Терри Брукс - Эльфийские камни Шаннары

— Знаю. Прошлой ночью он подмешал тебе что-то в эль, а когда ты заснул, спокойно забрал их себе.

— И ты ничего не сказала мне? Не предупредила?

— Предупредить тебя? — Она медленно покачала головой. — Я бы все сказала тебе, Целитель. Но ведь и ты не помог мне тогда — помнишь? А ведь я просила тебя, чтобы ты только взял меня с собой, когда будешь уходить. Не больше. Сделай ты это, я бы сказала тебе о планах Кефело насчет камней. Я бы даже присмотрела за ними. Но ты сам оттолкнул меня, Целитель. Ты бросил меня. Ты думал, что прекрасно обойдешься и без моей помощи. Ладно, решила я, посмотрим, как это у него получится. — Она наклонилась к нему, темные глаза впились в лицо Вила, как бы оценивая. — И оказалось, что ты не слишком хорошо справляешься без меня.

Вил медленно кивнул, он совсем запутался и теперь лихорадочно подбирал слова — не время сейчас ляпнуть что-нибудь.

— Амбель ушиблась. Она упала, подвернула ногу и не может идти сама. Пришлось оставить ее у края Лощин.

— И ты со спокойной душой оставил девушку одну, — издевалась Эретрия, — в беде. Вил сдержался.

— Да, наверное, со стороны это выглядит именно так. Но когда мы помогаем другим, мы не всегда делаем то, что хочется нам.

— Как ты сказал? Ну что ж, полагаю, ты сам в это веришь. Так что, ты оставил эльфийку?

— Только пока не верну камни.

— Которые ты не достанешь без меня.

— Которые достану, с тобой или без тебя — все равно.

— И в это ты тоже веришь? — Вил положил руку на бок коня.

— Ты здесь для того, чтобы помочь мне, Эретрия? — Она молча изучала его лицо, потом кивнула:

— Если ты тоже поможешь мне. Теперь ты просто обязан сделать это. Соглашайся, Вил Омсворд. Я помогу тебе вернуть камни, а ты, когда получишь их обратно, возьмешь меня с собой.

— И как ты заберешь камни? — осторожно спросил Вил.

Эретрия в первый раз улыбнулась — такая знакомая ослепительная улыбка, — у Вила перехватило дыхание.

— Как?! Целитель, я — из рода скитальцев и к тому же дочь вора. Кефело украл камни у тебя, я украду их у него. У меня это получится лучше, чем у тебя. Нам остается только найти его.

— А он что же, не беспокоится, что тебя нет?

— Когда вы ушли, я сказала, что хочу поехать вперед, к каравану. Он согласился: дороги Дебрей хорошо известны скитальцам, я бы выбралась из долины еще до ночи. Ты ведь знаешь, ему надо беречь меня. Испорченный товар немного стоит. Ну вот: я проехала где-то милю, за Свистящий Кряж, — там есть вторая дорога на юг. Я свернула на нее и поехала обратно. Я думала, что найду тебя до заката либо в Лощинах, либо на этой дороге, потому что, обнаружив пропажу камней, ты должен был повернуть назад. Кефело не сообразит, что я сделала, пока не нагонит караван. С повозкой он едет медленно. Значит, до завтра ничего не узнает. А сегодня ночью он обязательно остановится где-нибудь на дороге.

— И у нас есть ночь на то, чтобы забрать у него камни, — закончил Вил.

— У нас достаточно времени, — продолжала она. — Если мы только не будем стоять здесь и рассуждать об этом. К тому же ты ведь не хочешь, чтобы эльфийка оставалась одна у Лощин слишком долго, так?

Упоминание об Амбель подстегнуло долинца.

— Нет, конечно. Поехали.

— Подожди. — Она отвела коня чуть назад. — Сначала — слово. Раз уж я помогу тебе, то и ты мне поможешь. Когда мы вернем камни, ты возьмешь меня с собой. Я буду оставаться с тобой столько, сколько сочту нужным. Обещаешь мне, Целитель?

