Гай Орловский - Ричард Длинные Руки — ландлорд

Она сказала сердито:

— Не прикидывайтесь! Вы ей рассказали столько о какой-то волшебной стране, что она только о ней и грезит! Чем вы ее околдовали? Я же знаю, она защищена чарами лучших магов. Когда она только родилась, я побывала у могучего мага Кларигойля. Он наложил на нее заклятия, что никто и никогда не сумеет ей понравиться против ее желания. Я всплеснул руками.

— Ну так все в порядке! Я даже сам себе часто нравлюсь, а я, знаете, какая капризная скотина? Ничего удивительного...

Она перевела дыхание, сказала уже спокойнее, но теперь в ее голосе звучали стальные нотки:

— Сэр Светлый, я не знаю, чем вы подействовали на мою дочь. Но пока я не разберусь, я запрещаю вам общаться с нею.

Я ответил невесело:

— Как скажете, леди Беатриса.

— Я надеюсь, что вы не нарушите своего обещания.

— Как скажете, — повторил я. — Прекрасно понимаю вашу тревогу. Не разделяю, но понимаю. Позвольте идти, леди? Пока меня тут же не съели.

— Идите, — ответила она сердито.

Я протолкался через толпу, распихивая довольно грубо, как здесь принято, это называется «по-мужски», словно мужчина — это обязательно кабан какой-нибудь, лось или медведь.

В замке, на мой взгляд, многовато как простой прислуги, как и специализированной, если можно такое сказать. Во всяком случае, я уже обнаружил повара, двух пекарей, одного кузнеца и даже оружейника, четверых плотников и одного столяра, каменщиков и, конечно, мясников и шорников. Удивительно, что нет ювелира, это тоже говорит о леди Беатрисе весьма и весьма, однако и без него штат прислуги настолько велик, словно это не рядовой замок, а королевский. Все-таки в замках такого ранга обычно ограничиваются двумя-тремя слугами. А если вдруг понадобится каменщик или шорник, то спрашивают у соседей: нет ли у кого свободного — одолжить на некоторое время.

Я бродил по двору, а перед глазами постоянно возникает ее строгое лицо с внимательными глазами. Женщина, стучало у меня в голове, ничего не должна делать такого, как сказано во всех правилах, что привлекало бы к ней внимание, то есть по улице должна идти, «держа голову прямо, недвижно опустив веки, и видеть прямо перед собой четыре туазы дороги, и не глядеть и не бросать взглядов ни на мужчин, ни на женщин, хоть налево, хоть направо». Особенно строго правила соблюдаются в церкви, заменившей девичьи встречи у колодца: нужно смотреть только на святого отца, слушать только его проповедь, а не стрелять глазами во все стороны.

Но эти правила строго блюдутся только незамужними: эти не то что на улице, в собственном дворе должны гулять только в сопровождении брата или женщины преклонного возраста. Замужние могут держаться чуть свободнее, а вдовы так и вовсе почти люди. Особенно если не стремятся немедленно выйти замуж снова.

Но если вдовы, да еще богатые вдовы, у этих особый статус. А совсем уж особенный, мелькнуло в голове, когда и богатая, и неглупая, и волевая. Хватила глоток свободы, ну никак не хочется расставаться. Тем более что второй раз может не так повезти, как с бароном де Бражелленом...

Во дворе группа рыцарей яростно спорит, размахивают руками. Время от времени сверкает обнаженное оружие, но рубят всего лишь толстые жерди, похваляясь силой и оружием, сравнивают способы заточки, длину мечей, ширину режущей кромки.

Я хотел пройти мимо, но, заметив меня, от толпы поспешно отделился и загородил дорогу высокий молодой рыцарь с достаточно красивым лицом, только злость в его глазах горит, как будто невидимые кузнецы раздувают мехами пламя. Я удивился, вроде бы еще не успел ничем себя выдать, пошел настороженно, тот явно хотел вот так и стоять на дороге, но я надвинулся, напряг плечи и приготовился отпихнуть, но он понял меня правильно и быстро отступил.

Я прошел мимо, чувствуя, как сердце быстро нагнетает кровь, в спину раздалось резкое:

— Эй, чужак!

Я вздрогнул, замедлил шаг, но не обернулся. За спиной послышались голоса, шаги. Сердце стучит с такой силой, что ощущаю толчки в висках.

— Эй ты!

Это уже оскорбление, но я продолжал идти, сопровождаемый любопытными взорами. Шаги настигли, грубая рука ухватила за плечо. Я мгновенно развернулся, ухватил руку и, прижимая к себе, резко дернул. Отчетливо хрустнуло, рыцарь вскрикнул и согнулся.

Я отпустил его руку и сказал негромко:

— В следующий раз протянешь руку — протянешь ноги.

Повернулся и пошел дальше, держа взглядом дверь. За спиной раздался яростный вскрик:

— Это не рыцарь!.. Он сломал мне руку!

Стражи у двери смотрели на меня во все глаза. Я улыбнулся и сказал, как старым знакомым:

— Но не шею же?.. Хотя в следующий раз...

Оба неуверенно улыбнулись, я понял, что щеголя не очень-то жалуют, хотя и моя необъяснимая жестокость тоже вроде бы чересчур. Не чересчур, напомнил я себе. Вот так неучтиво хватать благородного человека — это оскорбление, что должно заканчиваться вызовом на поединок. Так что я поступил еще милосердно...

Везде одно и то же, мелькнуло в голове. Зыбкая грань между благородными и простолюдинами: те и другие хватают за плечи одинаково, те и другие нарываются одинаково. Это уж не от родовитости зависит, все-таки самцы мы все бодливые есть...

Ладно, замок построен, как считается, в целом не больше сотни лет тому. Мне он тоже показался сравнительно новым, однако сэр Растер сообщил самодовольно, что донжон стоит «испокон веков», а вот стены, все шесть башен, ворота, ров, вода в нем из реки — это да, заслуга де Бражеллена. Предшественник его, этого самого злодейски убитого, да является проклятому королю в сне призрак графа! — только насыпал еще вал, да в дно рва велел натыкать, на день спустив воду, обломки копий да остро заточенных кос...

Так что замок молод, не считая донжона...

Я во дворе задрал голову и обозревал замок, он же мой, почему не посмотреть на свое имущество, а когда вблизи протопал сэр Растер, я сказал церемонно:

— Сэр Растер, вы сказали, только донжон из старых времен...

— Так и есть, — ответил он немедленно, как образцовый гид, — башни построили недавно. Но их ставили на тех местах, где когда-то стояли те, древние... Так вот три башни такими и остались, а четвертая за одну ночь... из четырехугольной стала круглой, камень приобрел оттенок багровости, а главное — добавился этаж...

— Ага, — сказал я, — ага, значит, мне не почудилось.

— Что? — спросил он подозрительно.

— Насчет этажа, — пояснил я.

— Это как?

— Иногда мне кажется, — пояснил я, — что башня выше, чем кажется.

— Э-э... кажется, что кажется?

Он смотрел обалдело, махнул рукой.

— Не берите в голову. Это так. Наваждение бесовское.

— Боритесь, — посоветовал он, — не удается молитвами, можно — бабами, вином, играми, турнирами...