Дэвид Геммел - Мечи Дня и Ночи

Сверкнула молния, следом тут же прокатился гром. Дождь полил вовсю, хлеща струями по утесу. Харад, который раньше надеялся, что его спутник окажется не болтливым, стал находить затянувшееся молчание тягостным.

— Грозу лучше переждать, — сказал он. Тоже мне, брякнул! Дураку ясно, что ее придется пережидать. Для чего же иначе они залезли в эту пещеру, да еще костер развели?

— Хорошая мысль, — сказал Каллан. — Я устал больше, чем ожидал.

— Для непривычных это долгий подъем, — согласился Харад, а Каллан легко вскочил на ноги, отвязал тот чудной сверток и размотал ткань. Харад следил за ним с нескрываемым интересом. Огонь осветил большой двуострый топор с черной, украшенной серебром рукоятью. Харад в жизни не видывал ничего красивее. Лезвия топора походили на крылья бабочки. Молодой лесоруб вздрогнул, кожа его покрылась мурашками.

Каллан взял топор в руки и передал Хараду. Оружие было тяжелым, но превосходно уравновешенным. У Харада вырвался долгий вздох.

— Это подарок от Ландиса Кана, — сказал Каллан.

— Должно быть, он высоко ценит вас, коли сделал такой подарок.

— Он дарит его не мне, а тебе, Харад, — улыбнулся чужеземец и подбавил в огонь дров.

— Мне? С чего это? Каллан пожал плечами.

— Спроси его сам, как вернемся. У этого топора есть имя — его зовут Снага. «Снага-паромщик не знает возврата», так написано на рукояти. В старину он принадлежал одному великому герою.

Харад встал, отошел чуть подальше и пару раз взмахнул топором.

— Наверно, он был очень сильный, раз сражался таким оружием. Топорик-то не из легких.

Каллан, не отвечая, жевал мясо.

Дождь лил с той же силой, сверкала молния, гремел гром. У входа в пещеру возник черный медведь, постоял немного, почуял дым и ушел.

— Тут много медведей, — сказал Харад. — И диких кошек. А вы сами откуда будете? Никогда не слыхал, чтобы люди так говорили. — Топор он положил рядом с собой и все время трогал его.

— Издалека, — сказал Каллан. Харад расслышал нотку горечи в его голосе и решил не настаивать. Вскоре стало ясно, что гроза продлится всю ночь. Оба развернули свои одеяла. Каллан уснул почти сразу, а Харад все сидел, разглядывая свое отражение в блестящих лезвиях топора. На миг ему почудилось, что перед ним кто-то другой. Он вздрогнул, отложил топор и посмотрел на спящего Каллана. Харад не мог не признать, что тот хороший попутчик. Не пристает с вопросами, не выхваляется. Авось эти несколько дней в горах окажутся не такими уж тяжкими.

Харад встал, взял топор и подошел к устью пещеры.

Снага...

Хорошее имя. Паромщик, который не знает возврата. Харад задумался о герое, который когда-то владел топором. Откуда он был родом? И с кем сражался?

Медведь вернулся. Харад стоял тихо и ждал. Медведь, поглядев на кряжистую фигуру у входа в пещеру, вдруг поднялся на дыбы и навис над человеком.

— Брось, — сказал ему Харад. — Мы ж с тобой не враги. Зверь помедлил еще немного, опустился на четвереньки и ушел в лес.

— Ловко ты с медведями управляешься, — сказал Каллан. Харад оглянулся. Чужеземец стоял позади него с ножом. Харад не слышал, как тот подошел.

— Я его уже видел раньше. Как-то он залез в мою хижину и сожрал трехмесячный запас еды. Я сам был виноват, что не запер дверь. — Харад посмотрел на нож в руке Каллана и усмехнулся. — Хороший ножик, но нужно большое везение, чтоб убить им медведя.

— Я везучий. — Каллан спрятал нож и вернулся на свое одеяло.

Гроза бушевала почти всю ночь, но утром солнце взошло на безоблачном небе.

Они шли молча все утро, однако теперь Харада уже не тяготило молчание. В лесу он заметил нескольких серых волков. Олени щипали траву у развалин на плоскогорье.

— Кто здесь жил раньше? — спросил Каллан.

— Я историю плохо знаю, — пожал плечами Харад. — Эти люди вроде бы назывались сатулами, но их не стало давным-давно.

— Сатулы... Я слышал о них. Воинственный был народ. Они вечно враждовали с дренаями.

— Может, и так, — пробурчал Харад, стыдясь своего невежества. — Хорошие тут места. Народу мало. Только на севере есть деревушка, а так ничего. Можно бродить неделями и никого не увидеть. Мне это по душе.

Они пересекли небольшую долину и снова двинулись в гору. Стало смеркаться, когда Харад спросил:

— Устали?

— Когда я отдал тебе топор, стало легче, — улыбнулся Каллан. — Уж очень тяжел.

— Он красавец. Мне кажется, я всю жизнь с ним ходил.

Ночлег они устроили в неглубокой лощине. Со снежных вершин дул холодный ветер. Каллан развел костер под прикрытием валуна, чтобы тепло отражалось от камня, но ветер крепчал и раскидывал искры. В конце концов огонь погас, и путешественники закутались потеплее.

— Вы знаете что-нибудь о прежнем хозяине Снаги? — спросил Харад.

— Да. Его звали Друсс. Он был известен как Друсс-Легенда. Дренайский герой.

— А какой он был?

Голубые глаза Каллана встретились с более светлыми глазами Харада. Мгновенное напряжение возникло между ними и тут же прошло.

— Он был сильный, очень сильный. И жил по кодексу чести.

— Это как?

— Ну... были у него свои правила. Хочешь послушать?

— Хочу.

Каллан набрал воздуха в грудь.

— Не обижай женщин и детей. Не лги, не обманывай и не воруй. Будь выше этого. Защищай слабых от зла сильных. Не позволяй мыслям о наживе увлечь себя на дурной путь. Вот он, железный кодекс Друсса-Легенды.

— Мне нравится, — сказал Харад. — Скажите еще раз. — Каллан повторил. Харад помолчал, запоминая, и прочитал правила сам. — Правильно?

— Правильно. Ты намерен следовать им? Харад кивнул.

— Раз топор теперь мой, то и правила, наверно, должны стать моими.

— Он бы это одобрил. Куда пойдем завтра?

— К руинам. Я бываю там иногда. Думаю, вам понравится.

Когда рассвело, они покинули лощину и больше двух часов одолевали крутой подъем. Достигнув вершины, Харад остановился. Скилганнон поравнялся с ним, и у него захватило дыхание. С высоты были видны степь на севере и широкая равнина на юге. Прямо под ними лежала в развалинах огромная крепость с шестью стенами и мощным когда-то замком, теперь разрушенным. Стены, построенные поперек перевала, преграждали путь на север. Скилганнон вздрогнул. Впервые после пробуждения в своем новом теле он точно знал, где находится. Груз минувшего тысячелетия опустился ему на плечи. В последний раз, когда он видел эту крепость, она была величественна и неприступна. Теперь время и природа взяли свое и расправились с ней. Это живое напоминание о том, какие перемены произошли в мире, еще сильнее заставило Скил-ганнона ощутить себя человеком вне времени.

Он взглянул на Харада. Вылитый Друсс в молодости, а между тем ничего не знает о смертной битве, которая некогда велась на этих обвалившихся ныне стенах.