрыгал столбы пламени, поглотившего добрую дюжину врагов; кто испепелял их на месте, оставляя на земле одни обгоревшие кольчуги; кто, взмахнув Зарроком, обрушил меч на голову ближайшего воина и одним ударом развалил его надвое…

В воздухе стоял металлический привкус крови, над Пылающими Равнинами столбами поднимался дым, то скрывая, то вновь приоткрывая группы и шеренги людей, яростно размахивавших оружием. А над полем брани все кружили, кружили падалыцики, ожидая кровавого пира, и солнце медленно ползло к зениту.

Стараясь постоянно следить за мыслями окружающих, Эрагон и Сапфира вполне могли себе представить, как выглядят в глазах других, особенно Сапфира: гигантский свирепый ящер с окровавленными клыками и когтями, уничтожающий все на своем пути с помощью могучих лап и страшного шипастого хвоста и десятками сжигающий солдат Империи в ревущих языках пламени, вырывавшегося у него из пасти. Сверкающая чешуя Сапфиры сияла как звезды, слепя врагов, и они не всегда успевали заметить Эрагона, скрывавшегося за нею. Он двигался гораздо быстрее обычных воинов, и враги не успевали отражать его удары, да и сила этих ударов тоже превосходила возможности обычного человека. Эрагон колол и дробил щиты, насквозь пробивал латы и отсекал клинки тех, кто пытался противостоять ему. Стрелы и дротики, нацеленные в него, падали на усеянную трупами землю в десяти футах от него, не в силах пробить установленную им магическую защиту.

Однако Эрагону было сейчас труднее — а через него и Сапфире: ведь он сражался с представителями своего собственного народа, а не с ургалами, как при Фартхен Дуре. Всякий раз, когда он видел перед собой искаженное страхом человеческое лицо или читал последние мысли погибающего воина, он думал: «А ведь это мог быть я сам!» Но ни он, ни Сапфира не могли позволить себе ни капли жалости, и уж если враг попадался им навстречу, то неизменно погибал.

Три раза они вдвоем врубались в самую гущу вражеского войска, целиком уничтожая передние ряды неприятеля, а потом быстро отступали, уходя от окружения. Последний такой прорыв отнял у Эрагона столько сил, что он был вынужден ослабить установленную ранее магическую защиту вокруг себя и Сапфиры, а также вокруг Арьи, Орика и Насуады, опасаясь, что сил у него до конца боя не хватит.

«Готова?» — спросил он Сапфиру после короткой передышки, и дракониха утвердительно рыкнула.

Стоило им вновь устремиться в гущу сражения, как на Эрагона обрушилась туча стрел. Обладая быстротой и ловкостью эльфа, он сумел уклониться от многих — теперь он уже не мог обходиться только магической защитой — и еще штук двенадцать принял на щит, но одна стрела все же попала ему в живот, а вторая — в бок. Однако латы его они пробить не смогли, хотя сами удары были достаточно сильны и болезненны. Ничего, решил Эрагон, бывало и побольнее. Главное — не останавливаться!

Когда прямо на него выскочила группа из восьми воинов, Эрагон принял бой, переходя от одного к другому и ловко отбивая удары их пик своим Зарроком, мелькавшим, как молния, и всюду сеявшим смерть. Однако усталость уже начинала сказываться, и одному из врагов удалось-таки проткнуть острием пики кольчугу Эрагона и распороть ему левое предплечье.

Сапфира рявкнула так свирепо, что враги, съежившись, бросились назад. А Эрагон, воспользовавшись этой краткой передышкой, подкрепил свои силы за счет запасов энергии, спрятанных в рубине, украшавшем рукоять Заррока, и снова бросился вперед, успев поразить еще троих вражеских воинов.

Взмахнув хвостом, Сапфира снесла головы еще нескольким, а остальные бросились спасаться бегством. Этого времени Эрагону вполне хватило, чтобы бегло осмотреть рану и произнести магические слова: «Вайзе хайль!» Подлечив руку и полученные ранее синяки за счет энергии, спрятанной в алмазах на поясе Белотха Мудрого, он снова пошел в атаку.

Так они и бились, Эрагон и Сапфира, устилая Пылающие Равнины трупами врагов, но и войска Империи сдаваться не собирались. Казалось, на месте каждого убитого тут же появляется новый солдат, и в сердце Эрагона стало закрадываться чувство безнадежности. Он видел, что имперские войска, подавляя варде-нов своей огромной массой, заставляют их отступать; видел, что его собственное отчаяние, как в зеркале, отражается на лицах Насуады, Арьи, Оррина и даже Анжелы.

«Столько времени мы готовились, и все напрасно! Мы не в силах остановить такое огромное войско! — в отчаянии думал Эрагон. — И слишком долго сопротивляться их натиску мы тоже не сможем — их слишком много. А запасы магической энергии в моих самоцветах подходят к концу».

«Но ты ведь можешь заимствовать энергию и из окружающего мира», — напомнила ему Сапфира.

«Ни за что! Я сделаю это, только если сумею убить еще одного из магов Гальбаторикса. Тогда я заберу энергию у его солдат. А иначе я действовать не стану: ведь вокруг нет ни растений, ни животных, и я могу сильно навредить варденам, пытаясь набраться сил за их счет».