Джулия Джонс - Измена

Хват ни в коем случае не мог этого допустить. Ясно же, что Таулу не выстоять против герцогского бойца. Блейз здоров как бык, а Таулу в пору лежать в постели. Это самоубийство! Настало одно из тех редких мгновений, когда без правды не обойтись. Хват набрал в грудь воздуха.

— Вот что — я пойду к Блейзу и скажу, что бой отменяется. Это я подбил Тугосумку заманить тебя на встречу с ним. Я это все и придумал. — И Хват съежился в ожидании головомойки. Но Таул ответил мирно:

— Теперь это уже не важно, Хват. Уговор дороже денег.

Хват ощутил острый приступ вины — а он-то думал, что навсегда отделался от нее.

— А если он тебя убьет?

— Лучше уж смерть, чем бесчестье. — Сказав это, Таул тут же пожалел о своих словах и рывком встал. — Поешь и отдыхай. Я вернусь засветло.

— Это тебе нужен отдых.

Таул открыл дверь.

— Мне много чего нужно, Хват. Вот теперь, к примеру, мне надо выпить. — Щеколда упала, и Хват остался один.

Бэйлор, главный управитель герцога, сидел в самой уютной комнате дворца — в своей. Уже семнадцать лет, с тех пор как стал править нынешний герцог, в Брене считалось неприличным обставлять свои покои с большей роскошью, чем его светлость. Придворным от этого приходилось туговато, ибо герцог был человек суровый и во всем любил простоту.

Впрочем, он иногда не прочь был пустить пыль в глаза. Дворец при нем приобрел невиданное прежде великолепие: два красивых новых двора, купол, фонтаны и витражи. Все это должно было скрыть другие, фортификационные улучшения. Амбразуры из поперечных переделали в продольные, четырехугольные башни снесли и заменили их круглыми. Крыши сделали более крутыми, а зубцы на стенах укрепили железом. Да, склонности герцога были просты: наступление и оборона.

И женщины.

Бэйлор подошел к окну. Его прикрывали деревянные ставни, но крепкие, специально отлитые петли могли бы выдержать и железные. Дамам железные ставни не нравятся — но с дамами не очень-то считаются в Брене.

Пора было заняться делом. В последнее время Бэйлор заметил, что герцогу быстро надоедают женщины, которых ему приводят. Все они были красивы — некоторые даже очень, — все молоды и сговорчивы, и почти все получили какое-то образование. Обыкновенно Бэйлор не стал бы возражать против непостоянства его светлости — ведь то, от чего герцог отказывался сегодня, назавтра переходило к управителю, — но герцог стал раздражителен и упрекал Бэйлора за то, что тот подбирает ему женщин, в которых нет ни огня, ни ума. Чего, собственно, его светлость ожидает? Он не желает тратить время на ухаживания и тайные свидания — ему нужна женщина, которую можно уложить в постель, и при этом он требует, чтобы она обладала манерами и изяществом придворной дамы.

Бэйлор тратил целые дни в поисках таких женщин. Он завязал связи с Камле, Аннисом, Высоким Градом, с поставщиками из Тиро и Челсса, с обедневшими дворянами, имеющими дочерей, и заслал шпионов во все женские монастыри. Все, что он имел — его пост, его комнаты, его туго набитые сундуки, его широкие полномочия, — зависело только от его умения находить герцогу женщин.

Дочери аристократов и близко бы к нему не подошли. Слишком велика была опасность, которой подвергались их драгоценные репутации: у герцога не было заведено возмещать девице ее позор. Труднее всего было потому, что надо было отыскивать девственниц, — у герцога это было непременным условием.

Да, нелегкая это была работа, но у главного управителя не возникало и мысли о том, чтобы переложить ее на кого-то: ведь на ней основывалась вся его власть.

Начинал Бэйлор смолоду, перенося любовные письма. Однажды некая высокородная девица обратилась к нему за помощью. Она была влюблена, но без взаимности, живописно проливала слезы и охотно соглашалась платить. Приворотное зелье обошлось ей в пять золотых. Оно почиталось в Брене дьявольским измышлением, и ни одна порядочная женщина не смела пускать его в ход открыто. Бэйлору же законы были не писаны. Зелья всякого рода, девушки, мальчики — он мог достать все что угодно и для кого угодно. Весь двор зависел от него и хорошо платил ему за молчание.

Бэйлор сменил шелка, которые носил, на шерсть и холст, более приличные его званию. Он давно понял, что проявлять скромность разумно, а кроме того, это помогает заключать более выгодные сделки.

Он прошел в маленькую приемную, которую называл своей, — столь же голую, сколь изукрашены были его покои. Его ждал безобразный калека — торговец живым товаром Фискель.

— Не надо вставать, друг мой. — Бэйлор с отвращением смотрел, как тот пытается подняться со стула. — Как поживаете?

— Все хорошо. Перевал мы миновали благополучно. — Разговаривая, Фискель брызгал слюной, и Бэйлор с трудом подавил желание убрать руку.

— Что же вы для меня припасли? Жительницу Анниса? — Аннис славился по всему Северу красотой своих женщин.

— Нет, уроженку Королевств. — Пронзительный голос торговца терзал Бэйлору слух.

— Женщины из Королевств все дурнушки, и характер у них скверный.

— Только не эта — она красавица. И воспитана как знатная дама.

— Дочь дворянина?

— Незаконная, — кивнул Фискель.

— Ну что ж, ведите ее сюда, — нетерпеливо бросил управитель.

— Полноте, Бэйлор. Вы же знаете, что я всегда договариваюсь о начальной цене, прежде чем показать товар.

— И сколько же?

Фискель развалился на стуле.

— Пятьсот золотых.

— Не смешите меня. Это, по-вашему, начальная цена? — Сумма, названная Фискелем, втрое превышала ту, которую запрашивали обычно.

Торговец, стиснув трость, приготовился встать.

— Ну что ж, придется устраивать свои дела в другом месте.

Любопытство Бэйлора было задето. Он не мог отпустить торговца, не увидав женщины, за которую запросили такую цену. Положив руку на плечо Фискелю, он сказал:

— К чему так спешить, мой друг? Останьтесь, выпьем по чарке вина.

— Я не пью, не завершив дела, Бэйлор, как и вы.

Они воззрились друг на друга.

— Триста, — сказал Бэйлор, — и вы покажете мне ее сей же час.

— Пятьсот — или вы ее вовсе не увидите.

Так дела не делаются — или он, Бэйлор, в чем-то поотстал? Будь проклят Фискель! Вся беда заключалась в том, что Бэйлору непременно надо было видеть эту девушку. Может, хоть она займет герцога дольше, чем на неделю.

— Ну хорошо, четыреста. Это мое последнее слово.

— Нет, не пойдет. — Здоровый глаз Фискеля хитро мерцал. — Послушайте, Бэйлор, мы с вами знаем друг друга много лет. Стал бы я спрашивать такую цену, не будучи уверен в своем товаре?

— Ладно, пятьсот. Но я не обещаю, что куплю ее.

Фискель встал:

— Вы ее купите.

Длинные изящные пальцы Алиши впивались в тело, как когти. Она ни на миг не отпустила Мелли с тех пор, как они вошли во дворец. Мелли ненавидела эту женщину. Все утро та скребла ее и выщипывала, точно тушку фазана, на Мелли надели новое платье, волосы украсили лентами, а запястья и шею — жемчугом. Алиша не знала жалости, пуская в ход жесткие щетки, щипчики, зубочистки и едкие мази.