Юрий Никитин - Трехручный меч

— Чепчики, — сказала она сурово, — это неприлично.

Голова женщины должна быть прикрыта. А мужчина должен быть одет. Голыми ходят только животные.

Я перехватил ее взгляд на моем могучем торсе, напряг мышцы и поинтересовался:

— А если полуголый?

— Тогда получеловек, — мило объяснила она, — полуживотное. Короче, варвар. Вы это хотели услышать?

— Демократией и не пахнет, — определил я довольно. — Эт хорошо… Люблю злых.

Она дождалась, когда от гуся остались только косточки, и те я изгрыз, с наслаждением высасывая сладкий костный мозг, поинтересовалась осторожно:

— Ничего не случилось у моего любезного соседа… короля Гарторикса?

Что-то в ее голосе насторожило, я переспросил:

— Любезного? Вы его не очень любите?

— Так что случилось? — спросила она.

Я развел руками:

— Пустяк, Ваше Величество. Почему-то Властель Тьмы заинтересовался крохотным королевством вашего соседа. Дурак, наверное. У него ж другие и ближе, и богаче… Словом, он послал одного из своих слуг… или воинов, тот умыкнул, как узбек какой, у короля единственную дочь…

Она ахнула, щеки разом стали белыми, словно мрамор.

— Амелию? — переспросила она. — Как… как ее не уберегли?.. Бедная моя…

Она поперхнулась, но вино еще не затуманило мне голову, я спросил живо:

— Вы ее знали?

Она сказала резко:

— От Истгаллии до Филидонии всего три конных перехода!.. Мы соседи, как не знать друг о друге? Но как это случилось?

— Гм… — проговорил я важно, — киднепинг продумывается во всех деталях, так что вряд ли остались свидетели.

В смысле, живые. Мы столкнулись с фактом. Теперь вот я преследую этого тролля. Условий он пока никаких не выдвинул. Ну, в смысле, выкупа, пересмотра союзного договора Или освобождения террористов из тюрем. Может быть, легализации наркотиков или вывода войск… В любом случае мы должны настигнуть похитителя. И вступить в переговоры. И еще найти Генриха Синеглазого, это жених такой. Да не мой, а киднепинговой.

— Эта грязная тварь, — простонала она, — это животное похитило мою нежную трепетную сестру!..

— Похитители не имеют национальности, — одернул я сурово. — Неполиткорректно делать упор, что он тролль, а не человек. Ведь люди тоже и убивают, и воруют, и прелюбодействуют. Вообще, подчеркивать слово «тролль» — недемократично. Можно звать его, к примеру, афротролль. В смысле, гомотролль. Или — афрогенный американец.

Она слушала вполуха, взгляд отсутствующий, только на миг окрысилась:

— Да заткнитесь же!.. Тоже мне, варвар…

— А что не так?

— Болтливый больно.

— А может, я демократ? Или варвар-интеллигент?..

Она красиво заламывала руки, щеки стали белее мрамора, в глазах метались боль и сострадание. Я сказал дружески

— Да чего там дергаться? Сколько ехать до того гада?

— Недели две, — ответила она.

— Усего? — удивился я. — Тогда не о чем беспокоиться!

— Почему?

— Дык ему ж хуже!

— Троллю?

— Властелину Тьмы, если это для него! Или троллю, если воровал для себя. Непонятно? Давай на пальцах объясню, я-то вижу, что с уроков бегала. Хотя ты правда красивая, тебе можно быть такой… непонятливой.

Она сказала сердито:

— Говори же!

— Я не могу без разбега, — пожаловался я. — Мысль должна течь плавно, а ты ее порожишь, водопадишь… Словом, сейчас он привез ее в замок, а потом что…. Ну, подумай?

Она подумала добросовестно, даже намек на морщинку появился, но тут же исчез.

— Он запрет ее в самой охраняемой башне, — ответила рассерженно, — а сам пошлет гонцов во все края, созывая соседей на свадьбу.

— Вот-вот, — сказал я с торжеством. — Это две недели в один конец, две недели в другой. Приглашенные не смогут сразу же все бросить и пойти жаб давить… в смысле, отправиться на свадьбу, даже не сменив штаны. Им тоже на подготовку к отъезду понадобится пара недель, чтобы расставить управляющих так, дабы до их возвращения ничего не рухнуло и не сгорело. Словом, любая свадьба обычно откладывается на пару месяцев. Самое главное, что на это время всегда откладывается и свершение Главного Злодейства! Так что можно быть спокойным, в ближайшие два месяца Конец Мира не настанет.

Слуга по моему жесту налил вина в золотую чашу. Я лихо опорожнил, здесь очень легкое вино, у нас пиво крепче. Королева смотрела на меня испытующе, в глазах появлялось нечто похожее на уважение. Не совсем, конечно, уважение, такого хрен от женщин дождешься, но, похоже, увидела и безумно сверкающий блеск моего неповторимого интеллекта.

— Ладно, — сказала она, поднимаясь, — можете соснуть остаток ночи. Утром у вас нелегкий путь.

— Соснуть? — удивился я. — А ночные приключения?

Она посмотрела с подозрением:

— Это по бабам, что ль?

Я оскорбился:

— Герои не ходят по бабам! Разве что так, вскользь, не снимая лыж. Но этой ночью на меня должны напасть не меньше трех раз, ко мне явятся привидения, заговорщики с предложением сместить вас и возвести на трон меня с условием некоторых вольностей и шалостей… ну, и разное по мелочи. Так что ночка у меня будет еще та!

Утром я седлал Рогача, он никому не позволил к себе приблизиться с уздой, народ пугливо глазеет из углов. Все, как один, — эльфы, даже непонятно, как эта красотка сумела стать у них королевой, воздух чист, вода в колодце холодная, я готовился вскочить в седло, как вдруг народец дружно ахнул, все взгляды отклеились от моей развитой фигуры и вперились за мою спину.

Я ревниво оглянулся. По мраморным ступеням спускается одетая в дорожный костюм молодая красивая женщина. Я не сразу врубился, что это королева, сверкающее золото волос спрятала под изящный шлем из металла, поверх камзола легкий стальной панцирь. Лицо оставалось таким же бледным, за ночь еще и похудела, но в глазах блеск стал еще ярче.

— Я поеду с вами, — отрубила она.

Я проблеял обалдело:

— Но…

Она отмахнулась:

— Не надо бурных криков радости. По дороге я расскажу все. И вы поймете, что у меня без вариантов.

— Но… ваше королевство?

Она горько усмехнулась.

— Мое королевство — этот замок и две крохотные деревни. Вон за тем лугом — уже чужое. Мои советники справятся не хуже.

Я наконец промямлил:

— Кажется, я догадываюсь… почему вы с батюшкой врозь.

Она кивнула:

— Два медведя в одной берлоге не уживутся. Даже если один — медведица. Но я, как и отец, люблю Амелию, эту трепетную лань, мою бедную сестренку! А сейчас особенно чувствую вину, отец остался совсем один…

Ей подвели красивую белую лошадь, стройную, тонконогую, с подрагивающей кожей. Она покосилась на меня огненными глазами, оскалила зубы. Я погрозил пальцем. Принцесса вставила носок сапожка в стремя, я сделал движение помочь, однако она с легкостью взлетела в седло. Лошадь не сдвинулась с места.