Николай Ярыгин - Последний хранитель [litres]

Растягивать схватку мне было невыгодно, и я тоже вынул из ножен мечи и шагнул ему навстречу. Наверное, он не ожидал того, что произойдет дальше, поэтому ударил первый и без изысков. Я заблокировал его меч, а вторым ударил по ноге, выглядывающей из-под кольчужной юбки. Раздался вой от боли разрубленной ноги.

– Изам, что там такое? – раздался взволнованный голос третьего. Я не стал ни выдумывать, ни затягивать, ударил этого Изама по шее, почти перерубив ее, и бросился бежать к третьему. Тот тоже вылетел мне навстречу уже с мечом в руке и не бросился, как предыдущий, в атаку, а стал ждать, что сделаю я.

– Может, сдашься? – предложил ему я. – Останешься жить.

– Останусь, конечно, это тебе не сзади нападать, – он предположил, что я напал на его напарника сзади, его тоже подкупило отсутствие на мне даже кожаной рубахи.

– Ну, как хочешь. – И я первый сделал выпад. Парень отбил мой удар, а от второго меча попытался отскочить назад, но запнулся и упал. Я наступил ногой на руку, державшую меч, и поднес к его горлу свой.

– Я же говорил, сдавайся, что ответишь сейчас?

– Да пошел ты! – И он попытался вытащить кинжал и ударить им в ногу, стоявшую на его руке.

– Как хочешь, – проговорил я, протыкая ему горло. Собрав оружие, брони и оседлав коней, решил нарушить договоренность и, объехав овраг, поскакал к воротам постоялого двора.

У ворот спешился и спокойно завел коней и зашел сам, огляделся, но Арума нигде не увидел. Гвардейцев, что стояли на воротах, попросил закрыть ворота и никого не выпускать, если они хотят, то через несколько минут им скажет это и маркиз, как только я до него дойду. Видя, что со мной несколько чужих коней и чужое оружие, они без разговоров закрыли ворота.

– Не знаете, где Арум? – спросил я, ни к кому конкретно не обращаясь.

– Его маркиз вместе с сержантом вызвал к себе, и что-то давно их нет, – ответил мне один из гвардейцев.

– Присмотрите за животными, – кивнул я на коней и пошел к зданию. В обеденном зале хозяин протирал кружки и о чем-то беседовал с подавальщицей. Я ему кивнул и поднялся на второй этаж, услышав, как хозяин сказал ей, что пойдет посмотрит, что из мясного еще есть на леднике.

Гвардейцы уже не просто сидели, а топтались у лестницы и остановили меня, попросив подождать. Один постучал в дверь комнаты маркиза и, получив указания, показал второму, что меня можно пропустить.

В комнате маркиза находились командир гвардейцев, сам маркиз, Арум – связанный и с кляпом во рту – и какой-то плюгавенький мужичок с огромным фингалом под глазом, также связанный и с кляпом.

– Ну что? – спросил маркиз, как только я переступил порог комнаты.

– Было трое наблюдателей, кони и оружие их во дворе, – доложил я. – А эти чего еще живые? – спросил я и подмигнул.

– Да вот тебя ждем, – ответил маркиз.

– С кого начнем? – кровожадно улыбаясь, добавил командир гвардейцев.

– Да с кого угодно, только давай пока одного за дверь вытащим, а со вторым поговорим, – предложил я, – а лучше вообще их в сарай перетащить, и мало кто что видеть будет, и хозяина не подставим. Раненых-то тут придется оставить. А вообще сами решайте, вам видней.

– А как их вытащить, чтобы не видели? – удивился маркиз.

– Сейчас покажу, – сдергивая с кровати покрывало, сказал я и принялся заворачивать в него Арума.

– Иди глянь, чтобы никто из обслуги не попался мне навстречу, – попросил я командира, взваливая куль с Арумом на плечо. В общем, перенес я агентов неприятеля в конюшню, рассадил их подальше друг от друга, первым вытащил кляп у мужичка, тот сразу же, захлебываясь, принялся мне отвечать на все вопросы. Что воинов княжеских всего-то два десятка осталось и что их командир очень уж сомневался нападать сегодня ночью. Согласился, лишь когда узнал, что сонного зелья в котел за ужином подсыплют да ворота откроют. Оказалось, у них очень много раненых, и он ждет подкрепление, за которым послал гонца к князю. Я похлопал мужичка по плечу и, схватив за голову, резко крутанул, ломая позвонки. Хрустнуло, и я опустил тело на землю, за спиной командир гвардейцев шумно сглотнул.

Я не повернулся, не стал вводить мужика в неудобное положение, не привыкли они вот так вот спокойно убивать. В бою – пожалуйста, никто не поморщится, хотя кровь там льется рекой, а вот так вот спокойно и расчетливо не могут, тут еще существуют кодексы чести и поведения. И даже то, что он прекрасно понимает, что их предали и продали и что ночью их резали бы сонных – все равно ему это не по душе.

Со вторым я вообще не знал, о чем говорить, подошел, выдернул кляп, посмотрел ему в глаза.

– Почему ты предал своих товарищей, ты же ел с ними из одного котла, как же так?

– Ты ничего не понимаешь, это деньги, и неважно, как они тебе достаются, это деньги, я не собираюсь быть таким же нищим, как эти отбросы. Гвардейцы они, посмотрите, что их ждет после службы, а если станешь калекой – только побираться на паперти храма. Я тоже мечтал о подвигах, о рыцарском долге и прекрасных дамах, а тащу эту долбаную службу – пыль, грязь, клопы, постоянные придирки сержанта. Все, хватит, прав был отец, когда назвал меня идиотом, а я все не верил, думал, что он ничего не понимает. Да, я предал, и еще раз бы предал, подвернись такое дело, и вернусь домой с деньгами, чтобы удивить отца, а эти гвардейцы – они же бывшие крестьяне, как были нищими, так ими и останутся.

Он еще что-то говорил, но я уже не стал слушать.

– У тебя есть к нему вопросы? – спросил я командира гвардейцев. Тот стоял бледный и просто отрицательно махнул головой, и тогда я так же, как и предыдущему, сломал Аруму шею. Брезгливо вытер руки пучком сена и вышел из конюшни.

– Там он что-то про деньги говорил, ты пошли кого-нибудь, пусть пороются в вещах или сам посмотри, и, думаю, стоит поделить между ранеными, да и родным убитых, если хватит, передать. А там как знаешь, сам смотри.

Пошел, доложил маркизу о том, что узнал, было интересно, какое решение он примет. Маркиз выслушал меня, походил, подумал и сказал, чтобы через час все были готовы выдвигаться, и попросил прислать к нему командира и хозяина, что я и сделал.

Через час мы покинули постоялый двор, захватив с собой и раненых, и убитых лазутчиков – этих просто решили выбросить подальше, чтобы хозяину было меньше проблем. Я так понимаю, хозяин был штатным сотрудником тайной стражи, и маркиз был его непосредственным начальником. Ну а как по-другому? Постоялые дворы, принадлежащие короне, сами по себе напрашиваются наводнить их сотрудниками тайной стражи. Тут и разговоры проезжающих, и высказывания развязавших языки после выпитого, и разговоры в постели доступных подавальщиц и других особ женского пола. Клондайк для сбора слухов.