Коллектив авторов - Пути и перепутья

— Ромуальд! Как ты вырос! Совсем большой стал! — Тот рванулся навстречу девочке, повизгивая от удовольствия.

Аля обнимала Ромку, шепча что-то ласковое, он лизал ей руки.

— А меня ты совсем не помнишь, Наташа? — растерянно спросила Харламова.

Девочка оторвалась от собаки, выпрямилась, побледнела, закусила губу и вежливо сказала:

— Здравствуйте, тетя Лена. Конечно же, я вас помню. Вы тоже считаете меня монстром, как мама и бабушка?

— С чего ты это взяла?! Я очень тебя люблю, и твоя бабушка — тоже.

Девочка задрожала:

— В тот день, когда… мама сказала, что я — дьявол, чудовище в людском обличье, и все это знают. Она сказала, что и вы, и Ба так же думаете, — девочка закусила губу и покосилась на трущегося о ее ноги пса.

— Твоя мама была больна! — Воскликнула Елена и бросилась обнимать Наташу. Она прижала девочку к себе и, всхлипнув, запричитал. — Она просто заболела, понимаешь?! Только потому и наговорила тебя все это. А в нормальном состоянии, разумеется, понимала, что ты — очень хорошая девочка, умная, смелая и добрая. И Вера Васильевна так думает, и я тоже!

У Наташи, которая до этого стояла неподвижно, позволяя себя обнимать, затряслись губы:

— Но вы же меня не искали! Меня отдали в детский дом!!!

— Мы думали, ты погибла, — прошептала Елена, и Наташа сдалась. Обхватила ее руками за шею и зарыдала.

— И мама тоже так думала? И бабушка?

Елена закивала и тоже разрыдалась.

Я подошла к моим клиентам, стоявшим с внутренней стороны забора, у приоткрытых ворот, и негромко спросила:

— Теперь вы понимаете, как ранили девочку своими подозрениями? Она мучилась из-за того, что самые родные люди считают ее монстром. Как же тяжело было осознать, что приемные родители считают так же.

— Господи, — Валентина перекрестилась.

— Вы поймите, я это не в обиду вам говорю. Просто вашей дочери действительно очень тяжело пришлось…

— Понимаем, — Владимир покосился на женщину, обнимающую его Алю. Или теперь Наташу? И уточнил. — Но ее же у нас не заберут?

— Добрый день! Чем обязана вашему визиту? Нет, обувь снимать не нужно.

Вера Васильевна, одетая в черное платье с белым кружевным воротничком, оказалась именно такой интеллигентной старушкой, какой я ее себе представляла. Выцветшие голубые глаза настороженно смотрели на меня и Валентину.

В чистой гостиной, обставленной старомодной мебелью, на покрытом белоснежной скатертью столе высился старинный самовар. Его окружали вазочки с вареньем и огромный пирог с творогом, явно домашней выпечки.

— Тетя Вера, давайте сначала с вами поговорим наедине, — Елена увела старушку в другую комнату. Вскоре оттуда послышался короткий вскрик, затем — успокаивающий голос Харламовой.

Валентина достала из сумки смартфон.

Вскоре женщины вернулись в гостиную. Вера Васильевна казалась постаревшей на десять лет и дрожала.

— Смотрите, — Валентина протянула старушке телефон, на экране которого танцевала Аля.

— Господи! — Вера Васильевна гладила экран, словно внучка могла почувствовать ее прикосновения. — Значит, Маша не убийца? Я не удивилась, когда у Машеньки проявилась душевная болезнь — увы, у нас это в роду. Но знать, что родила убийцу, очень тяжело… — тихий голос задрожал. — Или… она… другую девочку?.. Ту, которую я?..

— Нет, — на данный вопрос после консультации с хорошим человеком из милиции я отвечала без тени сомнения. — Это другая девочка — судя по всему, утонувшая месяцем ранее. К ее смерти ваша дочь не имеет ни малейшего отношения.

— Но кого же тогда Маша посадила в мешок и бросила в Волгу?

— В те дни в милицию Заволжска не было подано ни одного заявления о пропаже человека. Дочь ваша была совсем не в себе; похоже, когда Наташе удалось сбежать, она напихала в мешок что-то тяжелое и убедила себя, что это дочь.

— Но как же Наташенька сбежала?

— Она не помнит, — ответила Валентина. — Последнее, что осталось в памяти, — как мать говорит, что она не ее дочь, а дьявол. Потом — чернота. Следующее воспоминание — как Аля… то есть Наташа сидит на скамейке у афишной тумбы. Сначала думала, что это сквер у заволжского театра, и не сразу поняла, что находится совсем в другом городе.

— Боже мой, — Вера Васильевна дрожащими пальцами вцепилась в воротничок. — Получается, что это я во всем виновата. Если бы я не признала в чужой девочке Наташу, ее продолжали бы искать…

— Тут никто не виноват, — услышала я свой голос словно со стороны. — Это судьба, понимаете? Если у Марии было наследственное безумие, то оно проявилось бы рано или поздно. Все и вправду могло закончиться убийством. А вам было бы очень непросто одной поднимать внучку. Вы справились бы, в этом нет сомнений, но вам пришлось бы невероятно тяжело. А теперь у Наташи есть любящие родители и огромные возможности.

— Приемные родители, — негромко, но очень веско произнесла старушка.

— Да, приемные. Но ребенку нужны папа и мама, и если с родными не получилось, то…

— Скажите, — дрожащим голосом произнесла Вера Васильевна, — могу ли я хоть когда-нибудь посмотреть на Наташеньку? Хоть издали? Если новые родители против, то я не настаиваю…

— Да вы что?! — Валентина схватила женщину за руки и заглянула ей в лицо. — Вы — бабушка Али, и, значит, ее семья! А теперь и наша семья тоже. У нашей дочки было две бабушки и дед, а теперь стало три бабушки — это же здорово! Аля с Володей ждут внизу, в машине, пока мы вам все объясним. Сейчас ему позвоню…

Валентина начала набирать номер мужа, а мы с Еленой принялись успокаивать Веру Васильевну. Через несколько минут в дверь позвонили.

Через некоторое время Вера Васильевна и Наташа ушли в спальню: им было о чем поговорить наедине.

Все остальные уселись за столом. Елена разогрела самовар, что оказалось очень кстати.

— А теперь объясните нам, Марьяна, — негромко заговорил Владимир, — как вы догадались, где искать Алю?

— Все очень просто, — я даже растерялась. — Дети не берутся из ниоткуда. Значит, у Али раньше были люди, которые о ней заботились. После разговора с директрисой детдома я поняла, что Аля воспитывалась в благополучной семье до того, как попасть в детдом. Алкоголики-наркоманы-тунеядцы исключались. Почему же близкие не искали девочку? Я видела только два варианта — либо искать было некому, либо ее считали мертвой. Первый вариант был совершенно безнадежным. Семья Али могла приехать в Россию из тех мест Украины или Белоруссии, где все говорили по-русски, — на заработки или спасаясь от войны. Если бы родители девочки сообщили бывшим соседям, что доехали благополучно и свяжутся с ними, когда окончательно обустроятся, те не волновались бы за уехавших и не искали бы их. А убить переселенцев, не заметив спрятавшуюся девочку, могли по самым разным причинам — и спрятать трупы так, что их никогда не найдут… Если бы все было именно так, я никогда бы не разыскала семью Али — тут нужен полк полицейских. А вот если близкие сочли девочку мертвой, то шансы на успех имелись. Я поискала в Сети информацию о подобных происшествиях и начала ее проверять. Вот и все.