Сесилия Дарт-Торнтон - Заклятие немоты

Грэб молча рухнул; его подхватили и унесли прочь. И тут чудесные огни начали гаснуть, а мелодия умолкла, оборвавшись на полутакте. Над дорогой нависло прежнее, гнетущее безмолвие. Даже бубенчики на конской сбруе замерли, опутанные плотной шерстью тишины.

Муирна больше не отпускала руку подруги.

— Идем назад, к повозке. Здесь кругом столько каверзных тварей, что нам с тобой за тысячу лет не выдумать.

Лес на востоке громко загудел: нечто крупное стремительно приближалось к каравану.

— Зло! Зло идет на нас! — закричала эртийка.

— Изыди! — в отчаянии голосили смертные. — Не тронь, поди прочь!

Раздался грохот колес, свист бича и цоканье копыт. Мимо через лес пронесся зловещий экипаж, запряженный четверкой лошадей. Повозка мерцала собственным призрачным светом. Сквозь покрытые голубовато-зеленым налетом окна едва угадывались очертания трех седоков. Лихой кучер привстал на козлах, заломив набок остроконечную треуголку.

Когда шум смолк, Муирна присвистнула:

— Огхи бан Кэман. Там же нет ни просеки, ни дороги!

Из чащи донеслись рыдания — плач безутешной матери, что потеряла сына.

Уныние охватило караван, будто чума.

— Мы обречены! — выдохнул кто-то. — Это первый крик Плакальщицы!

А вопль неимоверного страдания, терзающего душу, повторился вновь. Теперь немного тише, зато с еще большей горечью. Стенания затихли — и возобновились у самой дороги, чуть ли не под колесами повозок.

— Тетера. Она кричала три раза, — бесцветным, дрожащим голосом зачем-то сказала Муирна.

Кони, непонятно как освободившиеся, от привязей, начали вставать на дыбы и храпеть, словно ужаленные невидимыми шпорами. Вскоре уже всех скакунов заразило это безумие. Они принялись метаться по лагерю, разбрасывая людей и затаптывая костры. Сквозь клубы пыли и поднятых искр Имриен почудилось, что коней оседлали маленькие темные существа с острыми торчащими вверх ушами. На безразмерных головах тварей были натянуты колпачки, на тощих ножках болтались нелепо раздутые ступни. В целом создания казались жестокой издевкой над родом человеческим. Уродцы пришпоривали скакунов и злорадно ухмылялись.

Собаки неистово лаяли, визжали и кидались под копыта, силясь достать зубами непрошеных седоков. Лучники ничего не видели, а потому не решались стрелять. Началось настоящее столпотворение. Люди метались по лагерю, размахивали фонарями, звенели в колокольчики; одни пытались ловить взбесившихся животных, другие плакали, предостерегали и давали советы.

Серая кобылица мага звонко заржала с пеной у рта, затоптала последний костер и ускакала в ночь так резво, как будто ее безжалостно вытянули хлыстом. Прочие лошади яростно бросились в погоню; кое-кто из людей устремился за ними. Всех безвозвратно поглотила тьма.

По каравану передали распоряжения капитана:

— Фонари не тушить. Всем оставаться в экипажах. Вывернуть одежды наизнанку.

Диармид забрался в повозку к сестре. В свете фонарей лицо эрта было бледно, ввалившиеся глазницы казались непроглядными пещерами мрака.

— Какие новости? — спросила Муирна. Остальные путешественницы также повернули к стражнику изможденные взгляды.

— Все в порядке! — бодро и громко ответствовал Диармид. — Подводы строили из рябины и железа. Пока мы внутри, бояться нечего! Дождемся рассвета и переловим наших коней. Далеко разбежаться они не могли.

— А теперь скажи мне правду, — прошептала Муирна. — Только потише.

Брат помедлил, потом заговорил, понизив тон:

— Плохи наши дела, сестричка. Очень плохи. Мы потеряли слишком много людей, никто даже не знает, сколько. Лошади… Думаю, их уже не найти. Остается только надеяться, что худшее позади.

Однако худшее только начиналось.

Не желая больше слушать мертвую тишину, путешественники принялись звенеть колокольчиками и бубнить заклинания. Многие свистели, пока губы, пересохнув, не потрескались в кровь. Петух мага осип до того, что не мог даже пискнуть.

Вскоре исчезли все таинственные видения и звуки. На какое-то время неявные, казалось бы, отступили. Может быть, готовились к следующему удару?

Никаких признаков врага. Ни малейшего понятия о том, что он замышляет и когда собирается напасть. Изнуряющая пытка ожиданием лишила присутствия духа даже самых сильных. Люди вымотались до такой степени, что не могли поднять налитых свинцом рук, чтобы звякнуть колокольчиком. Онемевшие губы уже отказывались шептать стихи.

Холодный страх потихоньку заползал в души путешественников, и вот весь караван охватила безумная паника. Казалось, сам Ужас опустился на дорогу, протягивая липкие щупальца к каждому человеку. Бежать прочь, в лес, немедленно, спастись от лютых когтей!.. Сердца бешено колотились, готовые выпрыгнуть наружу.

— Держитесь! Не выходите из повозок! — надсаживалась охрана.

Некоторые стучали зубами, бессвязно бормотали и рвались наружу; их останавливали, но они с дикой силой выворачивались из рук умоляющих товарищей и убегали. Оставшиеся понапрасну кричали им вслед, вперив глаза в беспросветную тьму ночи.

И вот земля сотряслась от унылого, зловещего зова Охотника.

Это был сигнал к началу бесславного конца.

Из темноты на караван с ревом налетела несметная свора псов. Жуткие твари чихали огнем, их остервенение не знало предела. Их ярость была сравнима разве что с небесным громом или смерчем. Стрельба по ним не имела смысла: стоило пасть одному, его место занимали двое других. Глаза гончих прямо-таки закипали от прилившей крови. Шерсть и клыки воющих псов сияли лунной белизной, а уши и высунутые языки светились изнутри алым цветом свежей раны.

Затравленные люди уже не помышляли о сопротивлении; всех охватило предчувствие близкой гибели, оставалось одно — спасаться, кто как может. Фонари чертили огненные дуги и, падая, вдребезги разбивались о камни дороги. В оглушительном вое своры потонул шум побоища: топот ног, треск ломающихся повозок, предсмертные вопли, звук разрываемой плоти…

Поутру бледные, ленивые лучи солнца осветили двадцать восемь брошенных повозок, вытянувшихся вдоль Каэрмелорской дороги. И никакого движения. Ни малейшего.

Как только до слуха Диармида донесся рев близящейся своры, охранник не стал раздумывать ни секунды.

— Это или Дикая Охота, или псы Дандо! — выдохнул он с перекошенным лицом. — Так или иначе, нам конец. Бросайте вещи! Уходим, вдруг еще можно спастись.

«А как же остальные? — спросила Имриен. — Мы должны помочь им».

— Бесполезно. Тут бы самим уцелеть, — шепнул Диармид и возвысил голос так, чтобы услышали все: — Кому дорога жизнь, разбегайтесь! Держимся по одному, каждый за себя! Гибель уже рядом!

Началась смятение. Напуганные безумцы ринулись вон из повозки. Имриен вытолкнули на дорогу и едва не затоптали насмерть. И не ее одну. Люди беспорядочно метались в дрожащем свете уцелевших фонарей, не зная, какое направление выбрать, и большей частью сами устремлялись в пасти к чудовищам.