Гай Орловский - Ричард Длинные Руки — властелин трех замков

Мы понеслись по воде, Альдер, из-за Женевьевы на руках, не заметил ямы, мы потеряли несколько драгоценных секунд, пока помогли ему выбраться. Потом вода опустилась нам до щиколоток, мы понеслись, как олени, убегающие от собак, рев за спиной все громче. Женевьева слезла на землю и в ужасе перед настигающим валом воды неслась, как трепетная лань с консервной банкой на хвосте.

Впереди показался свет, с каждой секундой его становилось больше, я слышал собственное хриплое дыхание, в дыре прямо перед нами блеснуло синее небо, но за спиной свирепый рев перешел в торжествующий, я слышал тяжелый топот и уже чувствовал, как острый рог нанизывает меня, как жука на булавку…

В последний миг я успел крикнуть:

— Не выпрыгивайте!.. Хватайтесь там за что-нибудь…

Сам я прыгнул, на лету ухватился, едва не вывернув суставы в плечах, за искореженный металлический прут, торчащий слева из камня. Мимо пронеслось нечто гигантское, горячее, заполнившее туннель от стены до стены и от потолка до пола. По руке полоснуло острой болью, с той стороны вскрикнул Ревель, он повис на тонком ржавом штыре, что постепенно прогибается под его весом.

— Держись, — крикнул я.

Его ноги беспомощно скребли по камню, я сам задыхался от усталости. Свирепый рев, что преследовал нас, превратился в полный отчаяния вопль, с каждой секундой удалялся вниз. Я рискнул скосить туда глаза, в мозгу потемнело, а по телу прокатилась ледяная волна. Мы висим на отвесной скале над пропастью, младшей сестрой Марианской впадины. Далеко-далеко по дну змеится крохотный ручей, по направлению к нему летит по крутой дуге металлический носорог, блестящий, как новенький штурмовой танк.

— Вот и хорошо, — прокричал я. — Давайте все обратно!..

— Зачем?

— Я там заметил справа небольшой туннель.

Кое-как, помогая друг другу, все четверо вернулись в большой туннель, а там в двух шагах от стены темнеет ход, который сперва показался нишей. Я пошел первым, выставив меч, за мной Альдер с повисшей Женевьевой, замыкает движение Ревель, охраняя друга, который сейчас и от воробья не отобьется.

Ход пошел по наклонной вниз, мы спускались с четверть часа, воздух стал горячим, я чувствовал неладное, наконец впереди распахнулось огненное озеро с кипящей лавой. Лишь кое-где плавают багровые льдины раскаленного шлака, а так везде по поверхности поднимаются огромные пузыри, как в исполинской кастрюле с кипящим супом.

Через озеро перекинут тонкий висячий мостик с канатными перилами. Мост уходит в бесконечность, от поверхности озера поднимаются желтые испарения, скрывая перспективу.

Ревель, завидев мост, закричал в отчаянии:

— Я лучше сразу прыгну в пропасть!

— Этот мост слона выдержит! — заверил я.

— Что такое слон?

— Это такой зверь… Как если бы десять груберов и марквардов сложить вон с Альдером…

— Магия, — выдохнул он с отчаянием. — Сэр Ричард, вы как хотите, я лучше останусь и прикрою вас здесь. Если их будет слишком много, обрублю канаты…

— Лучше обрубим на той стороне, — ответил я. — Пойдем, это приказ!

Я не пошел, а побежал, мостик тут же начал раскачиваться, меня бросало из стороны в сторону, а внизу в кипящую лаву как будто кто бросил кассетные бомбы: целые огненные гейзеры взметываются, от жара трещат волосы. За спиной у меня неумолчный крик, я стиснул челюсти и бежал, не оглядываясь.

Мостик длился и длился, а внизу не озеро лавы, а океан, я уже плохо соображал, куда бегу и зачем бегу, затем жар как будто начал спадать, а я ощутил, что бегу наверх, а впереди из красного тумана начинает выступать отвесная гора с чернеющим отверстием слишком правильной формы, чтобы винить природу.

Отсапываясь, мы прошли на дрожащих ногах по этому туннелю и затаились на выступе, откуда смотрели на исполинскую пещеру внизу. Сотни людей, если это люди, рубят камень, кто-то грузит в плетеные корзины, другие уносят, а эти все вгрызаются в стену, вгрызаются… Над сводом пещеры сгустился лиловый туман, в нем иногда проскакивают короткие молнии, воздух чист и свеж, освещение не яркое, но ровное, нигде нет теней.

— Это и есть кобольды? — спросил я шепотом.

Альдер ответил осторожно:

— Похожи, но кто знает… В этих краях много такого, что и колдуны не знают. А здесь слишком много странностей.

Я смолчал, слишком много, на мой взгляд, несоответствий. Варварские сооружения из грубо кованного металла, неотесанных камней… правда, не бревна же и доски здесь ждать, но все-таки видна крайне грубая работа, и — этот лиловый туман, в котором чувствую порождение высоких технологий или даже высокой магии, потому что магия тоже может быть простенькой, вроде лечения скота, и высокой, когда вот такая внутриядерная мощь, что и воздух чистит, и свет дает походя, и еще наверняка обеспечивает этих существ всем необходимым для жизни.

— Там есть ступеньки, — заметил я. — И поручни. Видимо, иногда этой дорожкой кто-то да ходит.

Альдер зябко передернул плечами.

— Неужели надо спускаться?

— Надо, Федя, — ответил я твердо. Будучи добрым феодалом, пояснил: — А как иначе?

— Да уж, — ответил он с тоской, — здесь тоже ничего не высидишь…

— Я пойду первым, — вызвался Ревель.

— Хорошо, — согласился я. — Альдер, ты у нас дамский угодник, так что держись в середине. А я прикрою сзади

Голова Ревеля исчезла за краем, затем на пару ступеней спустился Альдер и протянул руки Женевьеве. Грязная, в порванном платье, с разбитыми в кровь руками и ногами, да еще с подбитым глазом и ссадиной на щеке, она выглядела жалко, однако кивнула ему поистине с королевским достоинством, подала руку, но это не из кареты выйти, ему пришлось придерживать ее за длинные ноги, а потом и за ягодицы, так и спускались, Ревель прокладывал дорогу, проверяя ступеньки, не расшатались ли, а Альдер помогал даме, чтобы не сорвалась, сшибив ползущего ниже друга, все-таки даже хреновый друг лучше самой замечательной дамы.

Я выждал, когда они спустятся хотя бы на треть, мне спускаться быстрее, чем им с ношей, уже готовился перекинуть ногу через край, когда сзади ухватили за горло огромные пальцы. Настолько огромные, что я захрипел в страхе, инстинктивно ударил ногой наугад, хорошо бы в пах, но и в голень неплохо, однако незнакомец уклонился, голову мою тряхнуло, в затылке взорвалась бомба. Он ударил меня лбом, что значит и голова у него чугунная, я ухватился за его пальцы, однако отодрать хотя бы один — тогда бы я его хотя бы сломал, — не удалось, а легкие мои дернулись, требуя воздуха.

Он продолжал удушать меня, я сипел, затем попятился, надеясь напугать его тем, что вот так упадем за край котлована. Он уперся, а при его росте и массе остановить меня оказалось нетрудно. Я наклонился, делая вид, что то ли попытаюсь его перебросить через голову, то ли готовлюсь провести какой-то хитрый прием, его туша легла мне на спину, я попятится все быстрее и быстрее, уже вспомнив про торчащий край решетки.