Юрий Никитин - Уши в трубочку

– Не открывай! – вскрикнул я.

Торкесса, не слушая, тут же открыла, ахнула в восторге. Я вскочил, попытался выдернуть книгу из ее рук, но пальцы мои ослабели. Я сразу ощутил, что это пергамент, но не простой пергамент, что из шкуры молодого теленка, а самый высший сорт пергамента: он из человечьей кожи, а все буквы там не киноварью, как может показаться дураку-инопланетянину, а человеческой кровью, нам это видно сразу даже через толстый латунный переплет, мы знающие, опытные, все просекающие сразу, в таком мире живем, где чикатило на чикатиле, а у НТВ так и вовсе свой телеканал.

– Ты чего? – спросила она.

Я сказал с чувством:

– Если откроешь и прочтешь вслух хоть слово, убью тут же. Нет, как только начнешь открывать…

Она поколебалась, явно жаждет открыть и хотя бы посмотреть на шрифт, но посмотрела в мое лицо, обиженно вздохнула и протянула фолиант мне:

– Бери, жадина!

Я отпрыгнул, выставил перед собой ладони:

– Не-е-ет! Положь на полку. Может быть, ты уже обречена. А я, словом, может быть, еще смогу тебя как-то и каким-то боком спасти. Или хотя бы часть.

– А часть зачем? – спросила она с подозрением.

– Потом клонирую, – объяснил я и добавил мстительно: – С некоторыми исправлениями.

Она с недоумением посмотрела на одно бедро, на другое, взглянула в зеркало, одновременно приподнимая грудь и проводя ладонями по узкой талии.

– А что ты хотел бы исправить?

– С фигурой все в порядке, – сообщил я. – А вот с причудами…

Она фыркнула:

– Тогда купи себе резиновую женщину. У них не бывает причуд.

– Не скажи, – возразил я. – Одному моему знакомому даже резиновая отказала.

– Дорогой, – произнесла она томно, не отрывая взгляда от своего изображения в зеркале, – я тебе ни в чем не откажу. Только позволь… я позабочусь о тебе. Я исполню все твои сексуальные фантазии…

Резко и тревожно прозвенел звонок в прихожей. Мы оба вздрогнули так, что застучали кости, а в моей руке появился пистолет, будто его выдернуло силовым шнуром. После паузы звонок повторился. Я проговорил шепотом:

– Подойди и посмотри в глазок. Если там один… кто бы ни был, можешь впустить. А я пока побуду здесь, за шторой. Если что, старайся не оказаться на линии выстрела.

– Хорошо, дорогой…

Она пошла к двери, кутаясь в мою рубашку, будущий писк, даже сверхписк звездной моды, я шмыгнул на кухню, оттуда с сильно бьющимся сердцем наблюдал, как эта красивая дура снова даже не наклонилась к глазку, щелкнула задвижка, а дверь, конечно же, распахнулась во всю ширь, врывайтесь, братки, коммандос, силы спешного реагирования, звездные рейнджеры, легионеры космоса, долгопрудневцы, любера…

Ничего этого не случилось, я рассмотрел по ту сторону порога адвоката, их узнаешь сразу, у них все адвокатское: от профессиональной улыбки до начищенных черных, как у официантов, ботинок. В руке портфель, тоже адвокатский, хотя в таком можно спрятать и гранатомет с ящиком боеприпасов, улыбнулся еще шире, заметил ее провокационно распахивающуюся рубашку, я услышал его адвокатский голос:

– Имею ли я честь разговаривать с Лилеей?

– Это я, – ответила торкесса почему-то очень польщенным голосом. – Заходите.

Она пропустила его в комнату, все это время я сидел как на иголках: в любую секунду в комнату могут ворваться те, кто сейчас затаился этажом ниже и этажом выше. Однако дверь за адвокатом захлопнулась, там защелка автоматическая, торкесса не додумалась бы закрыть, адвокат прошел в комнату, портфель занял место на столе. Белые руки запорхали, словно творит заклинания, щелкнули замки, в пальцах адвоката появился лист бумаги.

Он согнал дежурную улыбку и сказал с приличествующими случаю скорбью и торжественностью:

– Ваша троюродная тетя Агнесса, уходя в мир иной, оставила вам в наследство небольшой домик. Бумаги о вступлении в наследство можете подписать сейчас, а вступить… когда захотите, естественно.

Торкесса сказала тихим голосом:

– Тетя Агнесса?.. Я ее не помню…

– Это неважно, – ответил адвокат. – Она ли о вас вспомнила, или же кто-то из родни напомнил, но в вашем распоряжении, скажу честно, неплохой домик. Ему бы небольшой косметический ремонт, и можно принимать туристов. Это неплохой заработок! А можно и без всякого ремонта… Подпишите вот здесь… и здесь… Спасибо, все в порядке! Разрешите откланяться, столько дел, столько дел.

Мне показалось, что он бросил многозначительный взгляд в сторону кухни, словно видел мой палец на курке пистолета. Торкесса проводила его до двери, я услышал щелчок щеколды, спрятал пистолет и вышел в комнату. Бумага о вступлении в наследство лежит посреди стола, торкесса вернулась, ухватила в обе руки.

– Ты что-нибудь понимаешь?

Я потянул носом:

– Должен был остаться запах серы, но… видимо, он пользуется дезодорантом «Хуго Босс». Однако задержался бы на дольше, чую. Ты в таком наряде, и еще все время распахивается…

– Это твоя рубашка, а не какой-то там наряд, – возразила она. – И я ее придерживала! Обеими руками!

– Кроме тех случаев, – напомнил я, – когда брала бумагу. И когда подписывала. Там есть пуговицы, уже забыла? Впрочем, это неважно. Важнее то, что нас, похоже, засекли…

Она в самом деле запахнула рубашку и застегнула на пару пуговиц, спросила испуганно:

– И что теперь?

Я угрюмо промолчал, она вздохнула, я сказал расстроено:

– Одевайся. Раз уж приняла наследство, придется ехать. Иначе заподозрят… Та-а-ак, ни фига себе! Домик-то не в Урюпинске, а в каком-то Уэлльсе или Вэллсе. Это на Оловянных островах, именуемых еще Альбионом, а также иногда Британией? Далековато, однако. Впрочем, при нынешней глобализации это все одно, что в Урюпинск. А ехать придется, никто в здравом уме не откажется от халявы и не передаст в сиротский фонд.

Она просияла, подняла телефонную трубку, я поспешно нажал на рычажок:

– Офонарела?

– Я только заказать билеты, – пролепетала она. – А ты что подумал?

– Ничего, – пробурчал я. – Я вообще не думаю. Я поступаю! По-мужски. А билеты купим в аэропорту. С рук. Так надежнее. Никто и хлебалом не успеет щелкнуть, как мы уже фью-фью – и в воздухе. Если украинское ПВО спит, то еще и долетим… если, конечно, террористы бомбу не подложат прямо в самолет.

Она побледнела:

– В каком страшном мире живете!

– Зато прекрасном, – отрезал я. – Лучшем из миров! Иначе чего вы у нас тут ошиваетесь?

– Ну…

Из кухни раздался странный шум. Торкесса дернулась в ту сторону проверить, я ощутил, как меня осыпало морозом, резко перехватил ее за руку:

– Стой! Туда нельзя.

– Почему? – удивилась она. – Пусти, мне больно.

– Вообще руку сломаю, – пригрозил я. – Это стиральная машина!

Она прислушалась, сказала с недоумением: