Робин Хобб - Безумный корабль

Проводив их глазами, Альтия поймала Давада за руку.

– Успокойся, – негромко сказала она. – Нечего им видеть, как ты потрясен!

И, не обращая внимания на текущую кровь, рванула на себя дверцу кареты. Покойная свинья так и застряла головой в окошке. При жизни это был сущий заморыш – еще бы, кто пожертвовал бы для подобного дела хорошее животное?… Тут оказалось, что в момент смерти кишки свиньи расслабились, породив уйму жидкого дерьма и невыносимую вонь. Альтия поневоле вспомнила славные деньки, когда работала свежевщиком. В те времена она насмотрелась такого, что нынче смутить ее лужей свиной крови было непросто. Она не колеблясь сгребла тушу за задние ноги. Резкий рывок – и падаль вывалилась наземь. Альтия оглянулась на Давада. Тот смотрел на нее округлившимися глазами. Все ее платье спереди было перепачкано навозом и кровью. Ну и шут с ним.

– Можешь взобраться на козлы? – спросила она.

Давад безмолвно покачал головой.

– Тогда лезь внутрь, – велела она. – Второе сиденье почти совсем чистое. Вот, возьми платочек. Он надушен – поможет против вонищи.

Давад по-прежнему молча взял платок и тяжеловесно полез в карету, временами тихо всхлипывая от расстройства. Едва он успел забраться внутрь, как Альтия захлопнула за ним дверцу. На зевак она не смотрела. Обойдя упряжных коней, она успокоила их голосом и похлопыванием и вскарабкалась на козлы. Взяла вожжи… Много лет она не держала их в руках. И никогда не правила незнакомой упряжкой. Она пнула ногой тормоз, державший карету, и с надеждой в душе тряхнула вожжами. Кони неуверенно зашагали вперед.

– То она моряк, то возчица! Во девку Грэйг обротал! А сколько денег сбережет – нанимать-то никого не понадобится…-прокричали в толпе. Кто-то одобрительно заулюлюкал. Альтия смотрела вперед, вскинув подбородок. Она легонько шлепнула коней вожжами, и они пошли рысью. Наверняка они знали дорогу домой; небось не ошибутся даже в сгущающейся темноте…

В том, что сама она отныне знает дорогу домой, Альтия весьма сомневалась…

– Приехали, Давад. Вылезай!

Дверца кареты застряла, но Давад даже не пытался открыть ее. Альтия в потемках едва различала бледное пятно его лица. Он съежился в углу сиденья, плотно зажмурившись. Альтия уперлась ногой в корпус кареты и что было сил рванула дверцу на себя. Та поддалась, и девушка едва устояла. Но даже и свались она наземь – некогда нарядному платью уже, как говорится, нечего было терять. Оно насквозь провоняло навозом и кровью и вдобавок промокло от пота.

Езда в качестве кучера далась Альтии непросто. Она только и ждала, что вот сейчас из-за ее неопытности карета сойдет с проезжей дороги и перевернется. Или налетят откуда-нибудь враги Давада, решившие не ограничиваться угрозами. Но вот наконец они добрались до парадных дверей его дома, и что же? Навстречу им не поспешил ни дворецкий, ни даже мальчишка-конюх. Кое-где в окнах дома горел, правда, свет, но с таким же успехом жилище Давада могло бы стоять и вовсе пустым. Нигде ни души – лишь тускло мерцал у двери фонарь…

Альтия недовольно спросила:

– Как звать твоего конюха?

Давад смотрел на нее, точно с того света:

– Я… я не знаю. Я с ним никогда не разговариваю…

– Ну, замечательно, – сказала Альтия. Откинула голову – и взревела в лучших традициях своей службы старпомом: – Мальчик! Живо сюда, возьми коней!… Дворецкий, где тебя нелегкая носит?! Хозяин вернулся!!!

В одном из окон дрогнула занавеска: кто-то приподнял ее уголок и посмотрел вниз. Потом внутри раздались шаги; Альтия разглядела некую тень, приблизившуюся со стороны заднего двора. Она повернулась навстречу:

– Ты! А ну живо сюда! Возьми коней.

Маленькая фигурка замялась.

– Живо, я сказала!!! – рявкнула Альтия. Мальчику, возникшему из темноты, на вид было лет одиннадцать, не больше. Он подошел к головам лошадей и опять замер в нерешительности.

Альтия давно не испытывала подобного раздражения.

– Ну, Давад, если ты сам не умеешь добиться толку от слуг, так хоть домоправителя нанял бы, который на это способен…

Бестактное замечание, конечно. Но сил на то, чтобы еще и хорошие манеры блюсти, у нее уже не осталось.

– Ты, пожалуй, права, – безропотно согласился Давад, кое-как вылезая вон из кареты. Альтия пригляделась к нему. И то, что она увидела в скудном свете фонаря, поразило ее. За время не столь уж долгой поездки Давад успел основательно состариться. Даже кожа на лице обвисла складками и морщинами – наверное, оттого, что испарилась всегда присущая ему самонадеянность. Он не смог не вляпаться в кровь и дерьмо – его одежда была испорчена, и он расстроено и брезгливо держал на весу руки. Альтия заглянула ему в глаза. Вид у Давада был извиняющийся и обиженный. Он медленно покачал головой:

– Не понимаю… Кому бы понадобилось сделать такое со мной? И за что?

Альтия слишком вымоталась, чтобы на ходу разбираться в таких сложностях.

– Ступай в дом, Давад, – сказала она. – Прими ванну и ложись спать. Утро вечера мудренее…

Никогда она не думала, что однажды придется говорить с ним, как с малым ребенком, а вот довелось. Он выглядел таким одиноким. Таким беззащитным…

– Спасибо тебе, – проговорил он тихо. – Ты прямо вылитый отец, Альтия… Мы с ним не всегда и не во всем соглашались, но я неизменно им восхищался. Он никогда не тратил время на пустую болтовню о том, кто виноват и как теперь быть. Он, как ты, просто делал шаг вперед и начинал помогать. – Давад помолчал. – Надо бы послать с тобой мужчину, чтобы домой проводил. Сейчас распоряжусь, чтобы тебе привели лошадь и дали спутника.

Альтия сразу усомнилась, что у него это получится.

Тут приоткрылась дверь, упала узкая полоска света и появилась женщина. Она выглядывала наружу… и молчала, ничего не предпринимая. Альтия вспылила окончательно:

– А ну быстро пришли сюда слугу, чтобы хозяина домой проводил! Шевелись, засоня! Да приготовь горячую ванну и чистое белье переодеться! А потом – чаю хозяину и поесть что-нибудь! Только попроще что-нибудь, не острое и не жирное. А ну бегом!!!

Женщину точно ветром унесло назад в дом. Дверь так и осталась приоткрытой, и Альтия услышала, как женщина пронзительным голосом отдает распоряжения.

– А теперь, – сказал Давад, – ты распоряжаешься в точности как твоя мать… Ты так много сделала для меня. И не только сегодня… Все эти годы… Ты и твоя семья… Как могу я хоть немножко отблагодарить вас? Тебя?

Он выбрал самое неподходящее время, чтобы задать этот вопрос. Мальчишка-конюх как раз подошел к ним, и фонарный свет озарил рабскую татуировку на его щеке, возле носа. Он был одет в короткую изорванную рубашонку. Суровый взгляд Альтии заставил его испуганно съежиться.