Фред Саберхаген - Лик Аполлона

На третью ночь он очнулся от сна, в котором темноволосый юноша призывал какую-то очередную возлюбленную.

Джереми обнаружил, что сидит на постели, широко открыв глаза. Дверь в маленькую каюту начала открываться, и появилась Карлотта. Юноше показалось, что нечто подобное и должно было случиться. Где-то в темном кубрике тихо похрапывал Арнобий.

Стоя прямо над Джереми, женщина распустила завязки шелковой рубашки, в которой она спала, и одеяние упало на палубу. Она осталась стоять нагой в серебристом лунном свете. Даже золотых колец в ушах на этот раз не было. Джереми пришла в голову глупая мысль, что Карлотта так гордится своим золотым обручем, что оставила его на шее. У него создалось смутное впечатление, что Захватчик что-то знает об этом обруче, но что именно — непонятно. Когда юноша встал, он услышал прерывистое дыхание Карлотты. — Молчи, — пылко прошептала она.

Его тело начало двигаться само по себе, снимая оставшуюся одежду. Джереми показалось, что девушка почему-то стала ниже, чем при дневном свете. Он так уверенно протянул к ней руки, словно сознание и дух его были более искушенными, чем предполагал сам Джереми Редторн, и находились под контролем извне. Так и было. Мускулы, губы, лицо, дыхание, каждая часть его тела находилась под управлением. При таких обстоятельствах Джереми был этому даже рад.

Непередаваемые ощущения! Рот молодой женщины жадно приник к его рту, его левая рука обняла девушку за талию, а правая принялась ласкать ее грудь. Карлотта казалась такой хрупкой, изящной по сравнению с ним самим. Одной рукой женщина потянулась к его животу и, когда достигла желанной цели, опытными пальчиками начала сладостный ритуал. Они упали на палубу. И пока Карлотта быстро и сбивчиво дышала ему в ухо, стараясь заглушить сладострастные стоны, Джереми Редторн думал: «Так вот как это бывает с настоящей женщиной!» Только эта мысль кружилась у него в голове — «так вот как это бывает», — пока наконец он уже не смог думать ни о чем.

Спустя несколько часов, когда утро было в самом разгаре, женщина снова вышла из кубрика, который делила со своим господином. На этот раз она была полностью одета, включая серьги и прочие украшения. И сразу же наградила матроса пламенным взглядом. Джереми недавно встал — хотя ему казалось, что Захватчик до сих пор не проснулся, — и проверял, не наползли ли на палубу какие гадюки. Сейчас он разводил огонь в очаге и грел воду для чая. Плоский металлический лист, служивший сковородой, уже раскалился, готовый принять первую порцию лепешек.

Карлотта ничего не сказала, только выразительно посмотрела на своего спутника и нового любовника, словно давая понять, что странное ночное приключение, этот взрыв диких страстей были просто сном. Правда, она помнит этот сон.

Это устраивало Джереми — и Захватчика тоже. — Доброе утро, мэм, — спокойно и даже уважительно произнес он. Недавно обретенный груз памяти, если не мудрости, позволял вести себя естественно. Ведь все это бывало столько раз! — Доброе утро, — ответила женщина, на глазах расслабляясь.

Сразу же открылась вся ее беззащитность и неуверенность в себе. Одними глазами она сообщила Джереми: «Мы это обсудим, но позже». Потом она решила, что основную мысль лучше прояснить сразу. — Ты сделаешь кое-что для меня, Джонатан, правда? Если я попрошу?

Джереми кивнул, отвечая скорее на ее взгляд, чем слова, и пошел печь лепешки. Леди — пусть будет леди, если ей так приятней, — пристально вглядывалась в юношу какое-то время, а потом облокотилась на поручни и стала смотреть на реку. Она казалась ободренной, словно сделала какое-то открытие. — Хорошо спал, Джонатан? — рассеянно спросил Арнобий, выбираясь на палубу. — Да, сэр. Даже видел сны, — ровным голосом ответил Джереми, не глядя на женщину. — А-а, — медленно кивнул Арнобий, отстраненно глядя куда-то вдаль. — Это бывает.

То, что произошло этой ночью, больше не повторилось до конца путешествия. Между сомнительной леди и новым слугой оставались ровные, деловые отношения. Тем более что Арнобий отказался от воздержания, и каждую ночь Джереми слышал, что только одна из двух коек начинала поскрипывать.

У Джереми хватало и своих забот. Он решил, что пришло время расспросить ученого о тех людях, которых он искал. — Да, хотя я не слишком близко знаю Маргарет… Она приезжая, кажется, из Грибной республики. А профессор Александр — наша знаменитость, — сказал Арнобий, но не стал объяснять, чем же знаменит профессор. Вместо этого Арнобий уставился на юношу с неподдельным интересом: — Откуда ты услышал про моих коллег? Джереми был готов к этому вопросу, так что успел составить более-менее правдоподобный ответ. — Одна… из моей деревни, рассказывала, что служила у него. — А-а, — протянул Арнобий, отворачиваясь. Если он воспринял намек, то не подал виду. А Джереми выбрал момент, когда Карлотты не было рядом.

Воодушевленный, юноша решил снова испытать удачу. — Я подумал, что если попрошу профессора, тот может дать мне работу. Конечно, когда я закончу работать у вас. Арнобий взглянул на юношу с прежним равнодушием. — Ну, вполне возможно.

Потом его, видимо, осенила новая мысль. — Когда мы вернемся домой, я не против взять тебя к себе. Надежные люди встречаются нечасто, а ты показал себя с лучшей стороны. Ну, конечно, ты можешь попытать счастья у Александра. Глядишь, и повезет. Кстати, а где твоя семья? — Они все умерли, доктор. — Ясно. Как печально, — покивал Арнобий. В его голосе послышалась нотка сочувствия. — Они умерли в одно время? Наверное, из-за болезни? Или ты не хочешь говорить об этом?.. — Ничего. Да, сэр, они умерли вместе, — ровным голосом ответил Джереми, почти не кривя душой. — На мою родную деревню напали солдаты. Не знаю почему. — Война, — снова глубокомысленно закивал головой Арнобий. — Война всегда… Он махнул рукой и отстал.

Троим людям трудно было справиться с управлением катамараном, особенно в узких протоках, но поскольку плыли они вниз по реке, то рано или поздно течение должно было принести их к цели. Если только не появятся враги. Джереми до сих пор оглядывался через плечо, выискивая взглядом лодки с вооруженными людьми или фурий, которые могут гнаться за ним по реке. Но все было спокойно.

И он заприметил, что Карлотта тоже беспокойно озирается, в то время как Арнобий почти не отходил от своего драгоценного стола, с головой уйдя в исследования.

На стенах кубрика были развешаны карты, среди которых особо выделялась одна, самая старинная.

Арнобий решил, что возвращаться обратно не имеет смысла, потому считал эту карту уже ненужной. А Карлотта изучала карту слишком внимательно, и Джереми заподозрил, что девушка старается ее запомнить.