Юрий Никитин - Уши в трубочку

От соседнего стола ко мне повернулся крупный мужик с разбойничьей мордой и цыганской бородой:

– Что ищешь, парень?

– Истину, – ответил я скромно.

Он хохотнул:

– Пилат ее искал в Иерусалиме. Теперь ищет на дне Тивериадского озера. А ты – в Корчме?..

– А где искать?

Он засмеялся громче:

– Ты прав, как ни смешно. Здесь можно найти и увидеть все. Сегодня, правда, вряд ли.

Я сказал торопливо:

– То-то и мне показалось… как-то не так. Где привычные драки? Выродился народ, обобщечеловечился, в демократы подался.

Он покачал головой:

– Сегодня не тот день. Большинство сюда заглядывает во время службы. Служба, сам понимаешь, кое-что дает, а дома у многих крылья подрезаны. Да еще гири на задних ногах… Эх! Что пьешь?

– Ничего, – ответил я совсем скромно. – Думаю в имортисты податься, вот готовлю себя.

– А что это?

– Да нечто вроде современного рыцарского ордена со строгим уставом. И намерением распространить этот устав на весь мир.

Он посмотрел с уважением:

– О, крестоносец… даже паладин? Давно таких гусей в Корчму не залетало. Кого-то ищешь здесь?

Дверь распахнулась, на пороге появился крепко сложенный рыцарь арийского типа: голубоглазый, весь из себя нордический, с крупными белокурыми кудрями. Железо не громыхает, не лязгает, а сидит как на жуке, прекрасный такой стальной панцирь, ставший второй кожей. На плече, вцепившись когтями в кожаную перевязь меча, ястреб, нежно трогает клювом рыцаря за ухо. Рыцарь хмуро посмотрел на хозяйку, на красивом надменном лице застыло выражение скорби и решимости. Она кивнула ему, указав на стол поближе.

Я осторожно кивнул в его сторону:

– А этот? Тоже рыцарь…

Мужик скривился, огромная лапа махнула мимо лица, будто отгонял муху.

– Этот воюет ради бабы. Это она у него на плече, только заколдованная. Сейчас и рыцари такие пошли: ради золота, ради земель, угодий, лесов, титулов… Словом, экономические мотивы. Ни одного паладина среди них нет, увы. Ты пока что первый.

Я подумал про себя, что паладин из меня как из… на язык сразу запросилось с десяток крутейших сравнений, но смолчал, а спросил совсем не то, что собирался:

– Вырождается Корчма?

Он кивнул:

– Да. Оно самое. По крайней мере, так говорят многие. Правда, сама Корчма расширяется, крепнет, сюда уже и короли повадились, как козы к соли… хоть и под масками, а магами и властелинами так кишмя кишит. Из дальних галактик прут, а то и вовсе… из Тьмы, хаоса, Иномерья. Но ты ничего этого не увидишь.

Это было так неожиданно, что мне сперва показалось, что я ослышался. А кузнец смотрел на меня с брезгливой жалостью, как на увечного. Сердце мое сжалось. Я спросил дрогнувшим голосом:

– Почему?

– Не так смотришь, – ответил он. Посмотрел на мой жалкий вид, пояснил благодушно: – Ты общечеловек, да? Да еще и этот, как его… тьфу, слово-то какое поганое, интеллигент?.. А это хуже, чем осел с шорами на глазах. Сними шоры, и узрячишь.

Я спросил жалко:

– Рад бы, но… как?

Он посмотрел внимательно, голос построжел:

– Ого, а тебя в самом деле скрутило. В самом деле, говоришь, готов взглянуть и с другой стороны? Другими глазами?

– Да, – сказал я жадно, – да!

Он помолчал, во взгляде было сомнение, губы поджал, некоторое время, как ветер океанскими волнами, двигал морщинами на просторах лба.

– Знаешь, – сказал наконец, – надо ли тебе это вот самое? Живешь себе тихо и спокойно, так и живи. Во многих знаниях много печали. Больше увидишь – хуже спать будешь. Ты хорошо подумай, прежде чем пытаться увидеть мир таким, каков он есть. На самом деле.

Голова накалилась, я изо всех сил старался удержать ускользающую мысль, что, мол, я, как и все в этом мире, живу в плотном тумане всепроникающей информации. Умные и отточенные мысли сыплются со всех сторон, я получаю отграненные мнения экспертов на все случаи жизни по телевизору, Интернету, из газет, журналов, реклам, вывесок, от таких же, как и я, переносчиков жизни из прошлого в будущее, а помимо умных и точно оформленных мыслей, получаю по емэйлу ежедневно пятьдесят самых свежайших шуточек, анекдотов и приколов, уже заботливо отобранных, худшие и слабые отсеяны, только перлы, могу щегольнуть в разговоре, на мобильник сыплются эсэмэски с самой новейшей инфой, тоже тщательно отобранной, проверенной и снабженной умными и точными комментариями, до которых сам никогда бы не додумался…

…но из-за этого мой мозг никогда не работает сам, а только принимает и впитывает готовое, хоть и самое отборное, лучшее, правильное, откомментированное лучшими специалистами, экспертами.

От напряжения в висках нарастала боль, перед глазами поплыла красная пелена, тут же очистилась, мне показалось, что столиков стало больше, но просто глаза привыкли к полумраку, а столики все так же красиво и печально уходят вдаль, это стена отодвинулась, даже не стена, а прежний полумрак, за которым еще и еще столы. И еще.

Я вздрогнул, за соседним столом, где только что сидели молодые ребята в джинсах, сейчас широкие в плечах могучие парни в жилетках на голое тело. Жилетки из грубой кожи, на груди масса металлических блях, да не как попало, а в виде наползающих одна на другую чешуек. Я с холодком на сердце внезапно понял, зачем это.

К их столу подошел мужик в странного вида куртке из овчины, на голове островерхая шапка, бородатый, ногой придвинул стул, его приветствовали хриплыми грубыми голосами. Он проворчал:

– Ну что, есть продвижения?

– Готов «Устав молодого скифа», – ответил один, жилет распахивался на груди, открывая испещренную шрамами кожу. – При переписи многие уже назвались нами.

– Многие, – проворчал мужик. Он грубо ухватил кувшин с вином, плеснул себе в кубок. – Не больше сотни планет…

– Ну так лиха беда начало!

– Да ладно тебе… Ишь, «Устав молодого…». Тут еще и со старым не разобрались. У кого есть наработки?

Они сдвинули головы, шептались, а я в изумлении перевел взгляд дальше, ибо Корчма неуловимо преображается, я затаил дыхание, страшась стряхнуть великое откровение, страшась снова нырнуть в привычный мир, который создан из умело подобранной информации, уютный и пескариный, но на самом деле мир ложный, ненастоящий… А сама Корчма, если попытаться выразить корявым человеческим языком, центр веера миров, краеугольный камень, который был создан Первым, это он отбрасывает тени, называемые вселенными. Только Корчма – настоящее, истинное, а все остальное – тени… Для перехода из мира в мир не нужны звездолеты и дороги в мегапарсеки, нужно чуть иначе посмотреть, под другим углом взглянуть, постараться понять логику собеседника, и оказывается, что твой собеседник – мыслящий спрут или того страшнее…

Я вздрогнул, в самом деле вон там огромный толстый спрут, сытый и довольный, а через миг, когда усилием воли заставил себя вернуться в этот мир, где скифы обсуждают устав, на месте спрута плотно сбитый парень хохляцкого типа, чисто выбритые щеки отливают синевой, подстрижен, выглядит прилично, хотя спрутячье что-то в нем есть, есть.