Гордон Диксон - Рыцарь-дракон

Джим ожидал, что Жиль вспылит в ответ, как он поступал каждый раз, когда кто-то пытался перечить ему, но рыцарь пребывал в каком-то странно спокойном, задумчивом, почти меланхолическом расположении духа.

— Действительно, — сказал он, но произнес это мягко, — не тебе, Дэффид, учить меня или любого другого рыцаря, как следует жить и как умирать. В этом и заключается разница в нашем положении. Посмотри, многие рыцари были бы счастливы отдать себя полностью, даже умереть во имя великой цели. Но их часто сдерживают обязательства и долг перед семьями, женами, даже перед своим именем. Мне выпало быть свободным от всех этих обязательств. У отца, кроме меня, еще два старших и два младших сына, так что можно не опасаться, что семейные владения окажутся в чужих руках. У меня нет другой цели, кроме той, что привела меня сюда, и нет никаких обязательств перед моей семьей и именем, за исключением того, чтобы не запятнать их дурными поступками. Следовательно, я свободен и могу совершить великий подвиг, прежде чем умру. Это моя мечта и мое единственное желание.

— Ты еще слишком молод, чтобы думать о смерти, Жиль, — сказал Джим.

Он знал, что был всего на несколько лет старше нортумбрийского рыцаря, но несмотря на это чувствовал себя гораздо более зрелым, и не только потому, что был уже женат, но и оттого, что воспитывался в мире, чьи общественные структуры и наука ушли далеко вперед по сравнению со средними веками. В этот миг он ощущал себя отцом, если не дедом, по отношению к Жилю.

— Будь я старше, мог бы я отдать все с такой легкостью? — спросил Жиль. — Нет, именно сейчас время моих подвигов, и, может быть, освобождение принца из этого замка и есть мое главное дело.

Что до Джима, который не имел ни малейшего желания не только умирать, но даже быть раненым во время предстоящего дела, то стремления Жиля шокировали его. Для него это звучало как бессмысленный отказ от жизни. Но Жиль-то говорил искренне, а не просто под влиянием момента. Очевидно, идея зрела в нем давно, может быть, в течение всей жизни. Поэтому простейшие аргументы могли здесь не помочь, а только навредить. Джим решил больше не говорить об этом.

Брайен и Дэффид, похоже, придерживались того же мнения. Арагх либо вовсе не имел никакого мнения на этот счет, либо считал, что Жиль волен сам решать, что делать со своей жизнью; это касается одного Жиля и никоим образом не относится к нему, Арагху, и даже не интересует его. Джим знал только, что Арагх мог одобрить мысли Жиля. Такие взгляды и построения соответствовали дикому времени, которому все они принадлежали.

Когда солнце за их спинами скрылось за холмом и убежище соратников погрузилось в кромешную тьму, а лес внизу стал расплываться в сумерках, они решили двигаться. Джим распорядился, чтобы Арагх шел впереди. При таком положении его чуткому носу не мешали запахи идущих за ним людей. Так они и двинулись к тому краю леса, где, по их предположению, могло быть начало заветной тропинки. Спускаться пришлось по безлесому склону холма, и шли друзья вполне уверенно.

Когда они достигли края леса, то всего через несколько ярдов они наткнулись на вход, подробно описанный сиром Раулем. Он вел прямо в густые заросли деревьев.

Положение входа полностью соответствовало рассказу француза. Конец одной из ветвей, торчавших наружу, был недавно надломан, и этот знак не только подтвердил, что они находятся на правильном пути, но и указал на то, что тот, с кем Джим и его спутники должны были встретиться, разыскивал их.

Вблизи лес показался им еще более непроходимым, чем можно было предположить, глядя с холма. Большинство деревьев походили на дикие яблони, вот только даже намека на плоды было не отыскать, а вместо листьев на ветвях торчали сучковатые наросты. Сами ветки казались какими-то изломанными, угловатыми; примерно каждые шесть дюймов они резко меняли направление роста, а изломы эти вытягивались и заострялись подобно шипам. Войдя гуськом в проход вслед за Арагхом, трое рыцарей инстинктивно схватились за мечи. Оглянувшись назад, Джим увидел, что и Дэффид из-за голенища левого сапога вытащил свой длинный нож.

Вступив в заросли, они сразу же оказались в кромешной тьме. Постепенно глаза с трудом стали различать контуры предметов на фоне потускневшего неба. Так продолжалось до тех пор, пока не взошла луна. Она появилась незадолго до полного захода солнца и светила им сквозь корявые ветви деревьев.

Арагх уверенно двигался вперед. Джим поначалу следовал за ним на ощупь. Но потом его осенило, как можно увеличить способности своих органов чувств. Он начертал на внутренней стороне лба:

Я -> ДРАКОНОГЛАЗ, ДРАКОНОНЮХ, ДРАКОНОСЛУХ

В тот же момент зрение улучшилось и стало соответствовать тому, какое он имел, будучи драконом. Разница была не очень велика, но все же дракон видел лучше, чем обычный человек. Кроме того, теперь Джим мог, подобно Арагху, использовать обоняние, что тоже делало его движения более уверенными.

Ничто на тропинке не говорило о том, что кто-либо бывал здесь до них. Расстояние между стволами едва достигало трех футов, и при неосторожных движениях руки и ноги постоянно задевали за колючие шипы, которые легко пронзали не только одежду, но и кожу путников.

Но они мужественно продолжали идти, и только луна, высоко взошедшая, освещала тропинку своим неверным светом. Джим на время опять принял полностью человеческий облик, чтобы почувствовать, каково приходится его двуногим соратникам.

Он был крайне огорчен тем, что обнаружил. Без зрения дракона, без его возможности адаптироваться к расстоянию и темноте он с трудом различал даже лицо Брайена, шедшего сразу за ним. Он снова повернулся вперед — как раз вовремя, чтобы не налететь на дерево справа, и тут же опять вернул себе зрение дракона.

Между тем тропинка без конца извивалась. Джим давно уже перестал понимать, куда и откуда они идут. Он наклонился вперед и прошептал, зная, что чуткие уши Арагха уловят его слова:

— Ты думаешь, перед нами по-прежнему замок?

— Был, пока мы не сделали два последних поворота.

Арагх ответил так тихо, что Джим с трудом понял его.

— А теперь мы, похоже, идем параллельно его стенам. Обрати внимание, что у нас под ногами сейчас только земля.

Джим как-то не думал об этом, пока Арагх не обратил на это его внимание. Теперь же его собственный обостренный нюх подтвердил тот факт, что на земле нет ни малейших признаков зелени. Он с удивлением понял, что деревья даже в самый светлый день полностью закрывали здесь землю от солнечных лучей.

— Я чую небольшую поляну впереди, — продолжал Арагх тем же тихим голосом. — Лучше всего остановиться там и решить, что делать дальше. Думаю, у нас и нет другого выбора.