Терри Гудкайнд - Седьмое Правило Волшебника или Столпы Творения

– Столпы Творения? – Себастьян удивленно вскинул глаза. – Ты полагаешь, она действительно была там?

– Где?

– В Древнем мире...

– Наверное... В общем, она не смогла мне помочь. Я должна была действовать самостоятельно. Было страшно за тебя и непонятно, что делать дальше. И тут на ум пришли твои слова насчет блефа... А почему так важно, была она там или...

Но слова и мысли ее растворились в улыбке Себастьяна.

– В жизни не встречал никого умнее!

Дженнсен передались его удивление и радость, на душе стало изумительно легко. В руках, которые все крепче обнимали ее, было так хорошо, так спокойно!

На щеке чувствовалось дыхание Себастьяна.

– Было так страшно, ведь мы могли расстаться навсегда.

– Понимаю.

– А тебе было страшно?

– Да. Потерять тебя.

Он был так близко – ближе некуда. Тело прижато к телу, губы почти касаются друг друга. Сердце Дженнсен бешено заколотилось. Себастьян вдруг слегка отодвинулся, будто опомнившись, но не выпустил девушку из объятий. Это было как нельзя кстати – она едва стояла. Каким пьянящим должен быть поцелуй, украденный у жизни при таких обстоятельствах!..

Мимо шли люди, но двое никого не замечали – они были одни в этом мире. Себастьян вновь привлек Дженнсен к себе, будто борясь с чем-то. В глазах девушки светилось согласие. И тогда он поцеловал ее. Дженнсен затаила дыхание. Это был поцелуй, настоящий поцелуй! То, что она раньше видела только со стороны, происходило сейчас с нею. Руки ее ответили на объятия, а губы вернули поцелуй. Какое было удивительное, пьянящее ощущение!..

Ей всегда казалось, что с нею такого никогда не случится. Конечно, есть мечты, есть фантазии, но в реальности это не имеет к Дженнсен Рал никакого отношения.

И вдруг все чудесным образом переменилось.

Дженнсен застонала, напряглась в страстных объятиях Себастьяна. Она остро чувствовала руку, ласкающую ее спину, твердые грудные мышцы, плющившие ее грудь, губы, прижатые к ее губам, ответный вздох...

Неожиданно все закончилось. Казалось, Себастьян вновь обрел самообладание, заставил себя опомниться. Дженнсен трепетала, переводя дыхание. Ей понравилось быть в его власти. Все произошло так потрясающе, так быстро и неожиданно. Так удивительно, так совершенно...

Хотелось снова таять в объятиях, чувствовать на губах сладкий поцелуй, но обстоятельства диктовали иное. Себастьян огляделся по сторонам, проверяя обстановку, и девушке пришлось собраться с мыслями, вспомнив, зачем они оказались в этом закутке. Нужно было как можно быстрее выбираться из Дворца.

– Идем! – Себастьян взял Дженнсен за руку, и они вновь оказались в толпе.

Дженнсен все еще не могла оправиться от головокружительных эмоций: стыда, страха, счастья, желания...

Она неслась, не ощущая под ногами ступенек, пытаясь выглядеть спешащим домой обывателем. Однако ей было как-то не по себе, возникало ощущение, будто каждый из встречных догадывается о недавнем поцелуе. Когда они неожиданно натолкнулись на стражника, девушка взяла руку Себастьяна в свою и положила ему голову на плечо, одарив солдата улыбкой. Этого оказалось достаточно, чтобы стражник потерял к Себастьяну всякий интерес.

– Однако ты быстро соображаешь! – В голосе Себастьяна прозвучало восхищение.

Они прибавили шагу. Достопримечательности, так привлекавшие ее внимание по дороге во Дворец, сейчас остались неоцененными. Дженнсен владело одно желание – поскорее убраться отсюда. Ей казалось, что пребывание во Дворце опаснее путешествия по болоту.

Наконец лестница кончилась. Солнечный свет, льющийся через огромный зев величественных ворот, слепил глаза. Вид на плато отсюда был поистине потрясающим. Рука об руку они сделали последний рывок.

Вокруг все так же крутились толпы народа. Люди стояли у ларьков, глазели на прохожих, любовались окрестными видами, поднимались вверх по ступенькам. Солдаты по обеим сторонам дороги наблюдали за входящими во Дворец. К тем, кто выходил, они внимания не проявляли.

Холодный день поприветствовал Дженнсен и Себастьяна. На рынке рядом с плато царила привычная суета. Туда-сюда ходили, прицениваясь, покупатели; громко расхваливали достоинства своих товаров продавцы; сновали между торговыми рядами разносчики...

Дженнсен рассказала Себастьяну о пропаже Бетти, Пита и Расти, и они двинулись к ближайшему загону, где стояли лошади всех мастей и размеров. На деревянном ящике рядом с веревочной изгородью, растирая замерзшие руки, сидел мужчина.

– Мы хотим купить лошадей, – сказал Себастьян.

– Рад за вас, – прищурившись, ответил мужчина.

– Так они продаются или нет?

– Нет! – Мужчина отвернулся и сплюнул, тыльной стороной руки вытерев подбородок. – У этих лошадей есть хозяева. Мне платят за присмотр, а не за торговлю. Если я продам чужую лошадь, с меня спустят шкуру.

– А кто может продать лошадей?

– Простите, не знаю... Походите вокруг.

Дженнсен и Себастьян двинулись дальше, отыскивая в торговых рядах свободные пространства, где могли стоять лошади. Дженнсен привыкла ходить пешком: для них с матерью это был естественный способ передвижения. Однако она понимала, что на этот раз без лошадей не обойтись. Они едва оторвались от преследователей, и Натану Ралу ничего не стоит догнать их. Надо как можно быстрее убраться подальше от Дворца. Во втором загоне им ответили то же самое. Дженнсен умирала от голода, но молчала, понимая: лучше удрать голодной, чем погибнуть на полный желудок. Себастьян, крепко держа ее за руку, двинулся, рассекая толпу, к очередному грязному загону. Подошел к мужчине, положившему руки на подпорку изгороди:

– Вы продаете лошадей?

– Нет.

Себастьян молча кивнул и шагнул в сторону. Мужчина неожиданно схватил его за плащ, нагнулся к уху:

– Вы ведь собираетесь уехать?

– Да, нам надо на юг. Вот мы и решили, посетив Народный Дворец, купить лошадей.

Мужчина огляделся по сторонам:

– Если планируете провести здесь весь день, приходите, когда стемнеет. Возможно, я помогу вам.

– У меня есть кое-какие дела на сегодня, – кивнул Себастьян. – В сумерках я буду здесь.

Взяв Дженнсен за руку, он повел ее по запруженным рядам. Пришлось уступить дорогу двум сестрам, все внимание которых было поглощено купленными ожерельями, и шагающему за ними с грузом покупок отцу. Мать семейства тянула за собой пару овец. Воспоминание о Бетти отдалось в сердце Дженнсен болью.

– Мы же не можем торчать здесь целый день, – зашептала она на ухо Себастьяну.

– Конечно, не можем. Этот тип – бандит. Раз мне нужны лошади, значит, у меня водятся деньги, следовательно, их можно отобрать. Вернувшись сюда вечером, мы бы прямиком угодили в компанию к его дружкам.