Гай Орловский - Ричард Длинные Руки

Ехал поближе к Бернарду, и хотя странная пропасть между мной и отрядом не уменьшалась, а напротив, ширилась, однако Бернард, верный своей идее «с черта хоть шерсти клок», терпеливо отвечал на мои вопросы, рассказывал, сообщал, объяснял.

Первопоселенцы, как я уже видел, не вели записей, не до того, но, когда пришли первые монахи, на этих землях уже были два молодых свирепых королевства, что соприкоснулись краями, а потом начали борьбу за влияние.

Кто первым пролил кровь, неизвестно, однако благосостояние Аммандрии и Галли зависело от противостояния королевских родов Конрадов и Арнольдов. Трижды Конрад Третий вторгался в Галли и обкладывал жителей данью, но восемь раз Арнольд Четвертый переходил перевал с огромным войском и осаждал стольный град Алемандрии – Конрадбург. Всякий раз он отступал, получив огромный выкуп. Знатоки говорили, что Арнольд отступал зря, у него были все преимущества, но другие возражали, что захватить столицу чужой страны легче, чем удержаться в той стране. Арнольд не хотел, чтобы его победоносное войско щипали из лесов, он уходил так же красиво, как и вторгался на плечах отступающей армии Конрада, а увозил богатейшую добычу.

Потом несколько десятков лет, если не веков, борьба продолжалась с переменным успехом. Обычно новую войну начинали Конрады, им досталась горячая кровь предков, что не могла мириться не только с поражением, но вообще со стоянием на месте. Когда в Галли кузнецы открыли секрет стали, а оружейники научились ковать доспехи из металла, о который ломались или гнулись мечи из простого сыродутного железа, Конрад Седьмой воспрянул духом, все силы бросил на увеличение армии, а сотни оружейников сутками напролет готовили новые доспехи, ковали мечи, топоры, копья с этими удивительными стальными остриями.

События последних десятков лет и без летописей были свежими в памяти стариков, передавались из уст в уста. Пятьдесят лет тому назад Конрад Двенадцатый собрал самое могучее войско, какое только создавалось в Алемандрии, и двинул его на окончательное завоевание Галли. Армия Арнольда была распущена на постой, время было, как никогда, удобное для разгрома...

Но случилось так, что на перевале конь Конрада испугался выскочившей из–под копыт косули, шарахнулся в сторону, и Конрад вылетел из седла. К несчастью, это было в таком месте, что он ударился головой, не сумел удержаться за обледенелые камни и соскользнул в пропасть. Трое суток пытались его вытащить, но началась снежная буря, что длилась неделю. Время было потеряно, войско устало, да и без предводителя какой поход, надо срочно возвращаться, пока юного сына погибшего короля не сместили заговорщики.

Пока подрастал юный король, он и не думал о завоеваниях, слишком хорошо наставники расписали ему прошлые сражения, в которых перевес обычно был не на стороне Конрадов. И только через четырнадцать лет он ощутил себя достаточно сильным, знающим и умеющим, чтобы повторить попытку своего отца.

Увы, на тот раз войско было пожиже, а охрана перевала надежнее. Войско было остановлено сперва на перевале, а потом ему пришлось столкнуться с конницей, где Арнольд использовал новую тактику стрельбы на скаку тяжелыми стрелами. Войско Конрада понесло такие потери, что он отказался от попыток идти дальше, вернулся и больше о войне не думал.

Однако его наследник, Конрад Блистательный, это нынешний король, сев на престол, начал готовиться к войне сразу, ибо престол получил уже в сорок лет, засиделся без мужского дела. Я прервал:

– Это что же, Арнольды такие голуби? Ни разу не пытались напасть сами?

– Почти, – ответил Бернард с презрительной усмешкой. – Разумеешь, земля Арнольда изначально была богаче. И зверя больше, и рыбы в реках, и земля обильнее. Так что от Конрада все равно туда бежал народ. Арнольду было дешевле торговать, ловко обирая соседа, чем воевать. Правда, был случай, когда после устойчивого мира в течение десяти лет попытку захватить земли соседа предпринял король Арнольд Девятый. В Алемандрии была сумятица: король умер, не оставив наследника, бароны взялись за оружие и претендовали на трон. Арнольд спешно набрал войска из соседних областей и быстро двинул их на захват столицы. Увы, мятежные бароны разом обратили оружие на пришельцев. Разгром был почти полный, Арнольду пришлось уносить ноги.

– Ну, наконец-то! А почему сами не воспользовались плодами победы?

– Да теперь уже и не разобраться. Историки вроде бы сошлись во мнении, что можно было бы на плечах отступающих ворваться в Галли и захватить ее всю целиком, а помешала только раздробленность самих баронов. Свою землю защитили, сражаясь беззаветно и храбро, а вот в чужую надо выбрать предводителя, идти под его знаменем, выкрикивать его боевой клич, а ведь всякий знал, что самый древний и благородный род именно у него самого, и вести объединенное войско должен только он, и никто другой. Ладно, Дик, ты мне зубы не заговаривай! А то спрашиваешь бог знает о чем. Ты о деле спрашивай, о деле! Ты вон порхаешь, как божий мотылек, что хорошо, конечно. Мотыльки господу угодны. Но если бы ты попробовал, скажем, слетать к Арнольду и шепнуть на ухо, что Конрад уже собрал войска? Шепнуть на ухо, что надо бы побыстрее послать войска на перехват...

Я удивился, что к нашему разговору прислушиваются, ибо почти сразу же издали Рудольф рыкнул:

– И что помощь придет! Ему можно даже рассказать, что везем мощи Тертуллиана.

Асмер же только одобрительно кивнул, гикнул и понесся к Ланзероту.

Теперь ехали компактной группой, даже Ланзерот перестал уезжать далеко вперед. Я приписал это своим ночным полетам, большие отряды я не видел вблизи, а мелкие разбойничьи шайки нас не страшили. А если я замечал отряд всадников, которые могли повредить нам, утром быстро меняли маршрут, избегали опасности, а потом снова ложились на прежний курс.

Но если Ланзерот теперь чаще всего ехал вблизи, иногда вполголоса разговаривал со священником или принцессой, я в непонятном раздражении, которое страшился назвать истинным именем, уезжал либо далеко в сторону, лишь бы не терять повозку из виду, либо вперед, разведывая дорогу. Ланзерот не возражал, то ли не прочь, чтобы я свернул шею, то ли предпочитал разговаривать с принцессой вне досягаемости моих ушей.

Однажды вот так я ехал, на ходу выхватывал меч, делал взмахи, привставал на стременах и обрушивал страшный удар на голову воображаемого противника, причем шатался от собственных богатырских взмахов все меньше и меньше. Но все-таки, чтобы хохоту было меньше, я старался держаться в такие минуты вне видимости подлинных героев.

Сегодня перед обедом увлекся настолько, что как-то потерял не то счет времени, не то ориентировку. Во всяком случае, когда из-за деревьев показался бредущий навстречу громадный конь, на котором сидел Бернард, массивный, привычно широкий и ничуть не удивленный тем, что видит меня с мечом в длани, я устыдился, начал оглядываться, как же получилось так глупо...