Роберта Джеллис - Бык из моря

Не зная, куда смотреть, чтобы избежать подозрений, Ариадна обратила взгляд вперед — и увидела, что в этом храме вместо фрески стояла статуя. Образ был поразительно похож на Диониса. Ариадна чуть не позеленела от зависти, переводя глаза с образа на пышнотелую жрицу. Наверняка ведь он являлся сюда, к этой тяжелозадой корове, сам, собственной персоной — иначе где бы скульптор мог видеть его?

Прекрасный мрамор статуи был очень белым, как кожа Диониса, а лицо его тщательно раскрасили, чтобы переделать синеву огромных глаз бога, подчеркнуть улыбку розоватых губ, золото волос... Слезы наполнили глаза Ариадны. Волосы не были аккуратно зачесаны назад, а завитками разлетелись по лбу, как бывало, когда они с Дионисом взапуски носились по виноградникам. Ариадне захотелось отбросить их назад... Помимо ее воли лепестки цветка распахнулись.

Воздух в святилище внезапно сгустился и пошел рябью, как бывает, когда камень упадет в лужу. На алтаре, откуда расходились круги, возник второй образ.

— Зачем ты здесь? — проревел бог, спрыгивая с алтаря и сбивая с ног стоящих впереди всех жреца и жрицу. Ему было не до них: он рвался к Ариадне, находящейся позади всех. — Откуда ты взялась? Зачем ты здесь?.. — И еще громче, едва не оглушив ее, рявкнул: — Как у тебя получилось прятаться от меня целых три дня?

Он схватил ее за плечи и так тряхнул, что едва не сломал ей шею. Чтобы не упасть, Ариадна была вынуждена ухватить его за руки.

— Эти люди скрывали тебя! — Глаза Диониса налились гневом, и Ариадна почувствовала вспышку его ярости, ощутила, как зашевелились стоящие рядом, услышала низкий звериный рык.

— Не смей! — вскрикнула она и наотмашь ударила его по щеке. — Не смей наказывать этих людей за то, что они приютили и накормили меня. У тебя меньше разума, чем у Минотавра. Он по крайней мере убивал, когда хотел есть. Если ты зол на меня — так и накажи только меня!

— Наказать тебя? — Его руки соскользнули с плеч Ариадны. — Я никогда не смогу наказать тебя — что бы ты ни натворила. Ты средоточие моей жизни. Мои Уста. Опора моей вселенной. Пока ты со мной — я не безумен.

След от ее удара пламенел на его щеке. Вокруг раздавались плач, стоны, поскуливания и шорох на каменном полу: те, кто был в храме, старались удрать хотя бы и ползком. Ариадна нежно приложила ладонь к губам Диониса.

— Мы ведь не хотим, чтобы весь Наксос знал, какие у нас отношения? — проговорила она. — Пойдем туда, где можно остаться наедине.

Он заключил ее в объятия, и — через краткий миг знакомых уже головокружения и холода — Ариадна открыла глаза в собственных покоях. Дионис по-прежнему крепко обнимал ее.

— Ты спряталась от меня, чтобы я понял, что не могу жить без тебя? Такая жестокость была ни к чему. Я давно уже знаю это. Чего ты от меня хочешь?

Судя по совершенно беззащитному тону, он готов был отдать ей все, чего она ни попросит. Чего она хочет? Ариадна вспомнила пышнотелую ахейскую жрицу, и сердце ее снова зашлось от ревности.

Вдобавок ко всему теперь, когда страх ее исчез, Дионис пришел к ней и буря миновала, тело Ариадны начало отзываться на его близость, их соприкосновение и, как подозревала Ариадна, то чувство, которое доносили до нее лепестки ее цветка. Соски ее отвердели; лоно набухло и увлажнилось. Вопрос Диониса перерубил нить Дамоклова меча. Пора было решаться.

