Робин Хобб - Безумный корабль

– Ты хоть понимаешь, как тебе выпало счастье, что тебя не ограбили по дороге? Когда я узнал, что ты повезла Рестара домой, я ушам своим не поверил! Связалась с этой старой задницей, и это при твоей-то ненависти к… Ой! А это что еще тут за вонища?

И он шагнул назад, поднося руку к носу.

– Это не моя! – тотчас пискнул мальчишка. Он говорил с сильным акцентом, выдававшим уроженца Шести Герцогств. – Это ее воняй! Ее вся в говне! – Альтия свирепо зыркнула на него, и он виновато добавил: – А то нет? Твоя надо ванна ходи…

Это оказалось последней каплей. Хмурый взгляд Альтии переместился на Брэшена:

– Ты вообще-то что здесь забыл?

Вот так, прямо в лоб. Светские манеры в который раз оказались начисто позабыты. Право, она этого не хотела.

Глаза Брэшена обежали ее непоправимо изгаженное платье и вернулись к лицу:

– Я очень за тебя волновался… Ты, я вижу, как всегда, поступила по первому велению души… и в который раз уцелела. Ну да Са с ним… Я должен кое-что очень важное с тобой обсудить. Это насчет того, чтобы отправиться спасать Проказницу. Мы с Янтарь… похоже, мы придумали неплохой план. Ты, может, решишь, что это махровая глупость, тебе все это, наверное, не понравится, только вот я почему-то думаю – сработает! – Он говорил очень торопливо, ни дать ни взять набиваясь на возражения с ее стороны. – Ты только выслушай нас и сама подумай немножко, и ты поймешь: это единственный хоть сколько-нибудь реальный план ее отбить! – Он снова посмотрел ей прямо в глаза. – Впрочем, это может подождать. Парнишка прав: тебе для начала надо отмыться. А то уж очень воняет…

И он улыбнулся, но сразу стер улыбку с лица.

Его слова показались ей эхом тех давних, сказанных, когда они распрощались в Свечном. Он что – решил насмехаться над ней? Напоминать ей? Здесь, сейчас?… Да как он смел разговаривать с ней так? Под крышей ее собственного дома?… Альтия ощерилась. Брэшен открыл было рот, но прежде прозвучал голос мальчишки:

– Свиной говно – самый смердючий! – заявил он авторитетно. – Твоя не подходи близко, а то тоже запачкайся!

Предупреждение относилось к Брэшену.

– Да уж не подойдет, – холодно сообщила она сразу обоим. И посмотрела Брэшену в глаза: – Закрой за собой дверь. С той стороны!

У него отпала челюсть, но она не обратила внимания. Мальчишку она могла бы еще простить. В конце концов, он был всего лишь подростком, он попал в иную страну и впутался в весьма странные обстоятельства. Но Трелл!… К нему подобные оправдания не относились. И вообще, у нее был слишком долгий и трудный день, чтобы еще и его бредни выслушивать. Она смертельно устала, выгваздалась по самое не балуйся и, во имя милосердной Са, безумно проголодалась.

И, между прочим, из кабинета отца доносились голоса, там горел свет. А это значило, что ей еще предстояло иметь дело с матерью и сестрой…

Идя туда по коридору, она успела натянуть на лицо маску внешнего спокойствия. Она вступила в знакомую комнату, зная, что несет впереди себя волну отвратного навозного запаха. Надо разобраться с этим – быстро и сразу.

– Я дома, сказала она. Все в порядке. Так случилось, что я привела с собой маленького мальчика. Он был конюхом у Давада. Мам, я понимаю, лишние рты нам сейчас ни к чему, но у него татуировка раба, и я просто не могла его там оставить.

На лице Кефрии отражалось выражение, которое можно было определить как «ужас при виде попрания общественных устоев». Альтия хотела еще что-то объяснить, но осеклась, заметив Янтарь. «Во имя Са!… Она-то здесь откуда?»

Мальчик-раб стоял в дверях, широко распахнув светлые глаза. Он молча переводил взгляд с одного лица на другое. Когда Альтия хотела ввести его в комнату, он отдернул руку. Она выдавила неестественный смешок:

– Похоже, все дело в дерьме и навозе. Он даже не захотел на одной лошади со мной ехать… Потому-то я так долго и провозилась. Так и пришлось обоим пешком шагать всю дорогу!

Она оглядывалась в поисках спасения, но Кефрия упрямо смотрела мимо нее. Альтия оглянулась через плечо. У нее за спиной стоял Брэшен Трелл. Стоял, скрестив руки на груди, и вид у него был непреклонный. Он спокойно выдержал ее взгляд, и выражение его лица не переменилось.

– Входи, входи, паренек. Никто не обидит тебя. Тебя как зовут? – устало, но со всей мыслимой добротой проговорила Роника.

Мальчик остался стоять на месте.

Альтии вдруг пришло в голову на некоторое время сбежать от всего и всех:

– Пойду вымоюсь и переоденусь. Я ненадолго!

– Все равно дольше, чем потребуется мне, чтобы изложить нашу идею, – возразил Брэшен.

Их взгляды скрестились, и она не пожелала отвести глаза первой. Между прочим, от него самого так и разило. Дымом. И циндином. И вообще – что он о себе вообразил? Кто он такой, чтобы помыкать ею прямо здесь, в отеческом доме?

– Боюсь, я слишком вымоталась, чтобы еще и тебя выслушивать, Брэшен Трелл, – сказала она, стараясь остаться на тонкой грани между правильным поведением и холодностью. – Да и час слишком поздний для каких-либо бесед!

Его губы превратились в одну прямую линию. Кажется, он готов был обидеться.

Их противостояние пресекла Рэйч, вошедшая в комнату с подносом, на котором стоял большой чайник и не сколько чашек. Из еды присутствовала тарелочка пряников – чистая дань вежливости.

Мальчишка-раб не двинулся с места, только повел носом вслед за тарелочкой, и ноздри у него при этом раздувались, как у голодной собаки.

– Альтия…-В голосе матери звучал не попрек, скорее напоминание. – Мне, по крайней мере, интересно, что имеет сказать Брэшен. Мне, знаешь ли, кажется, что не мешало бы изучить любую возможность разрешить наше… э-э-э… затруднение, сколь бы дикой она на первый взгляд ни казалась. Ну, конечно, если ты совсем не стоишь на ногах, мы твое отсутствие извиним… Но все равно лучше, если бы ты поскорее вернулась! – Она перевела взгляд на служанку и виновато улыбнулась ей: – Рэйч, милая, думается, нам понадобятся еще чашки… И что-нибудь посущественней пряников… для мальчика. Хорошо?

Говорила она так, словно не происходило ничего из ряда вон выходящего. Каждодневные события, да и только.

Учтивость, проявленная матерью, как-то вдруг вернула Альтии здравый рассудок. Она смягчилась:

– Как скажешь, мам… Я сейчас. Вы уж подождите меня.

Кефрия наливала чай гостям-полуночникам и как могла пыталась занять их ничего не значившим разговором. Получалось плохо: мать неподвижно смотрела на холодный камин. Брэшен метался по комнате туда и сюда. Янтарь, та вовсе уселась скрестив ноги на полу неподалеку от того места, где переминался с ноги на ногу мальчик. Она пропускала мимо ушей попытки Кефрии заговаривать о приемлемых пустяках. Вместо этого она подманивала мальчишку кусками пряника, словно он был слишком робким щенком, и добилась-таки, что он ухватил ненадкушенный пряник у нее из руки. Похоже, собственное поведение не казалось Янтарь ни возмутительным, ни даже сколько-нибудь странным. Когда мальчик запихал пряник в рот, она с гордостью улыбнулась.