Борис Конофальский - Башмаки на флагах. Том четвертый. Элеонора Августа фон Эшбахт

Волков так и простоял на носу первой баржи всю ночь. Садился и тут же вставал, и был мрачен — не успевал. Не успевали они до рассвета высадиться. Он уже начинал бояться, что с тех барж, что идут за ним, начнут кричать офицеры, начнут просить остановки, чтобы обсудить сложившуюся ситуацию. Он оглядывался, пытаясь рассмотреть в утреннем тумане баржи, и видел только нос первой, что шла за ним. Дальше ещё не видно, темно. А солдаты уже не спят, выспались.

— Эй, господа солдаты, — кричит им кормчий, — вы все на один борт не наваливайтесь, у нас и так перегруз.

А солдаты смотрят на берег, что проплывает слева от баржи. Берег чёрный. Ни огня на нём, ни светлого пятна. Берег мрачный, одно слово — вражеская земля.

— Костёр! — кричит кто-то. — Костёр справа!

Волков, солдаты и все остальные, кто был на барже, поворачивают головы направо. Так и есть, на его земле пылает большой костер. Его издали видно, даже через туман.

— Наконец-то, — говорит старый солдат, что стоял сейчас рядом с генералом.

А генерал лишь взглянул на солдата быстро и поспешил на корму.

Стал вглядываться назад, глядеть на баржи, которые уже можно было различить в первых лучах рассвета. И тут в темноте сзади — фонарь. Туда-сюда. Туда-сюда. Огонёк пробивается.

Карл Брюнхвальд показывает, что поворачивает к берегу. Шесть барж с солдатами Брюнхвальда и Рохи отстают от него и начинают дело.

— Ну, храни вас Бог, господа, — тихо говорит Волков и снова идёт на нос баржи.

А солнце уже показалось из-за спины. Уже так светло, что третий костёр, что развели люди Жанзуана, костёр, который должен указывать на вторую цель на пристани Мелликона, уже и не нужен. Волков и так видит торговый город: хорошие дома над рекой, амбары, причалы, еще причалы, по берегу склады, лодки, баржи.

— Господин, — кричит ему кормчий, — у пирсов свободные места. Я туда пристану. Удобное место для всех трёх наших лодок.

Он указывает рукой, и кавалер видит те свободные места.

— Давай, — коротко говорит генерал и тут же обращается к своему оруженосцу: — Господин Фейлинг, вина.

Молодой человек тут же несёт ему большую флягу. Волков отпивает изрядно, пока Фейлинг стоит рядом и ждёт.

— А теперь шлем, — продолжает генерал, отдавая оруженосцу флягу и надевая подшлемник.

Людишки — не спится им, сволочам, — уже на пирсах. Птицы орут над рекой и в деревьях, что растут вокруг, солнце ещё не встало, а приказчики уже считают тюки и бочки. Грузчики доедают завтрак, люди торговые уже вылазят из своих барж на свет, потягиваясь со сна. И все с удивлением смотрят, как прямо к пирсам, доски об доски, ловко швартуются большие баржи.

А в баржах… Из барж, гуще чем рогоз, торчат пики, копья и алебарды. И шлемы, шлемы, шлемы. Видят местные люди, что приплывшие баржи полны добрых людей, что при доспехе, железах и при огненном бое.

Волков первый спрыгнул на дощатый настил пирса и пошёл себе по пирсам неспеша, забрала не закрывал, одна рука на эфесе меча, словно прогуливался, поглядывая на всех людей, которые в удивлении смотрели на него. А сидящий на свёрнутых верёвках молодой грузчик ещё не прожевал свой завтрак до конца, а тут вскочил и кричит ему весьма при том нагло:

— Эй, вы… Господин, а кто вы такой? И что с вами за люди?

Дурак, видно, не знает цветов. Иначе сразу бы понял по бело-голубому ваффенроку генерала, кто он. А тут Максимилиан с баржи слез и сразу пошёл за генералом, на ходу разворачивая великолепное бело-голубое знамя с чёрным вороном посредине.

— Эшбахт! — охнул кто-то.

И тут же звонко и испуганно полетело над пирсами:

— Эшбахт! Эшбахт!

— Признали наконец, — смеётся Максимилиан, глядя, как люди начинают разбегаться с пирсов.

Бежит, позабыв завтрак, и незадачливый грузчик, орёт на бегу:

— Эшбахт напал! Стража! Эшбахт!

Волков тоже усмехается. Да, узнали. Он поворачивается и говорит:

— Господин Габелькнат, где мой конь?

Конь уже осёдлан, подпруга подтянута, только сходни на пирс сбросить, и уже Габелькнат ведёт к нему его коня. Помогает сесть.

Гвардия его тоже выводит коней, а прапорщик уже на своём. Тяжёлое развёрнутое знамя едва колышется, трогаемое утренним ветерком.

Волков оглядывается по сторонам: пирсы почти опустели. Он крестится. Господи, пусть в лагере врага о нём узнают раньше, чем о Брюнхвальде.

А с трёх барж на пристань уже спускаются люди, вылазят, не спеша, на пирсы. Офицеры даже и не подгоняют людей. Неторопливо, словно купцы, выходят и осматриваются. Кладут сходни, коней начинают выводить. Без малого четыре с половиной сотни людей.

Волкову прикрикнуть бы, да не хочет поднимать суету. Тем более что к нему уже бегут офицеры третьей роты с Фильсбибургом во главе, капитан Вилли идёт быстрым шагом. Капитан Фильсбибург подходит первым, он ждёт приказаний:

— Господин генерал…

— Стройтесь в колонну по четыре, пойдём через город на юг, в городе никого не трогать.

— Будет исполнено, — говорит капитан.

— Капитан Вилли, — продолжает Волков, — кавалерии у меня нет, так что вам придётся ещё и дозором заняться. По десятку человек снарядить вправо от нас, влево, пусть пройдутся, поглядят, что и как, нет ли рядом кого, ещё десяток людей направьте вперёд, пусть дозором идут первые.

— Сейчас же распоряжусь, господин генерал.

— С дозорными отправьте тех сержантов, что посмышлёнее. Солдаты пусть снарядят оружие, зажгут фитили и будут наготове, пусть смотрят в оба. Не хочу, чтобы местное ополчение ударило нас во фланг или с тыла.

— Будет исполнено, господин генерал.

Пора было выдвигаться, Волкову не терпелось поскорее добраться до лагеря врага. Но третья рота есть третья рота. Сержанты олухи и болваны офицеры всё ещё строили своих людей на пристани.

Дозорные уже давно разбежались в разные стороны, стрелки с капитаном Вилли уже ушли вперёд, скрылись на широкой, ведущей в центр города улице. Генерал уже раздражался, но ещё молчал:

«А господин капитан Фильсбибург всё ещё строится. К обеду, видно, на войну поспеет».

Кавалер всё ещё глядел, как офицер командует своими людьми и оправдывал офицера тем, что треть людей только что набраны, у Фильсбибурга не было времени привести часть в порядок, и сразу же думал о том, что Карл Брюнхвальд бы нашёл время, хотя бы на построение в колонну.

— Господин генерал, вестовые! — сказал из-за спины Максимилиан.

И вправду, по пирсам весьма бодро скакали к нему два всадника, которых он знал в лицо. Подлетели, остановились.

— Господин генерал, мы от полковника, — сразу говорит один из них.

— Как у него дела? — спрашивает Волков, стараясь делать вид, что он спокоен.

— Всё хорошо, все выгрузились, когда мы уезжали, стрелки и первая рота уже пошли к дороге, вторая рота капитана Хайнквиста заканчивала выгрузку.