Саймон Грин - Злые чары Синей Луны

— Ты стесняешься самых неожиданных вещей, Хок. Нельзя ли сменить тему? Куда мы отправимся для начала?

— Вчера вечером мы все обсудили. В перерывах между твоими жалобами на комковатый матрас. Начинаем с посещения могилы Харальда, забыл?

— Я себя чувствую как покойник, которому дали согреться, а потом позволили снова окоченеть.

Они шли за скачущим огоньком по коридорам замка, направляясь вниз, в глубины, в усыпальницу Лесных королей. Здесь покоились четырнадцать поколений монархов. В последний раз Хок приходил сюда в детстве, когда хоронили его мать, королеву Элеанору. Гигантские размеры помещения внушали скорее благоговение, нежели страх, но все равно Хок для себя решил, что не хотел бы заснуть последним сном в подобном месте. Он сказал об этом королю, и отец его ударил, а затем крепко обнял. Король Иоанн тяжело воспринял смерть жены и держался только благодаря чувству долга.

Хок понимал, что теперь в усыпальнице есть и могила отца, хоть и пустая. Традиции следует блюсти. Руперт не присутствовал на отпевании. Ему казалось более важным убраться вместе с Джулией как можно дальше от замка, прежде чем Харальд доберется до них и убьет. Брат всегда относился к их соперничеству всерьез. А теперь он тоже мертв и лежит в фамильном склепе. От этого Руперт чувствовал себя старым.

Он заметил, что теперь все обходят их с женой за три версты, и это нельзя было отнести исключительно на счет его раздражительности. Он различал страх в глазах встречных, когда они внезапно отводили взгляд. И так было у всех: от самых высокопоставленных придворных до последнего слуги никто не хотел приближаться к Хоку и Фишер. Люди отворачивались и торопились в другую сторону, тут же принимаясь оживленно шептаться, как только приходили к выводу, что отбежали на безопасное расстояние.

— Я все гадала, — когда ты заметишь, сказала Фишер.

— Они боятся нас, — молвил Хок. — Почему? Ладно, мы вчера вечером устроили внушительное представление, но только виновным есть чего опасаться. Мы здесь, чтобы защитить невинных. Они-то не должны от нас шарахаться!

— Всяк в чем-то да виноват, — пожала плечами Фишер.

Хок некоторое время обдумывал ее слова.

— Даже мы? — спросил он, наконец.

Усыпальница Лесных королей располагалась глубоко в скале, на которой в незапамятные времена построили Лесной замок. Вступить под пыльные своды было все равно, что зайти в прошлое, заново открывая историю рода, отпрыском которого являлся принц Руперт. Перед человеком, известным теперь как Хок, простирался гигантский зал. Его бесконечное пространство освещали волшебные голубые огни, которые не замерцают и не потускнеют, пока продолжается Лесная династия.

На Хока, замершего на пороге, внезапно навалилась тишина. Словно на дне морском. Здесь не было никаких звуков, за исключением тех, что приносили с собой живые. Хок попытался разглядеть зал во всю его длину, но у него закружилась голова, словно он посмотрел вниз с отвесной скалы. Изначально размеры Усыпальницы предназначались для того, чтобы производить впечатление, но теперь, спустя четырнадцать столетий, они оказались весьма кстати. Мертвые короли и их семейства тихо лежали в своих холодных каменных постелях. Ровные ряды могил терялись вдалеке, защищенные от времени и разложения, но не от забывчивости беспечных потомков.

После того как принца Руперта привели сюда маленьким ребенком, чтобы посмотреть, как его маму укладывают на последний отдых, он долгое время считал, что это и есть настоящая загробная жизнь, куда ты отправляешься после смерти, — место холодного голубого света и бесконечной тишины. Он думал, что когда все уходят, мертвые встают из своих мраморных гробов и молча общаются в бескрайнем зале. Много лет ему снились кошмары.

Теперь же Усыпальница показалась ему странно уютной. Да, то было место покоя, где никто больше ничего от тебя не хочет. Он снова оказался здесь, спустя десятки лет. Неплохо бы проспать здесь всю вечность в окружении собственной семьи.

— Черт, — тихо произнесла Фишер. — Ну и огромное же оно! У нас в Горах ничего подобного нет. Но, в конце концов, мы не так уж давно существуем. Спорим, здесь можно провести много часов, просто прочитывая имена. Сколько поколений твоих предков лежит здесь, Хок?

— Думаю, уже никто не знает. Некогда это входило в обязанности Сенешаля. Он или его люди вели подробные записи. Кто похоронен, что сделал примечательного… Специальный пристав отвечал за то, чтобы приносить свежие цветы и убирать старые. Но, по-моему, здесь просто похоронено слишком много народу. Слишком много могил, слишком много работы. И один из моих предков решил, что это время можно с большей пользой потратить на службу живым. Сюда никто не приходит. Только на похороны.

— Кажется, зал продолжается бесконечно, — сказала Фишер. — Как мы найдем могилу Харальда?

— Проводник Сенешаля приведет нас прямо к ней, — успокоил Хок. — Она не должна оказаться слишком далеко от двери.

Они двинулись за пляшущим огоньком по широкому проходу в центре зала, минуя бессчетные пустые мраморные плиты, подготовленные для будущих представителей Лесной династии. Стояла невыносимая тишина. Единственным звуком был негромкий стук их каблуков по каменному полу. Волшебный свет вокруг них не мигал, бледно отражаясь от низкого потолка. Фишер прильнула к Хоку. Она почти физически ощущала гнет ушедших веков. Герцогство под горой являлось относительно новым государством. Нынешнего герцога Старлайта от основателя династии отделяло всего четыре поколения. Ступать по Усыпальнице Лесных королей было все равно, что уходить в далекое прошлое, которое и представить-то себе трудно. Фишер держалась прямо, гордо вздернув подбородок. Приход сюда был в основном ее идеей. Она испытывала потребность в том, чтобы увидеть Харальдову могилу, хотя бы потому, что в глубине души никогда не поверила бы в его смерть, пока не увидела бы место его последнего успокоения.

Первая могила, возле которой они остановились, принадлежала отцу Руперта и Харальда, королю Иоанну IV. Саркофаг из цельного куска мрамора, покрытого вплетенными в сложный узор традиционными рунами, имел семь футов в длину. Крышку венчала ростовая мраморная статуя короля Иоанна в полном доспехе со скрещенными на груди руками. Руки в латных перчатках сжимали рукоять длинного меча, положенного вдоль тела. Вырезанное из холодного камня лицо было идеализировано, но все же узнаваемо.

Хок не видел отца двенадцать лет, и в сердце толкнулась горечь утраты. Прожив большую часть жизни в постоянной конфронтации, отец с сыном под конец примирились, сражаясь бок о бок в битве с ордами демонов. Мраморное лицо короля лучилось спокойствием, которое он редко знал при жизни. Черты покрывал тонкий слой непотревоженной пыли. Никто не прикасался к саркофагу c тех пор, как его поставили на место.