Робин Хобб - Безумный корабль

Вот теперь ты понимаешь, почему он должен меня выпустить? Помоги же мне! Заставь его меня выпустить, и я тоже тебе помогу! Я верну тебе и твоего отца, и корабль. Все, что от тебя требуется, – это убедить его выпустить меня…

Малта узнала голос. Тот самый голос, чье эхо отдавалось во всех ее снах со времени той сновидческой встречи с Рэйном.

«Отпусти меня! – взмолилась она к драконице. – Дай мне проснуться!»

А ты сделаешь так, чтобы он помог мне?

«Он говорит, что не может! – Малте едва хватало дыхания, чтобы произнести это. – Я думаю, он охотно сделал бы это, если мог!»

Заставь его найти способ!

«Я не могу!…-Малта задыхалась, к ней подбиралась темнота еще чернее той первоначальной. Она теряла сознание. Сейчас она так и задохнется прямо во сне. Можно ли упасть в обморок, если спишь?… – Отпусти меня! – из последних сил слабенько закричала она. – Пожалуйста! У меня все равно нет никакой власти над Рэйном! Я не могу ни к чему принудить его…»

Драконица рассмеялась глубоким раскатистым смехом.

Не глупи! Он всего лишь самец. А мы с тобой – мы королевы. Мы рождены для того, чтобы подчинять себе наших самцов. На том зиждется равновесие мира. Подумай об этом! Ты отлично знаешь, как добиться того, чего тебе хочется. Так добейся! Освободи меня!

На этом Малту внезапно вышвырнуло из тесного узилища в черную пустоту. Стены подевались неизвестно куда. Она замахала руками в поисках опоры, но ухватиться было не за что. Так она и падала какое-то время сквозь непроглядное нигде, только ревел в ушах стремительный ветер…

А потом неожиданно свалилась на мягкую, податливую поверхность. И открыла глаза в собственной спальне. По-прежнему стоял жаркий день, и яркий свет вливался в распахнутое окно.

Помни! –произнес кто-то невидимый прямо ей в ухо. Малта явственно расслышала голос. Вот только рядом с ней никого не было.

К вечеру выяснилось, что в этот день они сделали больше, чем за предыдущие два. Брэшен, однако, по-прежнему беспокоился, сколько из числа сегодняшних рабочих вернется сюда назавтра. Винить их было, собственно, не в чем. Он сам толком уже не понимал, чего ради он-то здесь торчит. Речь ведь шла не о спасении его, Брэшена, корабля. Или его племянника. Когда он в очередной раз задавался вопросом: «Так на кой хрен я в это ввязался», – ответ на ум приходил только один, причем не особенно утешительный: «А что лучшего я мог бы для себя придумать?» В самом деле, «Канун весны» тихо свалил из гавани прочь на другую ночь после того, как Брэшен оттуда сбежал. Уж наверное, Финни сообразил: пахнет жареным – и на всякий случай быстренько рванул когти. А значит, у Брэшена теперь все пути к отступлению в ту прежнюю жизнь были отрезаны.

Он редко и неохотно сознавался себе самому, что нынешнее времяпрепровождение было еще и способом для него быть поближе к Альтии. Гордость мешала ему откровенно заявить об этом даже себе. Альтия уделяла ему гораздо меньше внимания, чем, например, Клефу. Тому она, по крайней мере, улыбалась…

Брэшен украдкой посмотрел на Альтию. Взмокшие волосы облепили ее голову. Она была одета в свободные белые штаны и просторную рубаху из того же материала. Песок налип на ее одежду и мокрую кожу. Вот она подошла к ведеркам с питьевой водой, промочила горло, потом поплескала себе в лицо и на шею… Брэшену так захотелось немедленно обнять ее, что сперло дыхание. Он строго напомнил себе, что они с Грэйгом Тенирой были без малого просватаны. Что ж… Тенира был славный моряк. А когда-нибудь станет еще и состоятельным человеком. Брэшен попробовал порадоваться за Альтию. Могла бы она распорядиться своей жизнью и похуже. Например, выбрав себе в спутники одного такого лишенного наследства сына торговца…

Брэшен тряхнул головой и бросил на песок колотушку.

– Хватит на сегодня! – объявил он коротко.

Так или иначе, день все равно уже угасал, наступали сумерки.

Альтия с Янтарь удалились на камбуз, а Брэшен стал расплачиваться с работягами. Когда все они разошлись, он еще посидел над учетной книгой, подбивая цифры и мрачно хмурясь при виде получившегося результата. Роника Вестрит отдала деньги, собранные на восстановление «Совершенного», в его полное распоряжение. Альтия, помнится, еще удивлялась, выяснив, что его познания в кораблестроении гораздо более обширны, чем вроде бы полагалось бывшему старпому. Его подогрело и порадовало ее изумление… вот только предстоявшая ему задача от этого ничуть не сделалась легче. Очень часто ему приходилось мучительно выбирать: покупать самые качественные материалы или приглашать наиболее продвинутых мастеров. А если он выбирал мастеров, те, бывало, еще и отказывались работать. Благо репутация «Совершенного» была общеизвестна и нынешнее поведение корабля лишь подтверждало ее. При этом большинство корабелов утверждали, что сами-то они, дескать, вовсе не суеверны, но вот как бы заказчики не разбежались от них, прознав, на каком судне они поработали!

Впрочем, их отговорки имели для Брэшена очень мало значения. А вот непрестанные задержки – очень большое. Ибо время работало против них. С каждым днем вероятность выследить «Проказницу», начиная с того места, где Брэшен последний раз видел ее, становилась все более расплывчатой. А кроме того, сроки работы задавал еще и прилив. Тот самый необыкновенно высокий прилив, что ожидался под конец месяца. Брэшен крепко надеялся: у этого прилива должно было хватить силы, чтобы подхватить «Совершенного».

Но всего более тяготило, что та часть работы, которую они могли выполнить своими руками, должна была осуществляться никак не раньше завершения основных работ, требовавших большого количества людей. Каждое последующее дело зависело от предыдущего. К сожалению.

Когда Брэшен наконец отложил амбарную книгу и отправился разыскивать женщин, на камбузе их уже не было. Он пошел на голоса и обнаружил их сидящими на накрененной корме корабля. Они сидели рядом, свесив вниз ноги. Издали их можно было бы посчитать юнгами, улучившими передышку. Янтарь повадилась увязывать волосы в медового цвета косу. Новая прическа не слишком ей шла: слишком резкие линии носа и скул никак не подчеркивали ее женственности. Зато Альтия… Даже пятнышко грязной смолы, размазанное по щеке, заставило его сердце гулко подпрыгнуть. И это при том, что ее женственность никто не назвал бы мягкой и кроткой. Напротив, она скорее смахивала на кошку, столь же опасную, сколь привлекательную… И, ко всему прочему, сама о том отнюдь не догадывалась. Брэшен смотрел на нее, страстно желая обратить время вспять и устроить так, чтобы ему никогда не довелось к ней прикоснуться. Некоторым образом он тогда умудрился все настолько испортить, что она теперь даже в глаза ему смотреть не желала. Но самое скверное – он сам не мог смотреть на нее без того, чтобы не вспоминать вкус ее кожи и откровение ее тела…