Джон Толкин - Братство кольца

Еще несколько шагов – и они остановились бы, но тут начался подъем, невидимая вода в реке неподалеку обрела голос, лес неожиданно кончился, а вместе с ним отступил и туман. По краю обширной поляны или луговины, взблескивая под звездами, бежала Ивлинка, веселая и чистая, совсем непохожая на ту дремотную коричневую ленту, какой хоббиты увидели ее впервые. Траву, похоже, недавно косили, тропа снова была хорошо видна, к тому же по краям появилось подобие низкой ограды из камней. Хоббиты поднимались на холм, а впереди – вот радость-то! – сияли теплым желтым светом окошки большого дома. Дверь распахнулась, широкая световая полоса легла на дорожку. И хоббиты, и пони прибавили шагу. Ночные страхи отступили, даже усталость поубавилась, а навстречу веселым каскадом падала скороговорка Бомбадила:

Неожиданно его поддержал еще один голос. Сначала хоббитам показалось, что зазвенела весенняя капель, перелившаяся в звуки серебряных струй, льющихся на заре (утра? мира?) в первозданных холмах; а голос, радостный и юный, пел:

И под эту песню хоббиты ступили на порог, погрузившись в золотистое сияние, разом отбросившее прочь ночную мглу.

Хоббиты перешагнули порог и остановились, щурясь от света. Посреди длинной залы располагался могучий стол, уставленный высокими желтыми свечами. Над ним с темных потолочных балок свисали яркие светильники.

За столом, лицом к двери, сидела в кресле хозяйка дома. Ее русые волосы струились на зеленое, словно молодой тростник, платье, расшитое жемчугом, похожим на капли росы. Искусной работы золотой пояс был, казалось, сплетен из желтых кувшинок, перевитых голубыми незабудками. Возле ее ног в неглубоких глиняных сосудах плавали белые лилии, и кресло возвышалось словно трон посреди небольшого озерца.

– Милости просим, дорогие гости! – услышали хоббиты тот же голос, что пел им недавно. Они сделали несколько неуклюжих шагов и смущенно поклонились. Ощущение у хоббитов было такое, словно они под окошком деревенского дома попросили напиться, а дверь отворила эльфийская королева. Пока они неловко топтались у стола, хозяйка легко поднялась с кресла, порхнула между лилий и подошла к ним. Платье ее шелестело, как цветущие приречные травы под ветром.

– Входите же, милые мои! – снова зажурчал ее голос – Смейтесь, веселитесь! Я – Златеника, Речная Дочь. – Движениями текучими и плавными она как будто перелилась к двери, захлопнула ее и, раскинув руки, воскликнула:

– Оставим ночь снаружи! Вас напугали туманы и древесные тени, омуты и дикие деревья – не бойтесь! Нынче вы под кровом Тома Бомбадила.

Растерянность и изумление хоббитов поумерились под ободряющим взглядом и ослепительной улыбкой хозяйки.

– Прекрасная госпожа, – смущенно проговорил Фродо, чувствуя в сердце растущую беспричинную радость. Так бывало, когда ему приходилось слышать голоса эльфов, но здесь чары были иными: там звездный свет имел льдистый оттенок вечности, а здесь все было милее и ближе смертному сердцу, чудно, но не чуждо. – Прекрасная госпожа, – повторил он, справившись с волнением. – Мы слышали радость в твоей песне, а теперь видим ее воочию.

Он вдруг запнулся и смолк, удивленный своими словами не меньше остальных. Но Златеника тепло рассмеялась.

– Добро пожаловать! – снова пригласила она. – Признаюсь, я не ожидала от народа Шира столь благозвучных слов. Впрочем, от Друга Эльфов их услышать вдвойне приятно. Не смущайся и не гадай, кто назвал мне тебя. Свет в твоих глазах и звонкий голос послали весть. Вот веселая встреча! Усаживайтесь, не тревожьтесь ни о чем, сейчас придет хозяин. Он обихаживает ваших усталых лошадок.

Хоббиты принялись рассаживаться на низких камышовых стульях, посматривая на хозяйку, кружившуюся у стола. Смотреть на нее доставляло удовольствие, так изящны и точны были ее движения. Откуда-то из глубины дома доносились обрывки дурашливой песни:

Прислушавшись, Фродо обратился к хозяйке:

– Прекрасная госпожа, позволь мне спросить, Том Бомбадил – кто он?

– Он – это он, – с улыбкой ответила Златеника. – Тот, кого ты видишь. Хозяин леса, реки, холмов.

– Значит, этот заповедный край принадлежит ему?

– Вовсе нет! – легко и, как показалось Фродо, чуть грустно ответила Златеника. – Владеть – слишком обременительно для Тома Бомбадила. Деревья и травы, воды и звери принадлежат самим себе. А Том Бомбадил – Хозяин. Хозяин в лесах и водах, в лугах и холмах, Хозяин, Живущий Здесь.

Дверь распахнулась, и появился Том. Теперь он был без шляпы, но густую каштановую шевелюру венчал венок из осенних листьев.

– Вот моя хозяюшка, – с поклоном представил он. – Вот моя ненаглядная Златеника. Стол готов? Вижу сливки, соты с медом, белый хлеб и масло. Зелень, молоко и сыр, ягодки на блюде. Хватит закусить нам? Ужин ждет, и стол готов...

– Ужин-то готов, – остановила его Златеника, – а вот гости готовы ли?

Том в притворном ужасе хлопнул себя по бокам:

Он открыл дверь и пригласил хоббитов за собой.

Комната, куда они вошли, пройдя коридором, выглядела удивительно: каменные стены скрывали зеленые гобелены с растительным рисунком, пол был застелен свежим тростником. Вдоль одной стены стояли четыре низких кровати с пышными перинами, застеленные белыми пуховыми одеялами, вдоль другой тянулась скамья. Четыре глиняных таза и четыре кувшина – два с холодной и два с горячей водой – ждали хоббитов.

Вскоре умытые и посвежевшие гости сидели за столом, во главах которого, друг напротив друга, расположились хозяева. Ужин продолжался долго и весело. Хоббиты ели так, как могут есть только проголодавшиеся хоббиты. В кубках оказалась родниковая вода, странным образом согревшая сердца и развязавшая языки. В какой-то момент Фродо с удивлением заметил, что весело распевать за этим изобильным столом куда легче, чем просто говорить.