Дэвид Геммел - Белый Волк

Рабалин не поверил ни единому слову, однако улыбнулся и кивнул:

— Понятно. — Этот новый человек, вселившийся в Ниана, смущал и даже пугал его.

Ниан со смехом хлопнул его по плечу.

— Вы думаете, что я не в своем уме. Так оно, возможно, и есть. Мне всегда было любопытно, как все устроено в природе. Почему ветер дует, почему на море бывает прилив и отлив. Как дождевая вода попадает в облако и отчего снова падает вниз.

— Ну и отчего же?

— Вот видите? Теперь и вам стало любопытно. Молодежи полезно любопытствовать. — Ниан и поморщился. — Что-то голова побаливает.

Джаред принес воду в кубке, Ниан выпил ее и потер глаза.

— Я посплю, пожалуй. Увидимся утром, Рабалин. Братья ушли, а Рабалин стал смотреть на звезды, на Пояс

Воина. Ниан чуть поодаль вскрикнул, и Джаред, сидя рядом с братом, обнял его за плечи, а когда тот лег, укрыл его одеялом. Рабалин подошел к ним: — Как он, ничего?

— Плохо. Он умирает.

Ниан уже спал, лежа на спине, прикрыв лицо согнутой в локте рукой.

— Он говорил мне про звезды и облака.

— Да, он очень умный… был умным. Когда-то он был зодчим. Проснувшись, он снова станет Нианом, которого ты знаешь, дурачком.

— Не понимаю я этого.

— Я тоже, мальчик, — печально улыбнулся Джаред. — Старуха говорит, что это происходит из-за давления у него в голове. Иногда оно слабеет или перемещается, и тогда брат на короткое, время становится прежним собой. Просветление держится недолго и случается все реже и реже. Последний раз он пришел в себя год назад. Но в храме его исцелят, я верю.

Ниан застонал во сне, и Джаред погладил его по голове.

— Я, наверное, тоже лягу спать, — сказал Рабалин, но Джаред смотрел на брата и не слышал его.

Ночью многие воины Халид-хана разошлись по своим шатрам. Другие, сраженные хмелем, спали вповалку прямо на потертых коврах. Друсс, взглянув на спящего Халида, побрел к выходу. Диагорас, с пересохшим горлом и тяжелой головой, следовал за ним.

— Ох и устал же я, — выйдя на воздух и потянувшись, проговорил Друсс.

— Удалось тебе разузнать еще что-нибудь?

— Про Железную Маску ничего нового, а ту крепость Халид ни разу не видел. До нее отсюда больше ста миль. Но о храме, который Скилганнон ищет, он слыхал кое-что. Был будто бы воин, который там побывал, когда Халид был мальчонкой. Он потерял в бою правую руку, а из храма вернулся целехонек.

— Сказки. Быть такого не может.

— Пожалуй. Но вот что любопытно: Халид сказал, что новая рука у того воина была красная, точно в кипяток ее окунули. Сказал, что видел это своими глазами и потом не мог забыть.

— И ты из-за этого поверил:

— Из-за этого я думаю, что крупица правды тут все-таки есть. Может, тому человеку не отрубили руку, только покалечили. Не знаю я, паренек. Халид говорит, что храм этот найти нельзя, пока сама жрица не захочет, чтобы его нашли. Халид сам бывал в тех местах и никакого строения не видел. Но когда он, уже направляясь домой, взошел на перевал, то оглянулся и при луне увидел его. И он клянется, что днем исходил всю долину из конца в коней, .

— Он не вернулся назад, когда увидел?

— Нет. Не решился войти в здание, которое то появляется, то исчезает.

От потаенного озера к ним спускалась стройная фигура — Гарианна.

— Доброй ночи, дядя, — сказала она, проходя мимо.

— И тебе доброй ночи.

— Может, я тоже невидимым стал? — поинтересовался Диагорас.

— Я знаю, тебе нелегко, парень, — хмыкнул Друсс. — Ты у нас известный юбочник, и вдруг такое безразличие.

— Мне обидно, не скрою. Она со мной вовсе не разговаривает.

— Это потому, что ты проявляешь к ней интерес. Ей друзья не нужны.

— Спорю, что она только что от Скилганнона, — пробурчал Диагорас.

— Скорее всего. Его-то она нисколько не интересует. То, что они получают друг от друга, вещь простая и нехитрая. Это ничем их не связывает, а значит, и не опасно.

— Поосторожнее, Друсс. Твой образ простого солдата рухнет, если ты будешь высказывать столь глубокие мысли.

Друсс молчал, вглядываясь в темные горы над ними.

— Ты что-то видел?

Друсс, не отвечая, пошел к повозке и взял оттуда Снагу.

— Где мальчуган? — спросил он.

— Утомился пировать, наверное, и прилег где-нибудь.

— Найди его, а я поднимусь вон туда.

— Что ты видел? — снова, спросил Диагорас.

— Так, тень какую-то. Однако мне почему-то не по себе. Друсс ушел, и Диагораса окружила тихая ночь без единого дуновения ветра, с зубчатыми силуэтами гор. Звезды сверкали, как бриллианты на черном бархате. Диагорас не испытывал никакого тревожного чувства, пока Друсс не сказал об этом, но теперь ему стало как-то не по себе. Старик чуть ли не всю жизнь имел дело с опасностью, и у него наверняка развилось шестое чувство. Диагорас достал саблю и пошел искать Рабалина.

Скилганнон на западном склоне выбрался из пещеры на лунный свет. После любви с Гарианной он ощущал легкость в мыслях и во всем теле. Эта женщина настоящая загадка: трезвая — странная и отчужденная, во хмелю — страстная и ранимая. Когда она пришла ночью к озеру, они совсем не разговаривали. Она добрела до него, обняла за шею и поцелуем зажгла его кровь. Ее мягкие губы на его губах воскресили в памяти Джиану и их незабываемую ночь в лесу, после того, как он спас ее от солдат короля. Это был единственный раз, когда они с Джианой уступили своей страсти. Он помнил все: шепот ночного ветра в ветвях, запах лимонной травы, ощущение ее тела, ее кожи. И как потом она притулилась к нему, закинув на него ногу, положив руку на грудь. Эти нестерпимо сладостные воспоминания наполняли его душу желанием и сожалениями.

Гарианна не проявляла к нему нежности. Она не гладила его по щеке, не льнула к нему. Утолив свою страсть, она оделась и ушла, не сказав ни слова. Он не останавливал ее. Они получили друг от друга все, что хотели, и не было смысла длить эту встречу.

От входа в пещеру он видел под собой горное селение. Скилганнон уже собирался спуститься, но вдруг замер, и его к ленивое благодушие испарилось бесследно. Он не замечал в этой тихой ночи ничего тревожного и тем не менее оставался на месте, оглядывая горные склоны. В поле его зрения появился Друсс, шагающий на восток с топором в руке. Внизу петлял между шатрами Диагорас. Легкий порыв ветра донес до Скил-ганнона острый мускусный запах. Он достал один из своих мечей. Слева от него громоздились кучей валуны, иные до десяти футов высотой. Зажмурившись, он насторожил слух и не услышал ничего, однако не успокоился. Не сходя с места, достал второй меч. Ветер снова дунул ему в затылок, и на этот раз запах стал сильнее.

Круто обернувшись, Скилганнон увидел перед собой горяще красные глаза и оскаленную, с блестящими клыками пасть, еще миг — и зверь прыгнул.