— Чего я хочу? — эхом откликнулась она. — Я хочу, чтобы ты сделал меня своей жрицей целиком и полностью, чего ты не делал никогда. Разве могу я подвести тебя, Дионис? Почему ты отвергаешь меня?

— Отвергаю тебя? Ты моя Избранница, моя любимая, ты мои Уста, моя тихая пристань в непонятном тревожном мире...

— Дионис! — Ариадна отстранилась, вцепилась ему в плечи и слегка встряхнула. — Я предлагала себя тебе не помню уж сколько раз, а ты отталкивал меня. Всякий раз, стоит мне приласкать тебя, — ты бежишь от меня, словно я чумная. Чаще всего ты вообще не касаешься меня. Порой мне кажется, я чем-то вызываю у тебя омерзение, но мой цветок не лжет. Я знаю, ты желаешь меня. Но почему-то готов возлечь с любой жрицей от запада до востока, только не со мной.

Он скрестил руки на груди.

— Возлечь с тобой? Но ты же ведь совсем ребенок, дитя! Я могу быть убийцей, но никогда не трону ребенка.

— Дитя? Ты свихнулся?.. Только потому, что я не похожа на ту тяжкозадую корову из Наксоса? Мое двадцать первое лето давно миновало. Взгляни на меня! Дионис, взгляни на меня!

Ариадна быстро шагнула назад, расстегнула пояс и сорвала с себя замаранное в путешествии платье. Она стояла перед ним почти нагая, не прикрытая ничем, кроме узкой набедренной повязки.

— Взгляни на меня, — настойчиво повторила она. — Да, я мала ростом. Все критяне — коротышки в сравнении с олимпийцами, да даже и с ахейцами. Но эти груди — не груди ребенка, и эти бедра — не бедра девочки. Я женщина, и в полном расцвете сил. Неужто все те девять лет, что я служу тебе, ты не смотрел на меня?

По правде говоря, Дионис делал все возможное, чтобы не смотреть на нее. Он боялся, что если признает ее женщиной, если обрушит на нее ту безудержную похоть, которую только и знал — лик любви, явленный Афродитой в критском наряде, — то потеряет покой и дружбу, уют и надежность — все то, чем дарила его Ариадна. Он отказывался видеть то, в чем она сейчас убеждала его. То, что при первой их встрече, когда он впервые увидел ее обнаженной на алтаре, было едва набухшими бутонами, стало теперь прекрасными высокими грудями, округлыми и гладкими, с набухшими от возбуждения сосками. Талия была узкой, бедра широкими. Дионис глубоко вздохнул. Нет, она не ребенок. Они не касались друг друга, но он чувствовал ее жар.

Он резко шагнул вперед. Желание росло в нем. Не зная, как можно иначе, он готов был схватить ее, повалить и самому навалиться сверху... но она протянула руку и взяла его ладонь в свою. Другая рука тоже потянулась... но не к его чреслам и не чтобы сорвать с него тунику — а ко лбу Диониса, отбросить рассыпанные волосы. Что-то исходило от Ариадны в том прохладном серебристом тумане, который всегда окутывал его, когда она была рядом, он ощущал ее пыл, но совершенно невинный, а когда она улыбнулась, Дионис увидел в ней Афродиту в обличье чистой любви.

— Для меня это в первый раз, — сказала она. — Ты будешь нежен со мной, господин?

Его глаза округлились, в них заблестели слезы.

— Я не умею быть нежным, — прошептал он. — Ты научишь меня?..

Она улыбнулась шире.

— Мы будем учиться вместе. — И, взяв его под руку, повела в спальню.

Дионис никогда не поверил бы, как много уроков может вместить в себя столь малый промежуток времени — и насколько неизгладимыми они окажутся. Он знал, что никогда не забудет ни единого мига любовной игры, которая разгоралась — но не лишала его разума. Он не забудет этого слияния, медленного и осторожного, чтобы избежать малейшей боли. Не забудет ласк и объяснений, что последовали за вспыхнувшей в обоих радостью.