Дэвид Эддингс - Рука судьбы. Владычица магии. Волшебный гамбит [компиляция]

После того как Драсния была безжалостно раздавлена, энгараки повернули на юг, в просторные, покрытые зелёной травой долины Олгарии, и осадили неприступную крепость, называемую Олгарской Твердыней. Осада длилась восемь лет, пока наконец обозлённый Кол-Торак не отвёл войска, направив их на запад, в Алголанд, и только тогда в других королевствах стало известно, что энгараки пришли поработить не только олорнов, но и все государства Запада.

Сендары, участвующие в сражении, были частью сил под предводительством Бренда, хранителя райвена. Силы эти состояли из райвенов, сендаров и астурийских арендов. Они атаковали энгараков с тыла. На левом фланге бились олгары, драснийцы и алгосы; на правом – толнедрийцы и чиреки; спереди нападали легендарные храбрецы – мимбратские аренды. Битва продолжалась много часов, пока наконец в центре поля не встретились в единоборстве Бренд с самим Кол-Тораком.

От того, чем кончится этот поединок, зависел исход всего сражения.

Хотя со времени той битвы титанов сменилось уже двадцать поколений, события были всё так же свежи в памяти сендарийских крестьян, работавших на ферме Фолдора, будто произошли только вчера. Описывался каждый выпад, каждый удар, каждый манёвр.

Наконец, когда Бренд уже, казалось, будет повержен, он сорвал ткань, закрывавшую щит, и Кол-Торак отпрянул, на какой-то момент растерялся и тут же был сражён.

Для Рандорига повествования о поединке было вполне достаточно, чтобы кровь арендов, текущая в его жилах, закипела Гарион, однако, понял, что история не даёт ответов на некоторые вопросы.

– Почему щит Бренда был закрыт? – спросил он Крэлто, одного из старших батраков. Тот пожал плечами:

– Так уж было. Все говорят.

– Может, этот щит волшебный? – настаивал Гарион.

– Кто знает! Вполне возможно, хотя я никогда не слышал, чтобы кто-то упоминал об этом. Знаю только, что, когда Бренд открыл щит, Кол-Торак уронил свой, и Бренд вонзил меч прямо в глаз Кол-Торака, – так мне говорили.

Гарион упрямо затряс головой.

– Не понимаю, – протянул он. – Почему какой-то щит так напугал Кол-Торака?

– Не могу сказать Не слыхал никакого объяснения этому, – пояснил Крэлто.

Несмотря на то что Гарион не был удовлетворён рассказом, он сразу же согласился на предложение Рандорига вновь воссоздать все детали поединка.

Следующие два дня прошли в непрерывном сражении. Устав тыкать в приятеля палкой, заменяющей меч, Гарион решил, что для пущего правдоподобия им необходимо вооружение. Два чайника и большие крышки с горшков таинственным образом исчезли с кухни тёти Пол; Гарион и Рандориг обрели теперь шлемы и щиты.

Теперь можно было воевать.

Всё шло просто превосходно, пока Рандориг, который был выше, старше и сильнее, не нанёс довольно увесистый удар по голове Гариона своим деревянным мечом. Край чайника врезался в бровь Гариона; потекла кровь. В ушах мальчика стоял непрерывный звон, яростное возбуждение кипело в жилах. Он медленно поднялся.

Впоследствии Гарион так и не смог ясно припомнить, что произошло, – воздух разрезали только отрывистые проклятия, которыми он осыпал Кол-Торака; с губ сыпались слова, никогда не слыханные ранее, смысла которых не понимал ни сам мальчик, ни его «противник». Знакомое, слегка глуповатое лицо Рандорига неожиданно приобрело совсем другие черты, превратившись в чудовищно уродливую маску.

И Гарион, охваченный яростью, вновь и вновь бросался на врага, сжигая его горящим в сердце огнём. Но внезапно всё кончилось. Бедняга Рандориг лежал у его ног, избитый до полусмерти, не в силах сопротивляться безжалостному нападению.

Гарион ужаснулся тому, что совершил, но одновременно, как ни странно, испытал лёгкое пьянящее чувство победителя, торжествующего над злом.

Позже на кухне, где обычно лечились все раны и болезни, тётя Пол перевязала раны молча, почти без замечаний. Рандориг, по всей видимости, довольно легко отделался, хотя лицо распухло и стало лиловым от синяков, а глаза почему-то разбегались в разные стороны. Холодные компрессы и питьё тёти Пол быстро вернули его в прежнее состояние. Однако рана на лбу Гариона потребовала более серьёзного лечения. Тётя попросила Дерника держать мальчика, а сама взяла иглу с ниткой и хладнокровно зашила порез, будто это разорванный рукав, совершенно не обращая внимания на вопли пациента. Казалось, она гораздо сильнее расстраивается из-за прохудившихся чайников и побитых крышек, чем из-за ран, полученных мальчиками на поле битвы.

Когда всё было кончено, у Гариона разболелась голова, и пришлось отнести его в постель – По крайней мере я побил Кол-Торака, – сонно объявил он тёте Пол.

Та резко вскинула голову.

– Откуда ты знаешь о Тораке? – сурою спросила она.

– О Кол-Тораке, тётя Пол, – терпеливо пояснил Гарион.

– Отвечай!

– Работники, Крэлто и остальные, рассказывали о Бренде, и Во Мимбре, и Кол-Тораке. Мы с Рандоригом разыгрывали битву. Я был Брендом, а он – Кол-Тораком. Только мне не пришлось открывать свой щит, потому что Рандоригу сразу удалось стукнуть меня по голове.

– А теперь выслушай меня, Гарион, – сказала тётя Пол, – и хорошенько запомни. Никогда не смей больше произносить имя Торака.

– Его зовут Кол-Торак, тётя Пол, – поправил Гарион, – а не просто Торак.

И тут она ударила его – то, чего никогда не делала раньше. Пощёчина ошеломила мальчика гораздо больше, чем боль, хотя удар оказался не слишком силён.

– Ты никогда больше не произнесёшь имя Торака. Никогда! – повторила она – Это очень важно, Гарион. Твоя жизнь зависит от молчания. Обещай мне.

– Зачем так злиться? – оскорблённо начал он.

– Обещай!

– Хорошо, обещаю. Это была всего-навсего игра.

– Очень глупая игра Ты чуть не убил Рандорига.

– А он меня? – запротестовал Гарион.

– Тебе опасность не грозила А теперь спи.

Голова мальчика стала лёгкой, во рту всё ещё оставался вкус странного горького зелья, принесённого тётей Пол, но сон был тревожным, наполненным кошмарами, и Гариону казалось, что он слышит глубокий грудной голос тёти:

– Гарион, мой Гарион, ты ещё так молод…

А позже, пробуждаясь от глубокого забытья, как рыба, поднимающаяся к серебряной поверхности вод, он вроде бы снова услыхал её зов:

– Отец! Ты нужен мне…

И вновь тёмные глубины тяжёлого сна, где царила тёмная фигура человека на чёрной лошади, наблюдавшего за каждым его движением с холодной враждебностью и ещё каким-то выражением, отдалённо напоминавшим страх; а за этим мрачным всадником, всегда незримо присутствующим рядом, хотя Гарион никогда не понимал этого раньше и не признался тёте Пол даже сейчас, маячило изуродованное омерзительное лицо, которое он мельком видел или представил во время драки с Рандоригом, похожее на отвратительный плод невиданного дерева зла.