Ник Перумов - Враг неведом

…Запретить демонстрацию он не мог да и не собирался делать этого. Раньше подобные словесные схватки бодрили, внося приятное разнообразие в тяжёлый и достаточно однообразный труд планетного администратора, однако на сей раз он ощущал лишь усталость и опустошённость. Исайя не сомневался в себе — в его силах заговорить весь этот Совет так, что снятым с должности, быть может, окажется тот самый Корнблат — но во имя чего?..

“А не желающим спастись не поможет даже Спаситель, ибо сказано — не верящий в Воскрешение и Вознесение хуже хулящего истинную веру”. Книга Эсфири, глава восьмая, стих четырнадцатый.

“Может, и правда — пусть Идущий по Следу делает здесь что хочет? А я умываю руки, ибо трижды просил вас отпустить его, вы же, как сговорившись, кричали дружно “распни его, распни!”.

Да, пусть. Ибо он, Идущий по Следу, ничего не сможет тут сделать больше уже имеющегося, до чего они дошли сами. Без искушения и прельщения.

Господи, за что же ты заставил меня испить чашу сию?

Non sum qualis eram… А раньше такие сомнения не возникли, бы. Хотя. . хотя, конечно, была одна ночь, когда я сомневался, и негодовал, и плакал… Но был ли это я? Или кто-то иной?. Какая разница… Мир отчаянно не хочет, чтобы его спасали, — какая банальная всегдашняя история! Во все времена и при всех правителях они хотели только одного — покоя, даже если покой означает бесконечную истребительную войну Они готовы умереть все до единого, но не допустить, чтобы кто-то — не важно, кто — решал бы за них их судьбы”.

А профессор Корнблат уже мчался дальше на всех парусах, демонстрируя видеозаписи, потрясая какими-то таблицами, цифрами, графиками, неведомым образом он раздобыл леденящие душу кадры, клан Лайка-и-Ли под бомбовым ковром, горят деревья, дома, горит земля, горит, похоже, даже воздух, всюду — мёртвые тела . разумеется, он не мог пропустить рвущего сердце кадра — молодая мать, совсем ещё девчонка, лет, наверное, шестнадцати, уже мёртвая, всё ещё пытается закрыть телом от рушащейся с неба смерти крошечного младенчика, отчаянно пищащего и пытающегося ползти, к ребёнку бросается девочка лет десяти, хватает малыша на руки, но тут над ними рвётся очередная бомба, и ударная волна обращает детей в кровавые ошмётки…

А посреди этого хаоса, посреди вопящей толпы маленьких стоит, вскинув руки над головой, главная Ворожея клана, девушка по имени Ли, отклоняя, отводя сыплющиеся бомбы, объединяя в этот миг все силы клана, весь ужас и всё желание жить…

“Перехватил Алонсо. Пересолил. Хотя, с другой стороны, если бы он не разбомбил клан и его люди не взяли бы под контроль динамическую структуру, взрыв напрочь снес бы полконтинента…”

Материал Корнблата бил наповал. Зал разразился яростными воплями — головы Алонсо требовали все поголовно, но 67 человек — ещё и голову верховного координатора Исайи…

Координатор поднял руку. Кажется, спокойствие, кроме него, сохранил один Конрад. Этот просто принял боевую стойку.

Корнблат стоял весь мокрый, нервно облизывая верхнюю губу. Похоже, он и сам не понимал, в какой капкан угодил и какую сорвал лавину. Обратной дороги не стало, теперь взовьётся Подкомитет Этики, завопят врачи и учителя (обычные, не из кланов), заскрипят зубами командиры боевых частей…

Алонсо придётся пожертвовать.

Пусть мёртвые хоронят своих мертвецов.

Верховный координатор Исайя Гинзбург стоял посреди накаляющегося всё больше и больше зала, слушая поневоле утрачивающую связность обвинительную речь Корнблата, и ждал.

“Как бы ни был интересен и необычен мир, ты должен вернуться”, — как заклинание твердил себе юноша, пробираясь девственным лесом. — Да, крылатые, да, их враги, да, наверное, тут хватает и иных диковинок — но Великий Дух возложил на меня бремя войны под иным солнцем”.

Конечно, ужасно хотелось хоть краем глаза взглянуть, что это там за крылатые, что у них за жизнь, что за “рои”… О чём говорится в книге под завлекательным названием “Книга Убийц”, почему его встретили так, словно посланника вышних сил…

Разумеется, на всё это имелся один всеобщий ответ. Если весь мир вокруг — всего лишь насланный Аэ морок, то и гадать нечего. Его хотят замкнуть в бесконечном лабиринте мёртвых снов; и всё, им увиденное, в том числе и предсмертный героизм безвестной крылатой девушки, — лишь плод воображения Аэ да её магической силы. Тогда тем более отсюда надо было бежать… но вот дадут ли уйти так просто? Да и можно ли вырваться из наваждения?..

Но тут он вспомнил, что видения исчезли, стоило ему оказаться вне багрового облака. Здесь никакого облака не наблюдалось, но, наверное, в своих владениях Умники могли измыслить и что-то похитрее.

Знак Пути отыскать удалось, хоть и не без труда. Уже сгущался вечер, когда Твердислав добрался наконец до заветного дерева. Ему не препятствовали, хотя коротышки целыми отрядами маршировали через лес, направляясь к разгромленной каменоломне. Что они рассчитывали там найти, Твердислав не знал, да и знать не хотел. Он не видел правых и виноватых в этой войне. Это была не его война.

— Уже уходишь? — Аэ появилась из-за дерева, словно поджидала его тут всё время. Встала, прижавшись щекой к мягкой древесной коре.

Нельзя сказать, что он не ждал её. Ждал. И даже был почти уверен, что просто так его не отпустят.

За спиной девчонки маячил верный Кхарг.

— Ухожу, — кивнул Твердислав. Не имело смысла запираться.

— А можно тебя спросить зачем? — Аэ оттолкнулась от ствола, шагнула ближе.

— Так нужно. — Ей ведь всё равно не объяснить…

— Нужно. А зачем нужно? И кому?

— Прежде всего мне.

— Ты так жаждешь убить меня? Ещё раз? — она прищурилась.

— Почему? — глуповато спросил Твердислав.

— Ты призван сражаться с Умниками. Убивать и уничтожать их. Перед тобой сейчас стоит одна из них.

Умница, так сказать, — она попыталась усмехнуться, но губы отчего-то её не слушались. — Один раз ты уже хотел меня убить…

— Если б хотел — убил, — пожал плечами Твердислав.

— Ой, ой, скажите, пожалуйста! Да не строй ты из себя холодного убийцу-профессионала, всё равно не получится. Тем более со мной. — Она скорчила презрительную гримаску — получилось лучше, чем секунду назад. Верно, и в самом деле рассердилась. — И не увиливай! — Аэ даже ножкой притопнула.

— А чего это ты тут с меня ответы требуешь? — в свою очередь огрызнулся Твердислав. — Хочешь биться — будем биться. Не хочешь — прощай. А отвечать я тебе не намерен. Хватит, наотвечался. — Он взялся за меч. — Ну, решай быстро!

— Погоди… — она закусила губу. — Постой… Давай поговорим. Почему ты так враждебен к нам? Ты ведь ничего о нас не знаешь!

— Когда на тебя нападают, не до разговоров, — отрезал Твердислав. — Когда тебя убивают, ты убиваешь в ответ.