Терри Гудкайнд - Седьмое Правило Волшебника или Столпы Творения

Наихудшим было то, что он не мог защитить жену от невидимой угрозы. В этой ситуации он был беспомощным.

– Алтея, что это все значит?

Она не шевельнулась. Долго глядела на темные камни, лежащие на доске. И только потом выдохнула:

– Идет тот, кто слышит голоса.

Вспыхнула молния, злобно, ослепительно, залила комнату мерцающим светом. И тут же навалился ошеломляющий мрак. Гром саданул так, что затряслась земля. А через миг оглушительным рокотом отозвалось эхо.

Фридрих не выдержал:

– Ты знаешь, кто именно?

Алтея приподнялась, погладила его руку, все еще лежащую на ее плече, натянуто улыбнулась, глядя в окно.

– Ты говорил о чае. От этого дождя мне стало холодно. Я бы с удовольствием выпила немного чая.

Фридрих перевел взгляд с ее лица на камни. По какой-то причине она не собиралась отвечать на его вопрос. По крайней мере – сейчас. Тогда он задал другой вопрос:

– Почему камни падали так странно, Алтея? Что это может означать?

Молния ударила где-то рядом. Удар грома был таким, будто раскололся не воздух, а огромный камень. Дождь снова злобно застучал по стеклам.

Наконец, Алтея отвернулась от окна, за которым бушевал Создатель, и повернулась к доске. Дотянувшись, она коснулась указательным пальцем центрального камня.

– Создатель? – предположил Фридрих, прежде чем она успела назвать имя.

– Лорд Рал.

– Но звезда представляет собой Создателя, его дар.

– На Милосердии – да. Но не забывай, что это предсказание. Это разные вещи. Предсказание всего лишь использует Милосердие, и камень в центре представляет кого-то, обладающего Его даром.

– Тогда это может быть кто угодно, – сказал Фридрих. – Любой, кто обладает даром.

– Нет. Линии, идущие от восьми углов звезды представляют то, как дар проходит через жизнь, через завесу между мирами и за пределами внешнего круга, в преисподней. Этот дар не спутаешь ни с чем: магия обоих миров, мира жизни и мира смерти, положительного и отрицательного. Этот камень в центре пересекается с ними обоими.

Фридрих снова посмотрел на камень в центре Милосердия:

– Но почему именно лорд Рал?

– Потому что только он за последние три тысячи лет обладает обоими аспектами дара. До тех пор, пока он не обрел свой дар полностью, ни один камень никогда не ложился на это место. Ни один не смог. Два года прошло с тех пор, как он сменил своего отца. И он задает вопросы, ответы на которые несут в себе только страдания.

– Но, помню, в прошлом году ты говорила мне, что Даркен Рал тоже использовал обе стороны дара.

Всматриваясь в темные воспоминания, Алтея качнула головой:

– Он использовал отрицательные силы, но не по праву рождения. Он предлагал Владетелю преисподней чистые детские души в обмен на его помощь. Даркену Ралу приходилось зарабатывать возможность использования этих сил, причем весьма и весьма ограниченно. А этот человек, этот лорд Рал родился, обладая обеими сторонами дара. Как те, что жили в древности.

Фридрих не мог понять, что за опасность он почувствовал. Он помнил тот день, когда новый лорд Рал пришел к власти, достаточно отчетливо. Фридрих находился во Дворце, когда произошло великое событие. Он продавал свои позолоченные резные поделки, когда увидел нового лорда Рала, Ричарда.

Такие моменты запоминаются на всю жизнь. Это был третий Рал в жизни Фридриха. Фридрих ясно помнил, как новый лорд Рал, высокий, сильный, со взглядом хищника, широким шагом двигался по Дворцу. Казалось, он одновременно и принадлежал этому миру, и не принадлежал. В руках он держал легендарный меч, который не видели в Д'Харе со времени, когда Фридрих был еще мальчиком.

Новый лорд Рал шел по коридорам Народного Дворца вместе со стариком (люди говорили, волшебником) и высокой женщиной. Женщина с роскошными длинными волосами, одетая в белое атласное платье, принесла пышность и великолепие во Дворец, который в сравнении с нею казался блеклым.

Ричард Рал и женщина, похоже, были увлечены друг другом. Фридрих понял это по особенному взгляду, каким они смотрели друг на друга. Преданность и верность в серых глазах мужчины и зеленых глазах той женщины были так глубоки, что ошибиться было невозможно...

– А что насчет других камней? – спросил он.

Алтея жестом указала на внешний круг Милосердия, куда осмеливались попадать только лучи от Дара Создателя, на два камня, лежащих в мире мертвых.

– Это те, кто слышит голоса, – сказала она.

Фридрих кивнул головой, убедившись, что его подозрения оказались обоснованными. Во всем, что было связано с магией, ему не часто удавалось угадать правду, за исключением тех случаев, когда она была очевидной.

– А остальные?

Голос Алтеи был похож на дождь:

– Это защитники.

– Они защищают лорда Рала?

– Они защищают всех нас.

И Фридрих увидел, как слезы покатились по ее обветренным щекам.

– Умоляю, – прошептала она, – чтобы у них хватило сил, иначе Владетель заберет всех нас.

– Ты хочешь сказать, что только эти четверо смогут защитить нас?

– Есть еще и другие, но эти четверо имеют определяющее значение. Без них все будет потеряно.

Фридрих облизал губы, чувствуя страх за судьбу этих четырех стражей, идущих против Владетеля мертвых.

– Алтея, а ты не знаешь, кто они?

Она повернулась и обвила его руками, прижавшись лицом к его груди. Это детское движение всю жизнь трогало сердце Фридриха, и оно таяло от любви к ней. Мягко и нежно он обнял ее, будто защищая и успокаивая. Хотя на самом деле он ничего не мог сделать, чтобы защитить жену от надвигающихся событий.

– Ты не отнесешь меня на кресло, Фридрих?

Он кивнул, поднимая ее на руки. Ее сухие, бесполезные ноги слегка покачивались.

Женщина, обладающая силой, способной вызвать жару или дождь посреди зимы, нуждалась в его немудреной помощи – отнести ее на кресло.

Она любила его, Фридриха, простого человека, не обладающего даром.

Мужчину, который любил ее.

– Ты не ответила на мой вопрос, Алтея!

Ее руки еще крепче сжали его шею.

– Один из четырех камней-защитников, – прошептала она, – это я.

Фридрих повернулся и, широко раскрыв глаза, посмотрел на доску, где все еще лежали камни. И рот его широко раскрылся: он увидел, как один из четырех раскрошился в порошок.

Алтее и смотреть было не нужно.

– В числе четырех была моя сестра, – сказала она. Фридрих убаюкивал ее на руках, а она плакала от горя.

– А теперь нас осталось трое.

Дженнсен выбралась из людского потока, текущего по южной дороге. Прижавшись к Себастьяну, она пряталась за его широкой спиной от ветра. Часто ей хотелось просто свернуться калачиком на замерзшей обочине и заснуть. Живот сводило от голода. Когда Расти начинала волноваться, Дженнсен, овладевая ситуацией, перехватывала поводья ближе к удилам. Бетти держалась поближе к бедру Дженнсен, ища поддержки. Коза стерла копыта, и иногда движущаяся мимо толпа начинала ее злить. Тогда Дженнсен поглаживала толстый бочок козы, и Бетти тотчас принималась помахивать хвостиком. Она смотрела снизу вверх на Дженнсен, высовывала язык, чтобы быстро лизнуть в морду Расти, а затем приседала, пытаясь прилечь на ногах Дженнсен.