Робин Хобб - Безумный корабль

Явно испытывая мучительную боль, змей рванулся, далеко откидывая голову…

– Назад!…-крикнула Альтия Брэшену, хотя с таким же успехом могла бы и не кричать. Он уже пригнулся, стремительно откатываясь прочь. Альтия еще раз напоследок дернула засевший багор… Он разорвал что-то внутри, и по шее чудовища побежала горячая дымящаяся струя его собственного яда. Змей страшно завопил, извергая из пасти потоки яда и крови. Альтия, отброшенная его судорожным рывком, больно шлепнулась на палубу мягким местом и осталась сидеть, беспомощно взирая снизу вверх на беснующееся страшилище. Часть его яда падала в море, никому не причиняя вреда, но часть обрызгала палубу и борт «Совершенного». Корабль разразился криком, по его деревянному телу пробежала дрожь… Змей завалился навзничь и исчез под волнами. Брэшен уже выкрикивал команды, требуя ведерки, воду и швабры.

– Мойте палубу! Живо!…-распоряжался он, стоя на четвереньках. Все его лицо было докрасна обожжено ядом морского змея. Он качался взад и вперед, казалось, он пытался подняться и не мог… Альтия успела испугаться, уж не ослеп ли он.

Но в это время со стороны бака долетел новый вопль, от которого у нее буквально кровь в жилах застыла.

– Я узнал тебя!… – ревел Совершенный. – И ты меня узнал!… И через твои яды я сам узнал себя!…-Ветер подхватил и далеко разнес его дикий хохот. – Кровь – это память!… Память!…

Насколько, оказывается, привычный мир может измениться всего за одну ночь…

Если встать ногами на стул и выглянуть в окно бывшей спальни Альтии, то поверх макушек деревьев можно было частью рассмотреть Удачный и гавань. Так вот, сегодня, сколько ни смотрела в окно Роника Вестрит, она видела только лишь дым и ничего, кроме дыма.

Удачный горел…

Поспешно спустившись со стула, она принялась сгребать белье с постели Альтии. Хоть узлы можно будет сделать – ведь им предстояло бежать.

Роника слишком хорошо запомнила долгий путь домой в темноте… Малта кое-как шла, шатаясь между ними, словно подбитый теленок. Сельден спустя время вышел из ступора и ударился в рев. Он ныл и ныл без конца, просился «на ручки». Понятное дело, ни у бабки, ни у матери не было сил еще и на это. Роника просто держала его за руку и силой тащила вперед, другой рукой обнимая Малту за пояс. Кефрия же закинула руку Малты себе на плечи и так поддерживала дочь, по-прежнему неся у груди кисть с поломанными пальцами. Так они шагали целую вечность… Дважды мимо них проезжали всадники, но, невзирая на крики о помощи, лишь пришпоривали лошадей…

Рассвет выдался поздним из-за плотных туч дыма, замедливших наступление дня. Дневной свет немилостиво обнажил их изорванную одежду и расцарапанную кожу. Кефрия где-то потеряла башмачки и шла босиком. Малта шаркала ногами в бесформенных остатках бальных туфелек, отнюдь не предназначенных для долгого пути по дороге. От рубашки Сельдена остались лохмотья, прилипшие к оцарапанной спине; выглядел он так, словно его протащила лошадь. Малта расшибла лоб, когда переворачивалась карета, теперь все лицо у нее было в жутких полосах запекшейся крови. Оба глаза, обведенные синяками, опухли и превратились в узкие щелки.

Глядя на них, Роника вполне представляла себе, что и сама выглядит не лучше…

Они почти не разговаривали. Кефрия лишь однажды заметила:

– А про них-то я и позабыла… В смысле, про сатрапа с Подругой… – И обратилась к матери: – Ты не видела их?

Роника медленно покачала головой.

– Не знаю, что с ними сталось, – ответила она и едва не добавила: да и знать не хочу. Сейчас ее волновали только домашние. И судьба, ожидавшая их.

Малта разлепила спекшиеся губы и сипло добавила:

– Их увезли всадники… Они искали вторую Подругу, но увидели, что я – не она, и просто оставили меня там. Один из них сказал, что я и так почти мертвая…

На том она замолчала, и до самого дома они больше не обращались друг к другу.

Они протащились по неухоженной подъездной дорожке к особняку Вестритов… и все для того, чтобы уткнуться в дверь, запертую на засов. Вот тут Кефрия дала волю слезам. Она всхлипывала и беспомощно стукала здоровой рукой в дверь. Наконец появилась Рэйч и пустила их внутрь, и они увидели, что бывшая рабыня, идя к двери на стук, на всякий случай вооружилась поленом…

Так или иначе, с того момента минуло уже почти целое утро. Все раны были промыты и перевязаны. Бывшие бальные наряды, превратившиеся в окровавленное тряпье, кучей свалили в прихожей. Внуки лежали по кроватям и спали, беспокойно ворочаясь. Роника и Кефрия с помощью Рэйч тоже кое-как сумели вымыться и переодеться. Пальцы Кефрии сильно опухли и доставляли ей немало мучений. Таким образом, собирать в неизбежную дорогу одежду и съестное на всех досталось Ронике с Рэйч. Роника не вполне представляла себе, что теперь происходит в Удачном, но, как бы то ни было, вчера поздно вечером вооруженные всадники вытащили из кареты сатрапа с Подругой – и были таковы, бросив всех остальных умирать. А город горел. Густой дым не давал никакой возможности рассмотреть гавань и понять, что же там делается. Но в любом случае Роника не собиралась ждать, пока кровавый хаос доберется до порога ее дома. У них еще оставались лошади: ее старая верховая кобыла и откормленный пони, которого держали для Сельдена. То есть много вещей с собой не возьмешь. «Да у нас, впрочем, ценного-то ничего почти не осталось…» – с горечью напомнила себе Роника. Уйти бы живыми – и на том, как говорится, спасибо. А остальное, глядишь, приложится. Она собиралась отправить свою семью в Инглби, небольшое имение, когда-то составлявшее часть ее приданого. Чтобы добраться туда, им потребуется самое меньшее два дня. Роника понятия не имела, что подумает о ней старая Тэтна, хранительница Инглби. Роника много лет уже не видела свою бывшую няньку. Оставалось внушить себе, что встреча будет приятной.

Когда в дверь неожиданно принялись колошматить, Роника выронила из рук белье, и более всего ей захотелось удрать прочь без оглядки. Но куда убежишь?… Она одна стояла между дверью (кто бы ни находился за ней) и своими детьми. Она увидела, как из кухни, сжимая ставшее неразлучным полено, высунулась Рэйч. Роника заглянула в кабинет покойного мужа. Капитан Вестрит был человеком не без причуд. В частности, он держал возле письменного стола острый, на крупную рыбу, гарпун. Так уж ему нравилось. Гарпун и сейчас там стоял. Роника взяла его, подошла к двери и требовательно спросила, держа гарпун наготове:

– Кто там?

– Это я, Рэйн Хупрус! – немедленно долетело оттуда. – Открой!

Роника кивнула Рэйч – открывай, мол, – но гарпун опускать не поторопилась. Служанка отодвинула засов. Дверь отворилась, и Рэйн в ужасе отшатнулся – не от гарпуна в руках Роники, а от ее растерзанного вида.