Робин Хобб - Золотой шут

– И ты уверен, что это порок, который достоин лишь презрения? – мягко спросила Кетриккен. – Если бы ты не обладал Уитом, много лет назад я бы умерла от рук Регала. Если бы не твой Уит, Фитц погиб бы в тюрьме Регала.

Баррич вздохнул, но, казалось, воздух не попал ему в легкие, и он предпринял новую попытку, словно человек, который изо всех сил старается держать себя в руках. Он поднял голову, и я с болью увидел у него на глазах слезы.

– Вы можете произнести его имя, – хрипло проговорил он. – Но не думайте, что именно его судьба заставляет меня так себя вести. Если бы не Уит, Фитц смог бы как следует выучиться Скиллу. Если бы не Уит, он никогда не оказался бы в подземелье Регала. Если бы не Уит, он был бы сейчас жив. Уит стал для него проклятьем, он убил Фитца. А ведь он даже не был в тот момент человеком. Зверем.

Баррич с трудом выдохнул. Голос у него дрожал, но старик держался прямо и не желал сдаваться.

– Каждый прожитый день омрачен моей несостоятельностью. Мой принц Чивэл доверил мне своего единственного сына, приказав вырастить его достойным человеком. Я подвел моего принца. Я подвел Фитца и себя самого. Потому что я был слаб. Потому что мне не хватило силы воли быть с мальчиком достаточно строгим. И он стал жертвой мерзкой магии, которая навлекла на него смерть. Он заплатил высокую цену за любовь, направленную совсем не туда, куда ее следовало направить. Он умер страшной смертью, один, как животное.

Миледи, я любил Фитца, сначала как сына моего друга, затем как своего собственного. И я не отдам еще одного мальчика этой низкой магии. Ни за что на свете.

Только когда Баррич произнес свои последние слова, у него дрогнул голос. Он сжимал и разжимал кулаки и наконец нашел в себе силы посмотреть на Кетриккен и Чейда.

– Баррич, мой старый друг, – глухо сказал Чейд. – Давным-давно ты прислал мне письмо, где говорилось, что Фитц умер. Я тебе тогда не поверил. И продолжаю не верить. Почему ты так уверен в его смерти? Вспомни, что он нам обоим сказал. Что собирается отправиться на юг, в Чалсед, а потом дальше, в неизведанные края. Возможно, он так и сделал и…

– Нет, не сделал. – Баррич медленно поднес руку к горлу, расстегнул воротник и достал маленький блестящий предмет. Сердце сжалось у меня в груди, а на глаза навернулись слезы. Он раскрыл ладонь и показал предмет королеве и Чейду. – Узнаете? Это булавка, которую дал Фитцу король Шрюд, когда признал мальчика. – Баррич громко откашлялся. – Когда я обнаружил его тело, Фитц умер уже довольно давно. И над ним потрудились дикие звери. Но булавка была приколота к воротнику его рубашки. Он умер, как животное, сражаясь с себе подобными. Сын принца, сын самого лучшего в мире человека, которого мне довелось знать, умер как собака.

Баррич быстро зажал булавку в кулаке, а потом, не говоря ни слова, прикрепил к своему воротнику.

Я сидел в темноте, за стеной, прижав ко рту кулак и изо всех сил стараясь сдержать слезы, чтобы не выдать себя. Мне было необходимо сохранить свою тайну. Баррич должен думать, что я мертв. До сих пор я не представлял себе, какой виделась ему моя смерть. Я не знал о его боли и о том, что он винит себя за нее. Баррич продолжал считать, что я стал жертвой Уита, превратился в животное и жил в лесу, а потом на меня напали перекованные, которые меня и убили. Впрочем, он был совсем недалек от истины.

На некоторое время я действительно превратился в волка, живущего в теле человека. Но мне удалось выбраться из своего убежища и заставить себя снова стать человеком. Когда перекованные напали на мой дом, я бежал. Прошло много дней, прежде чем я сообразил, что потерял свою булавку, которая столько для меня значила. Баррич обнаружил тело перекованного, которого я прикончил. На нем была надета рубашка с булавкой в воротнике. Вот почему он решил, что нашел мои останки. Меня вполне устраивало, что он так подумал. Мне казалось, что так лучше для всех нас. Они с Молли полюбили друг друга и поженились, и я считал, что они должны оставаться в неведении относительно моей судьбы. Словно окаменев, я смотрел на человека, винившего себя в моей гибели. Ему придется и дальше нести свой груз вины. Я ничего не мог изменить.

– Баррич, я не считаю, что ты кого-то подвел, – мягко проговорила Кетриккен. – И не считаю Уит недостатком. Оставь сына у меня. Пожалуйста.

Баррич медленно, с трудом покачал головой.

– Вы бы не стали так говорить, если бы речь шла о вашем сыне. Если бы каждый день ему грозила опасность стать жертвой тех, кто ненавидит обладателей Уита.

Я увидел, как Кетриккен расправила плечи, и понял, что она собирается рассказать Барричу о своем собственном сыне и его Уите. Однако Чейд тоже почувствовал опасность и мягко вмешался:

– Я прекрасно все понимаю, Баррич. Но я с тобой не согласен. – Он помолчал, а потом спросил: – Что ты сделаешь с мальчиком?

Баррич удивленно на него посмотрел, но уже в следующее мгновение фыркнул.

– Что? Думаете, спущу с него шкуру? Нет. Я отвезу его домой и постараюсь не подпускать ни к каким животным. А еще нагружу работой так, чтобы к вечеру он валился с ног от усталости. И больше ничего. Думаю, мать отделает Свифта почище любой плети. Язык у нее, надо сказать, очень даже ядовитый. Да и сестра не простит его, что заставил ее волноваться. – Неожиданно Баррич помрачнел еще сильнее. – Неужели он сказал вам, что боится порки? Чистейшей воды вранье, и ему это известно. Вот за такие слова он может получить увесистую затрещину.

– Ничего подобного он не говорил, – ответила Кетриккен. – Свифт сказал только, что больше не может этого выносить, не может жить дома, где ему запрещают использовать Уит.

Баррич коротко рассмеялся.

– Еще никто не умер оттого, что ему запрещали практиковать Уит. Когда ты от него отказываешься, то начинаешь страдать от одиночества – мне тоже довелось это испытать. Избегать Уита не опасно, а вот его использование ведет к гибели. – Баррич резко поднялся со стула, и я услышал, как щелкнуло его больное колено. Он поморщился. – Моя королева, прощу меня простить, но, если я слишком долго сижу, нога начинает болеть сильнее, а мне предстоит дальняя дорога домой.

– В таком случае отдохни денек в замке, Баррич. Сходи в баню, прогрей ногу, которая пострадала, когда ты защищал жизнь Видящего. Поешь и выспись на мягкой постели. А завтра отправишься домой.

– Я не могу, миледи.

– Можешь. Неужели я должна отдать тебе приказ? – В голосе королевы я услышал любовь.

Баррич спокойно посмотрел ей в глаза и спросил:

– Миледи, неужели вы прикажете мне нарушить слово, данное моей дорогой жене?

Кетриккен грустно опустила голову.

– Дорогой мой, твоя честь является родной сестрой твоему упрямству. Нет, Баррич, я никогда не прикажу тебе нарушить данное слово. Слишком часто моя жизнь зависела от него. Я тебя отпускаю. Но тебе все равно придется немного задержаться. Я хочу передать подарки твоей семье. А пока я их собираю, ты вполне можешь спокойно поесть и согреться у очага.