Робин Хобб - Безумный корабль

И все-таки она с определенным сожалением прикрыла за собой дверь капитанской каюты. «Совершенный» был выстроен в старом стиле. Это, в частности, значило, что покои капитана были намного роскошнее любой другой каюты на корабле. Да еще и Янтарь приложила немало труда, любовно восстанавливая богатую резьбу стенных шкафчиков и обрамлений иллюминаторов. Злополучный люк, который она проделала для соединения с трюмом, был стыдливо прикрыт ковриком. Цветные стекла иллюминаторов местами потрескались, кое-где недоставало кусочков, но это были уже мелочи. Ими займутся в последнюю очередь, а пока деньги будут вложены в такие восстановительные работы, от которых зависела жизнеспособность и мореходность корабля.

После капитанской каюты Альтия заглянула в жилище старпома. Здесь предстояло обитать ей самой. Эта каюта далеко уступала предназначенной для капитана, но по сравнению с помещениями для команды была, конечно, сущим дворцом. Здесь, по крайней мере, имелась неподвижно установленная койка, складной стол и два шкафчика для вещей.

Третья каюта – размером чуть поболее не очень тесного чулана – послужит жилищем второму помощнику. А для команды был отведен носовой кубрик: крючки по стенам, на которые матросы повесят свои гамаки, и более почти ничего. Строители прежних живых кораблей всего менее думали об удобстве команды. Побольше места для груза – вот была их главная цель.

Выбравшись на верхнюю палубу, Альтия увидела Брэшена, беспокойно ходившего туда и сюда. Он, однако, не просто беспокоился, но еще и торжествовал. Заметив Альтию, он сразу повернулся ей навстречу:

– А ведь держимся!… Вода еще поступает, но совсем немного: двое на помпе отлично с нею справляются. Думаю даже, что к завтрашнему утру течь должна совсем прекратиться. Есть и некоторый крен, но уложим хороший балласт, и все выправится. – Его лицо было озарено внутренним светом, которого Альтия за ним не замечала со времен плавания на «Проказнице» под началом Ефрона Вестрита. Он расхаживал по палубе широким и пружинистым шагом. – Подумай только, ничто не треснуло, никакие дерева* [Дерево, дерева – деревянные части конструкции судна.] не сломались! Кругом такое везение, что аж страшно поверить. То есть я знал, что живые корабли очень крепкие, но такое!… Тридцать лет на берегу!… Да от обычного судна несчастная гнилушка бы осталась!…

Его ликование оказалось очень заразным. Альтия последовала за ним и тоже стала покачивать руками поручни, проверяя, сильно ли расшатались, открывать и закрывать крышки люков – плотно ли прилегают. Работы на «Совершенном» оставалось еще поистине выше крыши, но все надо было просто приводить в порядок, а не переделывать заново.

– Пока останемся около баржи, – сказал Брэшен. – Пусть его обшивка как следует пропитается и разбухнет. Потом перешвартуем его к западному молу для окончательных доделок.

– Туда, где… другие живые корабли? – спросила Альтия. Ее радость немного померкла, эта мысль не радовала.

Брэшен почти с вызовом повернулся к ней лицом:

– А куда еще? Он – живой корабль, и все тут!

Она ответила столь же откровенно:

– Я тоже боюсь того, что они могут наговорить ему. Хватит одного дурацкого замечания, чтобы он опять впал в неистовство.

– Альтия, этого не избежать, – сказал он. – А значит, чем раньше мы начнем над этим работать, тем и лучше. – Он шагнул к ней, и ей показалось, что вот сейчас он возьмет ее за руку. Но он лишь жестом пригласил ее с собой и направился к носовому изваянию. – Думаю, – проговорил он на ходу, – как мы взяли да и плюхнули его в воду, так же надо взять и плюхнуть его сразу в обычную жизнь. Будем обращаться с ним, как обращались бы с любым самым обычным живым кораблем. И посмотрим, как он к этому отнесется. А то чем больше мы тут вокруг него на цыпочках бегаем, тем больше он будет нам на голову садиться!

– Ты в самом деле думаешь, будто все произойдет так просто? Начать поступать с ним по-обычному, и он сразу поведет себя, как положено приличному кораблю?

Брэшен улыбнулся углом рта:

– Нет, конечно, не думаю. Но надо же с чего-то начать! Начать – и надеяться на лучшее…

Альтия помимо воли расплылась в ответной ухмылке. Что-то в ней отзывалось ему, что-то столь глубинное, что разум отказывался постичь. Влечение, которое она испытывала к этому человеку, никакими рациональными понятиями объяснить было нельзя. Равно как и отменить. Она просто наслаждалась, видя, что он двигается и разговаривает точно как прежде, – и все. Циничный, обиженный на весь свет проходимец, которого сообща сотворили Кайл Хэвен и Торк, подевался неизвестно куда. Перед ней снова был тот человек, что ходил у ее отца старшим помощником.

Они вместе поднялись на бак и подошли к поручням. Брэшен свесился вниз:

– Эй, Совершенный! У нас все получилось, дружище! Ты опять на плаву, и пусть все, кому интересно, придержат рукой челюсти, покуда не потеряли!

Носовое изваяние не пожелало ответить. Брэшен слегка передернул плечами и покосился на Альтию, выгнув бровь. Похоже, даже и это его пронять не могло! Он прислонился спиной к поручням и стал смотреть на густой лес мачт, которым издали казалась гавань Удачного. Потом на его лице возникло какое-то далекое выражение, и он вдруг спросил:

– Ты за это меня ненавидишь?

В первый миг она готова была решить, что он снова разговаривал с кораблем. Однако потом перехватила его вопросительный взгляд. Она даже растерялась:

– За что?…

Он повернулся прямо к ней и заговорил с грубоватой честностью, которую она так хорошо помнила:

– За то, что стою тут… на что я, признаться, даже и не рассчитывал. Что стою на палубе своего корабля и именую себя капитаном Брэшеном Треллом с живого корабля «Совершенный». Что занял место, от которого ты сама бы не отказалась…

Он пытался говорить совершенно серьезно, но лицо само так и растягивалось в улыбке. И было что-то в этой улыбке, отчего у нее слезы так и подступили к глазам. Она поспешно отвернулась, пока он ничего не заметил. Как он жаждал этого момента! Как давно он его жаждал!

– Нету у меня к тебе никакой ненависти, – тихо ответила она. И сама поняла, что сказала правду. А самое удивительное, что она не чувствовала в душе ни единой царапающей занозы, именуемой ревностью. Напротив – она всем сердцем разделяла его торжество. Она плотно обхватила рукой поручни «Совершенного»: – Здесь ты на своем месте, Брэшен. И он тоже! Впервые за столько лет он угодил в хорошие руки! И после этого я должна ревновать?… – Она украдкой посмотрела на Брэшена. Ветер шевелил его темные волосы, а лицо показалось ей таким скульптурно-красивым, что, право, он сам мог бы быть носовым изваянием корабля. – Полагаю, – сказала она, – мой отец сейчас от души хлопнул бы тебя по спине и сердечно поздравил. А также предупредил со всей откровенностью: как только подо мной окажется моя дорогая «Проказница», ты только и увидишь, что буксир с нашей кормы!* [«Буксир с нашей кормы…» – имеется в виду жест шутливого вызова: показывание с кормы буксирного троса судну, которое обгоняет более быстроходный корабль. Дескать, не взять ли вас на буксир, тихоходы?]