Что ему еще оставалось делать? Разве что отобрать у нее коня, но Вил не был уверен, что у него это получится.

— Ладно. Обещаю.

— Вот и славно. Когда мы заберем камни, они временно побудут у меня: я должна быть уверена, что ты сдержишь свое обещание. Садись сзади.

Без лишних слов Вил взобрался на коня. Он совсем не собирался отдавать ей эльфиниты, но было бессмысленно спорить об этом здесь. Эретрия повернулась к нему:

— Ты не заслуживаешь и десятой доли того, что я делаю для тебя, и ты сам это знаешь. Но тебе везет, и ты мне нравишься; мне нравится, как ты рискуешь. А теперь обними меня, да покрепче. Положи руки сюда. — Она показала на свою талию.

Вил заколебался, но решил не спорить. Эретрия откинулась назад, прижимаясь к нему.

— Ну вот, так гораздо лучше, — удовлетворенно промурлыкала она. — Теперь держись!

С резким криком она всадила каблуки сапог в бока коня, тот взвился на дыбы и полетел по темной дороге. Всадники низко пригнулись к шее коня, мокрые ветки хлестали их, обдавая фонтаном брызг. У Эретрии глаза были как у кошки: она уверенно вела коня через завалы бурелома и сухостой, благополучно минуя овраги и ямы, размытые внезапным ливнем, то вверх, то вниз — по размокшим и скользким склонам. Вил вцепился в Эретрию и всерьез думал, уж не сошла ли она с ума. Если они будут так нестись, то где-нибудь обязательно упадут.

Как ни странно, этого не случилось. Эретрия резко свернула с дорожки в узкий просвет между деревьями, почти сплошь заросший густым кустарником. Вил зажмурился, но конь благополучно перепрыгнул кусты. Темнота все сгущалась — всадники летели вперед, почти не разбирая дороги, — последние отблески света растворялись в надвигающихся сумерках. Солнце садилось за лес, тени сгущались, повеяло ночной прохладой. Эретрия пришпорила коня.

Наконец они остановились. Эретрия похлопала коня по потным бокам и с озорной усмешкой повернулась к Вилу:

— Это чтобы ты видел: я сама могу постоять за себя. Тебе вовсе не надо заботиться обо мне. Долинец медленно приходил в себя.

— И ты это доказала, Эретрия. А почему мы здесь встали?

— Чтобы проверить.

Она слезла с коня и тщательно осмотрела дорогу. Потом нахмурилась:

— Странно! Нет следов повозки. — Вил тоже спешился и подошел к ней.

— Ты уверена? — Он наклонился к земле, но не нашел ни одного отпечатка колес. — Может быть, дождь смыл следы?

— Повозка слишком тяжелая. — Эретрия медленно покачала головой. — К тому же дождь уже должен был кончиться, когда они проходили здесь. Я ничего не понимаю.

С каждой минутой темнело все больше. Вил опасливо огляделся:

— Может быть, Кефело остановился раньше — переждать бурю.

— Может быть, — согласилась Эретрия, но в голосе ее звучало сомнение. — Надо немного вернуться. Садись.

Они поехали обратно, на запад, время от времени, поглядывая на грязную землю, пытаясь отыскать следы повозки. Но их не было. Теперь всадники ехали медленной рысью. Из леса на дорогу пробивался туман, мутные струи извивались во мраке, как щупальца. Откуда-то издалека доносились ночные крики — обитатели долины проснулись и вышли на охоту.

Потом впереди возник какой-то новый звук, поначалу слабый, тягучий, как эхо среди резких, мелькающих звуков, но с каждой секундой он нарастал, становился сильнее и настойчивей. И вот, наконец, обратился в вой, пронзительный и жуткий, как будто во мраке от боли кричала одинокая душа, перешедшая все мыслимые пределы и цепляющаяся за единственное, что у нее еще осталось перед смертью, — этот последний трепещущий крик.