Коллектив авторов - Пути и перепутья

— Да, — ответил ей Джо почти смущенно.

— Работа рядом с Бессмертным будет даже интереснее, чем я думала. Давайте двигаться вперед, прежде чем остальные догонят.

Бесцельно бродя по залу, они оказались у следующей картины, изображавшей мускулистого мужчину с длинными волосами и большой бородой, державшего в поднятой руке медный топор. Он производил впечатление, противоположное безобидному виду Митоса на портрете. Несмотря на то, что он был несколько ниже, чем Митос, образ этого человека был пугающим, и Джо не хотел бы встретиться с ним в темном переулке. Одним фонарем они продолжали освещать портрет Митоса, но прикидывались, что не смотрят в ту сторону. В любом случае, это не помешает ему пробраться обратно, чтобы повредить картину, но поскольку теперь и остальные люди стали бродить по обеим сторонам стены, маловероятно, что ему удастся провернуть это незаметно. С другой стороны, Наблюдателям тоже не следовало рассматривать изображение Митоса слишком пристально. Кто-то может вспомнить об этом позже, когда фальсификация будет обнаружена.

— Угроза появления Маклауда сработает? — спросила Эми своего отца.

— Вероятно, — сказал Джо со вздохом. — Доброта Мака производит на Митоса колдовское действие.

— А я думала, что ты, — сообщила она ему с улыбкой.

Тимоти фотографировал следующую картину и спросил:

— Думаете, все это изображения Бессмертных?

— Возможно, — ответила доктор Золл. — Спросишь Митоса позже, Джо?

— Почему это я должен спросить его? — проворчал тот риторически.

— Потому что остальные из нас не могут общаться с Митосом за рамками минимально необходимых разговоров на публике в окружении команды археологов, — ответила ему дочь цитатой из правил.

Митосу казалось, что он то и дело спотыкается о Наблюдателей в пределах лагеря, и не потому, что их стало больше, чем за ним посылали раньше.

Он подозревал, что Наблюдательская организация умышленно подсылала Джо в надежде, что это отвлечет его от избытка других Наблюдателей вокруг него. Он уже показал свой класс, стряхнув преследователей, как только заметил, что происходит. Если план внушить ему чувство вины удастся, и он задержится еще на некоторое время — тем будет лучше для Наблюдателей и, конечно, для Джо. Митос не мог обвинить Доусона, что тот согласился на это. Он был рад видеть своего друга и соскучился по старым дням посиделок в баре, когда слушали Джо, играющего блюзы.

Это если не брать во внимание, что другие Наблюдатели были совсем рядом, а не на своей обычной дистанции. Конечно, укрыться в общем лагере было негде. Это не значило, что они вынуждены все время оставаться практически на расстоянии вытянутой руки, хотя делали именно так, даже в присутствии Джо, как в данный момент. Возможно, попытка испортить свой собственный портрет вызвала это неожиданное изменение стандартной процедуры? Или они отказались от скрытности ради наблюдения за ним? В любом случае, он задавался вопросом, как долго это будет продолжаться прежде, чем они сломаются и на самом деле заговорят с ним. На данный момент, они, разумеется, были расстроены по ряду причин, поэтому он не ожидал, что первые разговоры пойдут совершенно гладко.

Реальное сожаление Митоса по поводу нынешней неудачи с портретом привело к столкновению с Джо. Это не помогло их уже натянутым отношениям, но Джо простил бы его. Митос подозревал, что Джо простил даже Хортона. Джо был такой парень. Митос как-то так его понимал. Он был рад увидеть портрет, переживший все это время, но тщеславие было не то, что он мог себе позволить, когда его жизнь была под угрозой, и он отказывался извиняться за то, что пытался защитить себя. Если что, он ощущал портрет своей собственностью, а не только частью истории. Как один из артефактов, которые сохранились с юности.

Он чувствовал, что обязан выказать благодарность Наблюдателю за способ сохранения картины, и это удручало Митоса. Признательность — это прекрасно, чувствовать себя в долгу — опасно. Получалось противоречие между тем, что ему нужно прятаться, чтобы остаться в живых, и страхом, что здесь они могут обнаружить еще что-то о нем. Обрывки его прошлого, возможно, вынудят отказаться от попытки восстановить дружбу с Джо. Джо был другом. Это заставляло Митоса с тревогой думать о том, что он может заново открыться перед Наблюдателями, и, возможно, будет не в состоянии контролировать то, что они узнают. Он не был уверен, что, доверившись, не отдаст больше, чем безопасно.

Пропустив обед, Митос не замедлил присоединиться к небольшой очереди у раздаточной. Здесь не хватало мест, чтобы все уселись за столы одновременно, но и не каждый торопился кушать. Люди все еще медленно выходили из раскопов, а некоторые поднялись на поверхность вместе с директором, чтобы позвонить по мобильникам.

Митос взял поднос, на который для него заботливо положили дополнительное питание, и ответил повару благодарной улыбкой. Он повернулся и обнаружил Наблюдателя Тимоти Уайета в очереди прямо за собой. Митосу не понадобилось много времени, чтобы выяснить имя этого человека. Руководитель его собственной группы сообщил ему имена вновь прибывших раньше, чем он спросил. Игнорируя Наблюдателя, делавшего вид, что игнорирует его, несмотря на то, что следует за ним по пятам, Митос выбрал место в середине стола, решив сначала поесть, а справляться с Наблюдателями позже.

Вокруг него шли бурные разговоры. Археологи, разумеется, были в восторге от портретной галереи. В основном обсуждали, были ли картины пантеоном богов и богинь или изображали реальных людей. Митос прилагал усилия, чтобы не рассмеяться. Особенно тяжело было не улыбаться, когда они начали высказывать предположения о том, что каждый персонаж символизировал. Наиболее внимательно и старательно сдерживаясь, Митос слушал, когда обсуждение перешло на его собственный портрет.

— Я думаю, мы все согласимся, что присутствие письменных принадлежностей в следующем портрете требует соответствующую метку: «ученый» или «писец».

— Или бог учения или мудрости.

— Возможно, бог путешественников. Меня очень заинтересовали красные коралловые бусы и ракушки, которые он носит. Адриатическое море… в сотне миль отсюда?

— Может, их получили благодаря торговле с раннеэлладским [2] Раннеэлладский период в истории Древней Греции считается с 2500 по 1900 гг. до н. э. населением Греции, как думаете?

— Или в ходе путешествия туда, если бы он был реальным человеком. Странно, что больше ни на одной из картин не встречаются кожаный плащ и такая медная заколка.

— Возможно, мужчина с Ближнего Востока на стене дал ему это. Эта штука походит, скорее, на прямые одежные булавки, найденные в месопотамских развалинах и характерные для шумерского искусства.