Терри Гудкайнд - Седьмое Правило Волшебника или Столпы Творения

Ричард кивнул на него:

– Ему все известно. Именно поэтому он знал, что я своим волшебством не могу причинить тебе вред. Ему известно, о чем эта книга.

Дженнсен повернулась к Себастьяну. В глазах ее внезапно зажегся свет полного понимания.

– Такая книга есть и у императора Джеганя.

– Дженнсен, это неправда.

– Я видела ее, Себастьян. Эти самые «Столпы Творения». Я видела книгу в палатке императора. Это книга на древнем языке, одна из самых ценных. Он знал, что в ней написано. А ты – один из его лучших стратегов. Он рассказал тебе, и ты знал, что в ней сказано.

– Джен, я...

И вдруг, сквозь буйство голоса, все происшедшее и происходящее сложилось в голове Дженнсен в целостную картину. Мучительная боль взорвала все ее существо. Истинные масштабы предательства предстали во всей ясности.

– Это же был ты! – прошептала она.

– Как ты можешь во мне сомневаться? Я люблю тебя!

– О милостивые духи, все время это был ты.

Лицо Себастьяна стало таким же белым, как и взлохмаченные пряди его волос, но в нем появилось какое-то непреклонное спокойствие.

– Джен, это ничего не меняет.

– Это все ты, – прошептала она, широко раскрыв глаза. – Ты просто съел несколько сердцевинок горной розы...

– Ерунда! Да у меня их никогда не было!

– Я видела их в банке в твоем мешке. Ты спрятал сердцевинки розы под бечевкой. А они высыпались.

– Ах, эти. Я... Я взял их у целителя... Когда мы останавливались у него.

– Лжец, они всю дорогу были у тебя. И ты съел десяток, чтобы вызвать у себя лихорадку.

– Джен, ты сошла с ума!

Дженнсен, содрогаясь, указала на него ножом:

– Это был ты, все время ты. И тогда, в первую ночь, ты сказал мне, что лучшее против врага оружие – то, что принадлежит ему или получено от него. В общем, что к врагу близко... Ты очень хотел, чтобы у меня оказался этот нож. Я была тебе нужна, потому что я близка к врагу. Ты хотел использовать меня. Потому ты и снял его с того солдата!

– Джен...

– Ты клялся, что любишь меня. Докажи это! Не лги мне! Скажи правду!

Себастьян некоторое время смотрел на подругу, потом вскинул голову:

– Да, мне хотелось завоевать твое доверие. Я думал, что если у меня будет лихорадка, ты пожалеешь меня.

– А как насчет мертвого солдата, которого я нашла?

– Это был один из моих людей. Мы поймали человека, у которого был этот нож. Один из моих людей переоделся в д'харианскую форму. Увидев, что ты идешь, я сбросил его с утеса.

– Ты убил своего солдата?

– Иногда великая цель требует жертв. Спасение приходит через пожертвование. – Тон Себастьяна стал вызывающим.

– А как ты узнал, где я?

– Император Джегань – сноходец. Он узнал о тебе из книг много лет назад и использовал свои способности для поиска людей, которым было известно о твоем существовании. С течением времени ему удалось выследить тебя.

– А записка, которую я нашла?

– Это я подсунул ее в карман солдату. Джегань, используя свои способности, узнал, что ты уже пользовалась этим именем.

– Узы не позволяют сноходцу войти в ум человека, – пояснил Ричард. – Ему пришлось долго искать тех, кто не связан узами с лордом Ралом.

– Именно так, – кивнул Себастьян в знак согласия. – Но нам это удалось.

Дженнсен испепеляла ослепляющая злоба от такого беспредельного предательства.

– А остальные? А моя мама? Ее вы тоже принесли в жертву?

– Джен, ты не понимаешь. Я ведь не знал тебя тогда... – Себастьян облизнул пересохшие губы.

– Значит, это были твои люди. И потому тебе не трудно было с ними справиться. Они не ожидали твоего нападения, они думали, ты сражаешься рука об руку с ними. И именно поэтому ты так смутился, когда я рассказала тебе о кводах. Это были не настоящие кводы. Ты убил невинных людей, желая заставить меня подумать, что первый был один из них. И каждую ночь, уходя на разведку, ты возвращался с известием, что они идут за нами след в след, и мы срывались и уходили в ночь. Ты все время врал!

– В благих целях! – тихо произнес Себастьян. Дженнсен от ярости вновь залилась слезами.

– В благих целях?! Ты убил мою маму! Кругом был ты! О милостивые духи... подумать только... о милостивые духи! Я спала с убийцей собственной матери! Ты – грязный ублюдок!

– Джен, возьми себя в руки. Это было необходимо. – Себастьян кивнул на Ричарда. – Он – причина всему! И теперь он у нас в руках! Все это было необходимо! Спасение приходит только через жертву. Твоя жертва... твоя мать, принесенная в жертву, привела нас к Ричарду Ралу, человеку, охотившемуся за тобой в течение всей твоей жизни.

Слезы текли по лицу Дженнсен.

– Не могу поверить, что ты совершал эти гнусности и одновременно клялся в любви ко мне!

– Да, Джен. Тогда я не знал тебя. Я же сказал тебе: у меня не было намерений влюбляться в тебя, но так получилось. И теперь ты – моя жизнь. Теперь я люблю тебя.

Дженнсен сжала руками голову, пытаясь заглушить голос, завывающий в ее сознании.

– Ты – злобный выродок! Как я могла любить тебя!

– Брат Нарев учит, что все человечество погрязло в пороке. Мы не имеем морального права на существование, потому что люди изуродовали мир живых. По крайней мере, сам брат Нарев сейчас в лучшем мире. Теперь он рядом с Создателем.

– Ты хочешь сказать, что даже брат Нарев – зло? Как часть человечества? Даже твой драгоценный, священный брат Нарев – тоже зло?

Себастьян пристально смотрел в лицо Дженнсен.

– Тот, кто по-настоящему олицетворяет собой зло, стоит сейчас прямо перед нами! – Он поднял руку, указывая на Ричарда. – Лорд Рал – великий убийца. Лорд Рал должен быть приговорен к смерти за все свои преступления.

– Если человечество – это зло и если брат Нарев в лучшем мире, рядом с Создателем, то Ричард, убив его и тем самым отправив прямо в объятья Создателя, совершил доброе дело. Разве не так? Раз человечество – зло, то почему вы считаете уничтожение ваших солдат Ричардом Ралом за злой поступок?

Лицо Себастьяна приобрело ярко-красный оттенок.

– Мы все зло, но некоторые представляют собой зло наибольшее. По крайней мере, мы смиренно признаем перед лицом Создателя наши слабости и прославляем только Создателя. – Себастьян немного помолчал и уже спокойнее добавил: – Я знаю, что это слабость, но я люблю тебя. – Он улыбнулся Дженнсен. – Теперь смысл моей жизни только в тебе, Джен.

Она покачала головой:

– Ты не любишь меня, Себастьян. Ты даже не понимаешь, что такое любовь. Ты не сможешь полюбить кого-либо до тех пор, пока не полюбишь собственное существование. Любовь может вырасти только из уважения к собственной жизни. Когда любишь себя, свое собственное существо, можешь полюбить и того, кто обогатит твою жизнь, разделит ее с тобой, сделает ее более радостной. Если презираешь себя и веришь, что существование – это зло, то умеешь только ненавидеть. Ты можешь испытать лишь признаки любви, потянуться к добру, однако тебе не удастся поместить в ее основание ничего, кроме ненависти. Своей порочной жаждой смерти ты запятнаешь любое проявление любви. Я была нужна тебе лишь для того, чтобы утвердить твою ненависть, чтобы стать твоей подругой по самопожертвованию. Чтобы по-настоящему любить, Себастьян, надо радоваться жизни, потому что именно радость делает жизнь по-настоящему прекрасной.