Джулия Джонс - Измена

— Да, да, — тихо сказал он, больше себе, чем Мейбору. — Это она.

— Что же, приглашать мне ее на свадьбу?

Герцог пронзительно глянул на Мейбора.

— Как вам будет угодно. — Он вернул портрет и пошел к двери, сверкая своим мечом. — Надеюсь, мы с вами станем друзьями, лорд Мейбор, — сказал он, задерживаясь на пороге. — Не так давно я узнал, что вы были против брака Катерины и Кайлока, но заверяю вас: его последствия не должны вас тревожить. — Герцог отвесил легкий поклон и вышел. Мейбор замер, вытаращив глаза на место, где тот только что стоял. Он не мог взять в толк, на что намекал герцог. Весь этот визит — сплошная загадка: разговоры о дружбе и детях, полнейшее пренебрежение вопиющим поступком Кайлока. Что все это значит? Мейбор налил себе еще вина и присел на кровать. Лев пришел и лег у его ног. Мейбору вспомнились слова Кравина. Возможно, Ястреб нашел какой-то способ не заключать этот брак.

Из всех гнусных тварей пауки уступают только лошадям. И те, и другие оставляют за собой всякую мерзость, в которую человек нет-нет да и вступит. Паутина, может, и не такая отвратная штука, как лошадиный навоз, но от нее всякий раз передергивает. Особенно в темноте, когда липкие нити вдруг задевают тебя за лицо, а потом по твоей шее бежит паук. Хват прямо-таки чувствовал, как целая шайка этих восьминогих тварей плетет паутину у него под камзолом. Вытряхнуть их оттуда можно было только раздевшись, но этого Хват делать не желал. Нет уж. Никто не застанет его в нижнем белье посреди тайного хода. Не на того напали.

Герцогский дворец оказался любопытнейшим местом. Просто удивительно, сколько всего можно открыть, выйдя разок на разведку. Удивительно также, как мало внимания обращают люди на мальчишку, блуждающего по дворцу в одиночку. Хват, конечно, не похож на головореза — это, быть может, слегка разочаровывало его, но и пользу, несомненно, приносило. Для поваров, выгребалыциц золы и мясников он словно бы и не существовал. Часовые порой задерживали его, но после небольшой перебранки отпускали с миром.

И вот он бродит по тайным переходам дворца, где-то в самых его глубинах. Очень это занятно, если не считать пауков.

Вышло все случайно. Два дня назад он шел по самому обыкновенному коридору, ведущему в покои вельмож, и его остановили двое часовых. Они, как видно, подвыпили и желали развлечься. Они прицепились к Хвату, стали дразнить его и тыкать ему в грудь своими копьями. А потом тот, что поменьше ростом, двинул Хвата кулаком в подбородок, и тот налетел на стену. Когда довольные стражи ушли, Хват сообразил, что со стеной творится что-то странное. Он наткнулся лопаткой на крошечный выступ в камне. Он не смел шевельнуться, пока часовые не скрылись из виду, и лишь когда их шаги затихли вдали, он отлепился от стены. При этом внутри нее послышались едва слышные щелчки. Хват разрывался между двумя чувствами: страхом и любопытством. Любопытство победило: он остался и увидел, как я стена открылась перед ним.

Борк, ну и вонь же стояла там внутри! Аромат дохлых крыс я прелестно сочетался с благоуханием плесени. Хват словно оказался вновь в тайнике Скорого — его даже тоска взяла по ушедшим временам. Не оставалось, естественно, ничего иного, как я только шагнуть в темноту. Не успел он войти туда, как стена за! ним закрылась. Надо сознаться, Хват немного испугался, очутившись в полнейшей тьме. В рорнских полуночных переулках по сравнению с этим местом царил приятный полумрак. Однако Хват утешился достопамятными словами Скорого. «Нет ничего я выгоднее темноты», — говаривал тот, видя, как заходит солнце над городом Рорном. Повторяя в уме это изречение, Хват двинулся по коридору в глубины герцогского дворца.

Последние два дня стали для него сплошной чередой открытий. Сколько возможностей для бесчестного промысла! Скорый рыдал бы от счастья. Потайные двери выходили и в кладовые, набитые мясом, и в покои придворных, и в арсеналы. Был даже коридор, который вел в открытую сточную канаву за пределами дворца. Дворец прямо-таки напрашивался на то, чтобы его обчистили!

Хват быстро смекнул что к чему. Он брел по коридорам, цепляясь вытянутыми вперед руками за паутину, пока не добирался до места, где свет сквозил через тонкие, как волосок, трещины в камне. Тогда он наступал поочередно на все ближние плиты пола, пока стена не открывалась. Приходилось, конечно, соблюдать осторожность — ведь по ту сторону могли быть люди.

Впервые выйдя из туннеля, он очень удивился, увидев благородную, казалось бы, даму, которая, стоя на коленях перед часовым, помогала тому развязать штаны. Хват почтительно приподнял шапку и произнес:

— Я вижу, вам трудно, госпожа. Позвольте посоветовать вам свиной жир, он хорошо развязывает тугие узлы. — Дама с визгом убежала, а часовой так и прилип к полу. Хват мигом нырнул обратно в туннель, хорошо усвоив урок: прислушайся как следует, прежде чем выйти.

Некоторые коридоры были слишком узки для взрослого человека, и даже Хвату трудновато было протискиваться по ним. Многие нижние ходы были затоплены — в иных вода стояла выше головы, делая их непроходимыми. Это потому, рассудил Хват, что дворец стоит на берегу Большого озера — вот вода и залила все, что находится ниже ее уровня. Иногда в подземелье проникал свет через решетки, вделанные в дно озера, — их, вероятно, устроили для того, чтобы враги не могли проплыть под водой в замок. Неплохо придумано. Из одной такой решетки торчали в озеро острые пики: средней силы волна могла запросто насадить на них пловца. Хват восхищался человеком, которому пришла в голову такая мысль.

Хват побывал почти везде и теперь думал, делиться с Таулом своими новообретенными знаниями или нет. Через эти ходы можно незаметно выходить из дворца и входить обратно. Правда, единственный выход, который Хват обнаружил, вел через сточную канаву, и тот, кто пройдет по ней, провоняется насквозь — но, когда надо быстро уносить ноги, с этим можно не считаться.

Хват беспокоился за Таула. За рыцарем нужен догляд — как бы он чего не выкинул. Только он немного прочухался и собрался честно выполнять свою недавнюю клятву, как принесло людей Старика. Они всколыхнули воспоминания, а с ними и давнюю вину. Они старались всучить рыцарю письмо от того самого человека, чья смерть и свела Таула с ума: от Бевлина. Таул ни слова не сказал Хвату об этой встрече, и Хват тоже молчал. Но письмо, благополучно укрытое от воды и нечистот в их комнатушке около кухни, не покидало его мыслей. Вскрывать его не было смысла: Хвату удалось бы разобрать в нем разве что несколько слов. Но не только это мешало ему взломать печать.

Ему казалось, что его священный долг — сохранить это письмо для Таула, пока тот не захочет его прочесть. Хват ни минуты не сомневался, что со временем Таул горько пожалеет о том, что бросил письмо на улице. Вот тут-то он, Хват, и объявится.