Ник Перумов - Разрешённое волшебство

– Вот балда, – не оставалась в долгу и Джейана. – Знаешь ведь – Приморские кланы далеко ходят, на закатные берега, у них все есть, и Корабли тоже. Вот кого найти надо! А уж уговорить их я сумею.

Твердислав с подозрением воззрился на подругу, однако ничего не сказал.

– Ну, убедила я тебя? – торжествовала девушка.

– А вот интересно, если этот самый остров не так и далеко от берега, так что же, местные мореходы на него ни разу не натыкались? – осведомился Твердислав.

– Ну-у-у отчего же, может, и натыкались. – Джейана почуяла подвох.

– И в живых остались? – напирал юноша.

– А откуда ты знаешь, может, их и не трогали! И вообще, хватит болтать попусту! Всё равно поморян искать надо. Не будешь же ты сам этот Корабль строить?

– Да я бы построил. Только времени нет, – хорохорился Твердислав. – Топорик есть, а больше ничего, я слыхал, и не нужно.

– Ой, ладно, хватит чушь молоть!

Разумеется. Последнее слово в этом споре осталось за Неистовой.

След чудовища уходил на юго-запад, теряясь за горизонтом. Ничего не оставалось делать, как двинуться на юг, уповая на то, что ближайший клан расположился не в месяце пути.

В глубине души Джейана не сомневалась, что Лиззи давно мертва. И, конечно же, продолжение поисков было, с точки зрения Ворожеи, лишь пустой тратой времени, чреватой вдобавок серьёзной ссорой с Учителем. И кто знает, как там Фатима? Не растерялась ли, не согнулась, не верховодит ли там Чарус, которому Великий Дух явно поскупился даровать ума? А они таскаются по неведомому побережью, и кто знает, суждено ли вернуться домой? Да если и вернутся – кем они там будут? Ключ-Камень у Чаруса. Ворожба клана – в руках Фатимы. А захотят ли они расстаться с какой-никакой, но властью? И как оправдаться перед Учителем, когда все кончится? Мало ли что Чёрный Иван тут наболтал.

Однако Твердислав закусил удила, как говаривал Учитель. Порой Джейана удивлялась сама себе – в былое время они давно бы рассорились вдрызг, она не стерпела бы такого, а тут вот идёт, и не возражает, и даже ничего не хочет возражать. В Твердиславе проснулась какая-то потаённая, нутряная сила; женским чутьем Джейана чувствовала, что пытаться его сейчас гнуть – дело пустое, а вдобавок ещё и опасное. Долг Крови, нелепая придумка, укоренившаяся только потому, что её измыслили сами, без Учителей, она сейчас заменила Твердиславу всё. Даже её, Джейану Неистовую. Неистовую не только в бою, но и в любви. Она сделалась для Твердислава кем-то вроде боевого товарища, которого можно похлопать по плечу, не более. В десятый, в сотый, в тысячный раз Джейана кляла про себя тот миг, когда её другу втемяшилось в голову идти выручать давным-давно уже мёртвую Лиззи. Какие бы слова ни произносились, Ворожея им не верила. Никто из Ведуньих пленников не прожил долго. Конечно, была ещё версия Чёрного Ивана, но в такое Джейана поверить пока ещё не могла. В который уже раз она про себя начинала защитную речь перед Учителем – и всякий раз с досадой признавалась самой себе, что логики в её оправданиях меньше, чем мозгов в комариной голове. Зачем, зачем, зачем она здесь?

Гордая и неуступчивая, она всё ещё боялась признаться себе, что высокий хмурый парень с мечом у пояса дорог ей куда больше, чем она сама думала. «Твердислав? – хвасталась она той же Фатиме. – А что он мне? Да я, если хочешь знать, только глазом моргну – и он за мной, как щенок за матерью побежит!»

Хвасталась. А вышло наоборот. Сама дунула за своим парнем, стоило тому принять на себя какой-то ещё Долг, помимо главного – любить её. «Так что же это, – в смятении думала она, – я, значит, ничем не лучше той же Фатимы или Файлинь? Я всегда твердила себе, что я не такая, что я иная, что, мол, да, мне хорошо с одним, но, если я захочу, мне так же будет хорошо и с другим. И что – ошибалась?»

Ошибаться Джейана не привыкла. Не привыкла и путаться в самой себе. Всё всегда было ясно и чётко – на этом и держался клан. А теперь – которую уж седьмицу они тащатся по лесам, уже одолев тьму смертельных опасностей и предчувствуя опасности куда большие впереди, и ничего не понятно ни в самой себе, ни в том, что творится вокруг.

Как– то вечером Джейана заикнулась о том, что они станут делать, когда вернутся.

Твердислав неожиданно сдвинул брови.

– Брось, Джей. – И от этого мерного, сухого голоса вдруг очень захотелось плакать. Никогда раньше он не говорил с ней так. Этот голос предназначался обычно для Старшего Десятка – перед каким-либо трудным делом. – Брось. У тебя, конечно же, будет дело – довести Лиззи до дому, если она жива, или принести весть, что наш родович упокоился навеки.

– А… а ты? – Джейана обмерла. Что он такое говорит?

– Долг Крови есть Долг Крови, – Твердислав пожал плечами. – Возвращаются далеко не все.

– Ты это мне брось, – страшным голосом зашептала Джейана, – ты это мне брось, слышишь?! На кого клан…– Она хотела сказать много правильных слов о клане, но вместо этого почему-то вырвалось совсем иное: – Как же я без тебя-то буду, а? Обо мне подумал?

Парень наклонил голову, щеки слека порозовели.

– Если с тобой что случится, – глаза Джейаны пылали, – так и знай, одна я тут не останусь. Не-ет, ни за что. На меч брошусь или просто сердце себе остановлю, понял? К Великому Духу вместе пойдём… а то что ж это, как в постель – так со мной, а как умирать – так порознь? – она попыталась усмехнуться, но усмешка получилась уж слишком бледная, вымученная.

– Джей, ты что, ты что? – У Джейаны из глаз закапали слезы, словно у какой-нибудь плаксивой Фатимы.

Кажется, его всё-таки проняло. Джейана возликовала – наверное, это была её самая сильная радость.

– Джей, ты что? – передразнила она, размазывая слезы по щекам. – А вот и то! Про себя только думаешь, все вы, мальчишки, такие. Красиво умереть – и все! Я, мол, к Великому Духу героем да мучеником, а ты, Джейана, повой на могилке.

– Джей! – Твердислав бросился к ней, обнял, забормотал какую-то ласковую чепуху – она не разбирала слов. Внутри всё таяло от того, как он это говорил.

– Мы вернёмся в клан оба – или оба погибнем, – она взглянула Твердиславу в глаза. – Я пошла за тобой, хотя не верю, что мы кого-нибудь спасём. Просто…

«Просто не могла без тебя! Куда как просто!»

Куда, куда делась та, прежняя, надменная Джейана? Куда? И вернётся ли назад? Как-то очень до ужаса непривычно. Горячие признания – не в её духе. Все равно, что раздеться перед всем кланом (Учители наготу строго преследовали). Да, быть прежней – удобнее. Однако эвон как у Твердика глаза блестят! (Твердик! Надо ж прозвище такое измыслить! В отличие от всех прочих девушек, Джейана так и не придумала любимому ни одного ласкового имени, которое знали бы лишь они двое. Твердь, и всё тут – как звали вождя все его товарищи.)