Андрей Басирин - Тень Аламута

Дольше медлить было нельзя. Фаррох взмахнул посохом, и священник полетел в пыль. От резкого движения капюшон свалился с его головы. Разметались овечьи локоны. Проходимец заголосил:

— Караул! Язычник отца святого убивает!

— Бе-ей гада! — разнеслось над площадью.

Не тут-то было. Посох Рошана загудел, превращаясь в подобие мельничного крыла. Движения его всё убыстрялись. Казалось, гебр прикрывается прозрачным щитом, перекидывая его из руки в руку. Кто-то из торопыг сунулся вперед, но тут же пожалел об этом. Треск, вскрик — один из смельчаков отался лежать, второй уполз обратно в толпу. Двигался он по-крабьи боком, прижимая к груди сломанную руку.

— Кому еще не терпится? Давайте, уважаемые, не стесняйтесь!

— Нехристь! — взъярилась толпа. — За что он мирных католиков побил?!

В Рошана полетели камни, палки, ножи. Храмовник прыгнул вперед:

— Попробуй-ка этого, язычник! — и выхватил меч.

— Пусть его святой рыцарь порежет! — взревели простолюдины. — На-ка! Вмажьте ему, ваша милость!

Аршамбо был достойным сыном своего времени. Он совершенно не понял обвинений, выдвинутых святошей. Ему плевать было на парадокс Иова и тому подобную заумь. На его глазах оскорбили Христа (по крайней мере, так сказал священник), а значит, обидчик должен умереть.

Аршамбо отшвырнул плащ и остался в коричневой полотняной рубахе до колен.

— Сразимся?

— С превеликим удовольствием, франк! — отвечал Рошан.

Толпа отступила, давая место бойцам. Непрошибаемая стена вони — сандал, пот, мускус и прелое полотно — чуть рассеялась. Гебр и храмовник закружили по площади, нанося незначащие удары, приглядываясь друг к другу. Меч храмовника прыгнул вперед. Рошан отразил удар, сбив клинок у самого горла.

— Силен, паршивец! — изумился рыцарь. — Клянусь титьками святой Агаты. А это как?

От второго удара гебр увернулся. И тут же атаковал посохом в ключицу и голову, едва не убив. Пошла потеха. Рубился храмовник самозабвенно. На шесть ударов пришлось пять упоминаний святых. Правда, святую Сесилию он вспомнил дважды. Первый раз, получив локтем по шее, второй — поскользнувшись на ослином навозе.

— А парень неплох, — уважительно заметил Аршамбо. — Жаль, что язычник… Ну а это возьмешь?

Меч плеснул серебристым языком пламени. Фаррох чудом убрал голову. Посох его скользнул по запястью рыцаря. Раньше, чем тот успел выругаться, второй конец дубинки сбил кожу на скуле. В голове взорвался океан белого пламени.

Пока храмовник поднимался с земли, Рошан мог трижды его убить. Но не сделал этого.

— Эй, франк! — крикнул он. — Ты заметил, что у священника нет тонзуры?

Рыцарь мотал головой, пытаясь вытрясти из нее огонь:

— Э-э… У-у… Что?!

Смысл вопроса с трудом доходил до него. Аршамбо напряг память. Вот капюшон слетает с головы крикуна. Овечьи локоны, злое смуглое лицо… И — ни намека на лысину.

Священник без тонзуры — ложный священник. Переодетый ассасин.

— Сир рыцарь! — отчаянно закричал оруженосец. — Спасайтесь! Сюда идет стража!

Зеваки бросились врассыпную. Гасан и лжесвященник переглянулись и тоже заспешили прочь. К поединщикам бежали шестеро солдат во главе с тощим растрепанным рыцарем. Вид их не предвещал ничего хорошего.

— Эй, вы! — закричал командир патруля. — Бросайте оружие и сдавайтесь!

— Обвиснешь, сурок! — прохрипел в ответ Аршамбо. — Сдавалка еще не отросла.

Его мутило. Перед глазами плавали зеленые круги. Даже убежать и то становилось проблемой.

— Я с вами, сир, — Гуго выхватил меч. — Держитесь!

— Зря ты это, юноша… Очень зря.

Аршамбо поискал взглядом гебра. Тот, как и следовало ожидать, проявил благоразумие и ретировался. И правильно. Ему-то что геройствовать?

— Что я вижу? — хмыкнул командир стражи. — Похоже, эти олухи решили сопротивляться. Не убивайте их, ребята. Просто избейте хорошенько!

Стражники двинулись на Аршамбо. Тот стоял неподвижно, низко наклонив голову, словно бы к чему-то прислушиваясь. Эта мнимая неподвижность и обманула стражников. Никто не ожидал от него той прыти, с которой он вступил в бой. После первого удара командир патруля лишился меча, а его помощник — доброй половины зубов. Храмовник бил наверняка. Гуго защищал спину приятеля. От его неуклюжих выпадов толку было мало, но их хватало, чтобы удержать противника на расстоянии.

— Да взять же его, остолопы! — надрывался командир. — И меч! Меч мне верните!

Но стражники уже утратили свой боевой пыл. Оружие крикуна валялось под ногами Аршамбо — с таким же успехом оно могло висеть на луне. Против закаленного рыцаря шансов у гарнизонных вояк было мало.

— Что вы ждете?! Нападайте!

Аршамбо подобрал клинок с земли и взмахнул для пробы. Тяжело с двумя-то. Непривычно.

— Слышь, Гуго… — бросил он через плечо. — Как я атакую, ты беги.

— Но…

— Без разговоров! Это ловушка ассасинов. Ты должен предупредить магистра.

— Слушаюсь, сир.

Юноша сглотнул слюну. Второй раз ему предстало бежать, бросив хорошего человека в опасности. Но что еще делать? Ведь иначе в беде окажутся многие хорошие люди.

— Олухи вы, олухи! — объявил храмовник. — Аршамбо де Сент-Аман таких по дюжине на завтрак ест. Ну, кто первый?

Гуго бросился наутек. Видя это, рыцарь-растрепа вырвал меч у стоящего рядом солдата.

— Получай, ублюдок!

Обидеться на «ублюдка» Аршамбо не успел. Звон в висках охватил всё тело. Заскрежетала сталь. Меч растрепы скользнул по щеке и покатился по земле. Где-то закричала женщина.

Рукоять меча охватывали мертвые пальцы. Кровавая дорожка протянулась по камням. Растрепа рухнул на колени и завыл, прижимая культю к груди.

Чтобы вырваться из кольца, Аршамбо не хватило совсем немного: лишней пары рук или удвоенном быстроты. Стражники навалились на него толпой, подминая под себя.

За углом лжемонах подбросил на ладони финик. Первый из крестоносцев угодил в ловушку.

Примерно в это же время на другом конце города храмовнику Гундомару несказанно повезло: он поскользнулся на яблочной кожуре. Пока он ругался, пока отряхивал плащ, над его головой скрипнула ставня. Водопад помоев обрушился на то место, где Гундомар неминуемо бы оказался, продолжай он движение.

— Морду за такие штуки бить! — фальцетом возопил храмовник. — Эй, вы, хамы!

И осекся. На балконе стоял ангел с помойным ведром. Смугленькая востроглазая красотка с очаровательными ямочками на щеках. Согласно шариату, незнакомка одевалась просто возмутительно. С франкскими приличиями дела обстояли чуть лучше, но тоже неважно. Дева не носила пояса. А это, как известно, признак простолюдинки, сумасбродки или просто безумицы.

— Бог мой! — задрожал Гундомар. Усы его встопорщились, как у мартовского кота. — Неземное видение посетило меня. О чудо!