Джулия Джонс - Измена

— А ты, Грифт? Достигал ты когда-нибудь стадии бога-жеребца?

— А с чего, по-твоему, вдова Харпит так разулыбалась в прошлый канун зимы? — Боджер подумал, кивнул, налил себе чашу эля, выпил и налил вторую. — Полегче, Боджер. Спешка может испортить все дело.

Боджер опорожнил вторую чашу и налил третью.

— Ночью у меня свидание с Тессой, что золу на кухне выгребает, — надо приготовиться.

— Мог бы найти себе кого-нибудь получше, Боджер. Ниже выгребалыциц золы никого нет. Нельзя спать с женщинами ниже себя.

— Ты сам говорил, что самой утонченной из всей харвеллской кухонной челяди была как раз выгребальщица — мать нашего Джека.

— Верно, Боджер, говорил. Люси ее звали. — Грифт нежно улыбнулся. — Красивая была. И умная. Только она не всегда выгребала золу — вот в чем вся разница.

— А кем же она была раньше?

— Камеристкой, вот кем. И все время проводила наверху, в господских покоях. А как забеременела, то и укрылась на кухне и взялась за самую что ни на есть черную работу: стала топить большую печь, а в господские покои уже ни ногой.

— Чудно мне это как-то, Грифт.

— А может, она от позора скрывалась, Боджер. Она никогда не говорила, кто отец ребенка.

И оба выпили в молчании в знак уважения к покойнице.

Таул шел обратно к Мелли, когда услышал за собой шаги, неведомо откуда взявшиеся. Он нашарил меч и, выхватив оружие, повернулся лицом к преследователю.

— Осторожно! Это я, Хват.

Таул, с трудом удержав занесенный для удара меч, обрушился на Хвата:

— Какого дьявола ты здесь болтаешься? — Хват, сделав глупое лицо, пожал плечами. — Никогда больше так не делай, — прошипел Таул, испуганный тем, что чуть было не ранил мальчика. — Я же убить тебя мог. — Он вложил меч обратно в ножны.

Хват отважился на улыбку.

— Извини, Таул, я просто хотел тебя испытать. Уж больно ты стал дерганый, с позволения сказать.

Таул отвернулся, чтобы скрыть улыбку. Невозможно долго сердиться на этого мальчишку. Глядя в сторону, откуда явился Хват, он не понимал, почему услышал его так поздно, — ведь коридор длинный и прямой.

— Как это ты ухитрился так подкрасться ко мне?

— Твой вопрос меня оскорбляет, Таул. Я карманник или нет? Подкрадываться — мое ремесло.

— Ну, так крадись туда, откуда пришел.

— А нельзя мне немного побыть с тобой? С тех пор как ты вернулся, я тебя почти не вижу. Не надо забывать старых друзей только из-за того, что тебе доверили охранять знатную даму. — Хват выпрямился во весь свой рост. — А если я здесь больше не нужен, я вернусь обратно на улицу. — И он зашагал прочь.

Таул поймал его за рукав. Он чувствовал себя в ответе за мальчика и не хотел, чтобы тот возвращался к прежней жизни. Возможно, конечно, что Хват просто пугает его, но рисковать не стоит.

— Ладно, пойдем — посидишь со мной у покоев дамы. Только обещай, что будешь вести себя хорошо и ничего не стащишь.

Хват широко улыбнулся:

— Обещаю смотреть на все ценности как на собственные.

— Вот это-то меня и пугает.

Они вошли в крыло, где жили дамы. Хват рассказал Таулу о своих новых друзьях — Боджере и Грифте, а потом разговор перешел на Баралиса.

— Знаешь, Таул, этот Баралис — страшный человек. От одного его голоса поджилки трястись начинают.

