Роберта Джеллис - Бык из моря

То, что пришло к нему — не телесное наслаждение, которое он получил бы в любом случае, но осознание себя, обретенная уверенность в себе, — было чрезвычайно важно. В глубине души он давно понимал: то, что Ариадна могла дать ему, восстановило бы его равновесие, дало возможность смеяться над собой. Но сейчас, все еще дрожа и задыхаясь, он думал, что покончил бы с собой, если бы не знал, что может снова и снова обретать те покой и радость, которые нашел в единении с Ариадной, когда пожелает — и так часто, как только захочет. Но — может ли?

— Ариадна, — прошептал он, — почему ты сбежала и спряталась от меня?

— Я не сбегала. — Она свернулась рядом и положила голову ему на плечо. — Да, я знаю, меня не было. Но моей вины тут нет. Это была ошибка. — Она помолчала и спросила: — Ты знаешь, что Минотавр умер?

— Да. Сафо так перепугалась — был бунт и ты пропала, — что через чашу Позвала на помощь. Я пришел, но вообще не ощущал тебя... Я... я думал, ты винишь меня, но смерть быкоглавого — не мое деяние.

— Я знаю. Я была там. А почувствовать меня ты не мог потому, что я была без сознания. — Ариадна ощутила, как он напрягся, и погладила его по щеке. — Нет, милый. Нет нужды никого убивать. Это была ошибка — и мне хотели лучшего.

Потом она рассказала Дионису обо всем, с тихим плачем повторив последние слова Минотавра и снова содрогнувшись от ужаса при воспоминании о том, как мгновенно распалось на куски его тело.

— Заклинание разрушилось, — сказал Дионис, прижимая ее к себе. — А как говорила Геката, только заклинание связывало обе его части друг с другом. Подозреваю, что серый клинок, которым воспользовался Тезей, — это один из железных мечей Гефеста. У Афины слабость к Афинам и этой семье. Должно быть, она дала тот клинок Эгею, а Эгей передал сыну, когда решил, что того могут ожидать магические ловушки. Железо и магия уживаются плохо. Гадес талантлив и в том, и в другом, но Гефесту далеко до Гадеса. Так что когда Тезей сразил Минотавра, заклинание разрушилось. Но я никак не пойму, как вышло — если только ты не сошла с ума от страха, — что ты потеряла сознание, и отчего я целых три дня не мог тебя отыскать.

Пришлось Ариадне рассказать ему, как Тезей, чтобы спасти ее от толпы, оглушил ее рукоятью меча и хотел увезти в Афины. Дионис выпустил ее из объятий и сел. Ариадна вцепилась в него.

— Нет! Тезей станет мужем моей сестры. По-моему, она совершает ошибку. Афиняне, кажется, считают женщин низшими существами...

— Так заблуждаются почти все ахейцы. Пентей запрещал своим женщинам поклоняться мне. — Глаза Диониса потемнели. — Возможно, Тезею тоже нужен урок.

— Не такой! — резко произнесла Ариадна. — Он слишком... непреклонен, а Федра не захочет стать вдовой — по крайней мере не так скоро.

Дионис взглянул на нее. Ариадна повела плечами.

— Ну, не нравится мне Тезей. Думаю, со временем она станет находить его все менее привлекательным, но после того как стало известно, что она пошла в лабиринт вместе с Тезеем, а Тезей прилюдно убил Минотавра, ей стоит держаться подальше от Крита. Тезей лучше, чем гнев царя Миноса.

— И то верно. Я был там в обличье критянина — искал тебя и смешался с толпой, чтобы узнать — быть может, ты ранена. Или... — голос его дрогнул, — ...убита. Я слышал, как Минос обвинял афинян, что они нарушили условия договора, потому что через лабиринт прошел только Тезей.

— Нет, лабиринт прошли они все, — вставила Ариадна. — Если надо — я заступлюсь за них. Тезей объяснил, что, когда Федра развеяла иллюзии, Минотавр, должно быть, учуял их — и взревел. Тогда товарищи Тезея заставили Дедала открыть ворота и бросились на помощь своему вождю. Но они не знали правильной дороги, поэтому блуждали, пока Минотавр не погиб, а я не потеряла сознания.

— Не важно. Минос никогда не выступит против Афин. В тот день его воинам пришлось потрудиться, усмиряя бунтующих. Народ взъярился из-за ложного бога. Оно и понятно. — Лицо Диониса было отрешенным и мрачным. — Я думал, ты умерла. Боялся, что именно поэтому не чувствую тебя.

Ариадна тоже села и обняла его.

— Прости, что заставила тебя страдать, любимый. Я не хотела этого. Просто я испугалась, что ты перебьешь всех на корабле за то, что меня увезли, поэтому закрыла свой цветок. — Она обвила руками его шею и улыбнулась. — Больше этого никогда не случится.

— Никогда. — Он тоже улыбнулся, но улыбка вышла кривой. — Вряд ли у меня достанет мужества расстаться с тобой — по любой причине.

— Но я сделала это не нарочно — во всяком случае, сначала. — Она глубоко, резко вздохнула. — Знаешь, если отец задумал снова воевать с Афинами, мне стоит предупредить его: на сей раз легкой победы не будет. Тезей потому и отказывался' вернуть меня в Кносс, что не хотел тратить времени: он очень спешил сообщить, что Минотавр действительно был ложным богом и защищать свой город для афинян больше не бесчестье.

— Это не нужно. Когда Минос собрался судить как предателей тех, кто возглавил мятеж, появилась Пасифая.

— Пасифая!..

— Она явилась как воплощение Богини — сидящей меж рогов над площадкой для танца. Дух Матери был так силен в ней, что меня просто притянуло туда.

— Пасифая... — удивленно повторила Ариадна. — Но в последний раз, когда я ее видела, она была почти безумна и выглядела так, точно восстала из гроба.

— Все изменилось, — заверил ее Дионис. — Царица возрождена. Она теперь сильнее, чем когда я в первый раз видел твой танец для Матери. Но она заплатила за это — и великую цену. Пасифая больше не превосходит тебя в красоте. Она потеряла ее. Тело ее — как обтянутые сухой кожей кости, лицо похоже на череп. И это не ее лицо. Оно... знаешь, в нем есть что-то от лика Матери в святилище Персефоны.

Ариадна тихонько вздохнула.

— Я не знаю, для чего умер Андрогей. Возможно, это было Ее деяние, ибо она нуждалась в Пасифае как воплощении Себя или потому, что решила обуздать отца в его безудержном стремлении к власти. Понять цели олимпийских «богов» нетрудно, но Она — за гранью понимания. А возможно — смерть Андрогея никак не связана с Ней, и Она просто воспользовалась заговором «богов», чтобы наказать Афины. Я слышала — Посейдон их терпеть не может. Возможно, Она использовала это, чтобы исцелить мою мать от безумия.

— И она исцелилась, — сказал Дионис. — Сперва Пасифая заставила Миноса простить вождей мятежа, сказав, что, когда навязываешь народу ложного бога, бунт вполне справедлив. Потом распекла мятежников — а заодно и всех критян — за пренебрежение своим долгом. Восставать, сказала она, надо было, когда им впервые показали Минотавра — тогда сами боги были на их стороне. Она признала свою — и Миноса — вину в навлечении на всех проклятия, но обвинила критян в том, что они без возмущения принимали предлагаемое ею и Миносом потому, что не менее своих владык погрязли в гордыне и жадности.