Джулия Джонс - Измена

Правда, тогда ее воля была направлена не к тому, чтобы выжить.

Сквозь воспоминания восьми последних лет пробилось одно, зыбкое, словно дуновение вьюги: обрывок разговора, не предназначенного для его ушей.

«Кремень баба, ничего не скажешь». — «Но если она не согласится лечь под нож, ей конец». — «Где уж там! Она даже на припарки не соглашается, чтобы замедлить рост опухоли, — о том, чтобы ее вырезать, и говорить нечего».

В то время Джек ничего не понял, а годы изгладили этот разговор из его памяти — но сегодня, волоча чужой труп к месту вечного упокоения, он вдруг догадался, что это означало: его мать хотела умереть. И воля ее, куда более сильная, чем у Джека, была направлена к смерти, а не к выживанию.

Ветер не знал пощады, и спина разламывалась от тяжести мертвого тела. Джек так устал, и столько еще оставалось для него непонятным! Вопросы, которые он себе задавал, только надрывали ему сердце. Почему она хотела умереть? Неужто ей так плохо жилось в замке? Или она разочаровалась в нем, своем сыне? Он так тосковал по ней. Она была его единственным родным существом — а выходит, и она бросила его, как отец.

Как легко было бы отказаться от всего, лечь в снег рядом с мертвецом и составить ему компанию в загробном мире!

Джек помедлил, глядя в холодное око горизонта и стараясь проглотить стоящий в горле ком. Нет, не сделает он этого — он будет жить дальше. Судьба идет за ним по пятам и направляет его шаги.

И Джек двинулся дальше, таща за собой мертвеца.

Ветер выл, отталкивая его все дальше от курятника. Музыка ветра сопровождала происходящее, а фоном служили снега. Джек оглянулся. Он еще недостаточно далеко отошел от деревянной хибарки. Нельзя оставлять тело на виду — он обязан мертвецу хотя бы пристанищем.

Наконец он добрался до купы деревьев, скрывающих неглубокую лощину. Едва переводя дух, он сделал еще несколько шагов и увидел посредине лощины замерзший пруд. Он решил, что туда и сбросит свою ношу.

Джек съехал вниз вместе с мертвецом. Лед был крепок, как камень. Джек дотащил мертвеца до середины пруда, сложил ему руки на груди и постоял над ним, глядя, как снег сызнова заметает окоченевшее тело. Труп начинал походить на каменное изваяние. Серебристые блестки снега украшали и облагораживали его. Удовлетворившись этой видимостью погребения, Джек вскарабкался обратно по склону.

Только там он позволил себе спрятать руки под плащ. Выбравшись из кустов, он увидел вдали курятник, а на западе темное движущееся пятно. Поначалу Джек принял его за птичью стаю или за стадо скота, но пригляделся — и сердце у него екнуло. Это ощущение не имело ничего общего с изображаемым поэтами любовным трепетом — оно сотрясло Джека до самого основания.

С запада ехали халькусские всадники, и скакали они к курятнику. К Мелли.

Джек ступил еще шаг вперед — и ощутил у горла лезвие ножа.

— Если пошевельнешься — ты покойник.

Мелли начала беспокоиться — Джека не было слишком долго. Он был какой-то странный, когда уходил, и на один жуткий миг Мелли показалось, что она его больше не увидит. Вздор все это, твердила она себе, расхаживая по тесному курятнику.

Последние недели были самыми трудными в ее жизни — они изнурили не только ее тело, но и ум. Она боялась даже думать о том, что зима сделала с ее лицом, и радовалась, что у нее нет зеркала, которое подтвердило бы ее подозрения. Хуже всего, однако, было то, что она лишилась душевного покоя. Душевным покоем обладает тот, кто знает, что, проснувшись, найдет у изголовья горячее питье, и тот, кто видит обожание в любимых глазах. Покой дается лишь уверенностью в прочности бытия, в том, что все будет идти, как и шло. А у Мелли такой уверенности не было.

Она вынула затычку из ставни и выглянула в белое поле — сперва на север, потом на запад. Поначалу она не поверила собственным глазам. Четыре дня подряд она смотрела туда с единственной целью — вовремя заметить врага, но теперь, когда враг и впрямь появился, она сочла это подлой выходкой судьбы. Как ребенок, она надеялась, что, если она будет стеречь, никто не придет. Теперь ей оставалось оплакать еще и эту надежду.

Всадники были далеко, и это оставляло ей пару минут. Не время думать о Джеке — время думать о себе. Мелли теперь сама определяла свою цену и, по врожденной самоуверенности людей знатного происхождения, ценила себя высоко.

Порывшись в своих скудных пожитках, она достала ножик, который дала ей старая свинарка. Он был вполовину меньше ножа, которым резали свиней, и не такой острый. Бесполезно бросаться с ним на вооруженных мужчин. Мелли решила спрятать нож на себе и воспользоваться им, когда представится случай, если он вообще когда-нибудь представится.

Нет, так думать не годится. Она не поддастся страху и встретит врага с высоко поднятой головой. Пусть знают, что женщины Четырех Королевств не менее достойные противники, чем мужчины.

Она спрятала нож за корсаж, подумав, что ей снова кое в чем повезло. На ней было старомодное платье свинарки с костяным корсетом, каких давно уже не носили при дворе. Лиф между грудью и талией был так укреплен, что маленький ножик за ним мог сойти незамеченным.

Уже был слышен стук копыт, а Мелли в страхе хваталась руками то за лицо, то за корсаж. Плащ! Надо надеть плащ. Она с трудом завязала тесемки, так тряслись у нее руки. Живот точно выпотрошили, и в нем сосало, как от голода.

Дверь распахнулась, и на пороге возникли люди.

— Где этот ублюдок? — спросил первый и самый высокий из них.

Мелли крепко стиснула руки, вскинула голову и спросила со всей доступной ей храбростью:

— О ком это вы?

Человек на миг растерялся, но тут же пришел в себя.

— Не играй словами, девушка, не то договоришься до могилы. — Он понизил голос, и Мелли узнала интонации лица, облеченного властью. — Говори, куда девался мальчишка, убивший одного из моих людей. — По его знаку вперед выступил другой человек — с обшитой кожей дубинкой.

— Я надеялась, господа, что вы мне сами об этом скажете, будь я проклята, если я знаю. — Увидев удивление на лицах, Мелли стала ковать железо, пока горячо. — Утром он ушел и унес все мои деньги. Как найдете, всыпьте ему и за меня тоже.

Вошел еще один, и в курятнике негде стало повернуться. Мелли узнала того, кто бежал отсюда по снегу четыре дня назад, и сердце ее упало, когда он сказал:

— Не верьте ни единому ее слову, капитан. Она кричала, предупреждая того черта, — она с ним заодно.

— Ну, — сказал капитан с брезгливым выражением лица, — что ты на это скажешь?

У Мелли сложилось отчетливое впечатление: капитан знает, что она лжет, и только забавляется на ее счет. Тем не менее она продолжала:

— А что тут скажешь, сударь? Разве вам никогда не доводилось оттаскивать в сторону от лошадиных копыт хотя бы и неприятного вам человека?