Таул иногда слышал имя Баралиса от герцога и пару раз встречал его во дворце. Высокий, чернявый, в черном платье — ему всегда уступали дорогу. Именно за ним Таул собирался следить неусыпно, как только о помолвке герцога будет объявлено. Баралису как королевскому послу очень не понравится, если у Кайлока отнимут как раз то, за чем Баралис и приехал сюда: бренский престол.

Таул так задумался об опасностях, грозящих Мелли, что от него ускользнуло нечто важное. Почти ускользнуло. Перед тем как войти в приемную Мелли, Таул удержал Хвата за ворот.

— А о чем это ты толковал с Баралисом?

Хват лицедейским жестом приложил руку к груди и молвил:

— Ты же знаешь, Таул, — знать так и льнет ко мне. Просто отбою нет.

Таул подмигнул двум часовым, стоящим у входа, сгреб мальчишку за ухо и так ввел его внутрь. И только когда дверь плотно закрылась за ними, он немного ослабил пальцы.

— Вот что, Хват, — сказал он ласково, — у тебя есть выбор: либо ты скажешь правду и отделаешься легким испугом, либо соврешь — и тогда я оторву тебе ухо. — Таул дернул за упомянутый орган, чтобы доказать, что не шутит. Хват взвыл. — Ну, что ты выбираешь?

Хват попробовал вырваться, но это еще сильнее повредило уху.

— Ладно, ладно. Отпусти только, и я тебе все расскажу.

— Не отпущу, пока не услышу правду.

— Как ты жесток, Таул! — Хват, красный как рак, набрал в грудь воздуха. — Баралис расспрашивал меня о Бевлине.

Бевлин? Таул ожидал чего угодно, только не этого. Ему вдруг расхотелось играть, и он отпустил Хвата.

— Расскажи все с самого начала.

Хват одернул камзол и пощупал ухо.

— Он пришел в часовню, где я сидел с Боджером и Грифтом. И стал задавать мне вопросы. Где, дескать, мудрец жил да где теперь его книги. И про тебя тоже.

— И что же ты ему отвечал? — угрюмо спросил Таул. Ему все это очень не нравилось.

— Только то, что и так всем известно, — клянусь. Сказал, где стоит дом Бевлина, сказал, с каких пор тебя знаю. О твоих поисках он и так уже знал...

— Он знал, что я искал мальчика?

— Знал, клянусь честью Скорого.

— А зачем ему нужен был дом Бевлина?

— Ему книги были нужны. Будто бы они оба разделяли любовь к ползучим насекомым.

Нутро предупредило Таула об опасности, выплеснув желчь в глотку. Баралису нужны книги Бевлина — но зачем? Насекомые выдуманы для отвода глаз. Пока он пытался разгадать намерения Баралиса, в голову ему пришла другая мысль, вытеснившая все остальные.

— Если он явится туда, что он там найдет? — Когда Таул покидал тот дом, там все было залито кровью, а в кухне лежал мертвец. Хват понял его с лету.

— Ничего особенного — там все чисто и прибрано.

— А тело?

— Я его похоронил.

Таул заглянул в карие глаза Хвата. Юный карманник не уставал изумлять его. Хват обо всем позаботился. Когда он сам убежал, гонимый трусливой дрожью, мальчик остался, схоронил тело и отмыл кровь. Таулу было стыдно самого себя, а к Хвату он почувствовал большое уважение.

— Спасибо тебе, — сказал он.

— Я сделал только то, чему учил меня Скорый, — позаботился о друзьях.

Таул протянул Хвату руку.

— Ты мой единственный друг, — сказал он, сопроводив это крепким пожатием.

— А других тебе и не понадобится.

Дверь открылась, и вошел герцог. Хвата он принял за слугу.

— Оставь нас, мальчик, мне нужно поговорить с моим бойцом.

— В ночь боя было темно, ваша светлость, — сказал Таул, удержав Хвата за плечо, — поэтому вам простительно не узнать моего секунданта, Хвата из Рорна. — Он подтолкнул мальчика вперед.