Ярослава Кузнецова - Химеры [СИ]

Амарела вздрогнула и очнулась.

Часы, это называется часы. У него были такие… тяжеленные, командирские.

Кругом шумел лес, пенилась инсанья, перекликивались и перепевались рожками охотники.

Подъехал Киаран — невысокий, в охотничьей одежде, крашеной вайдой и отварами коры. Отвел со смуглого лица упавшие волосы.

— Что случилось?

Глянул темными, проницательными глазами мага.

— Н-ничего. Я наверное еще не очень хорошо себя чувствую. Вернусь домой.

От основного отряда все время отъезжали слуа, везли в крепость битую дичь, оленьи и кабаньи туши. Потом мясо закоптят в можжевеловом дыму, кишки и ливер пустят на колбасы, из шкур получатся меховые одеяла. Когда мороз клещами схватывает землю за волшебными границами Холма Яблок, хорошо укрыться теплым, налить себе густое и горячее козье молоко с пряностями, створоженное кислым соком. За время жизни в Аркс Малеум Амарела научилась потрошить и ощипывать птицу, помогать женщинам на кухне. Воспоминания почти не тревожили ее, только вот сейчас… Мучительные усилия разума припомнить что-то напрочь забытое заставили землю сделать оборот вокруг своей оси. Она опять прижала руку к виску, кобыла заплясала.

— Там Къяарай собирается оленя везти, — сказал Киаран, в голосе его слышалась тревога. — С ним поезжай.

— Да…конечно. А ты не вернешься?

— Я отцу нужен. Он хотел задержаться до самого конца. На границе инсаньи бегут и летят самые страшные твари. А я чую, когда граница подходит.

— Не страшно тебе?

— Страшно, — Киаран улыбнулся. — Но отец велел остаться. Он хочет поохотиться на что-нибудь посерьезнее оленя.

— Ну, удачи вам.

Амарела развернула кобылу и поскакала к людям Къарая. Среди слуа действовали какие-то молчаливые договоренности, союзы, внутренние потоки и течения, в которых она так и не смогла разобраться. У сыновей и дочерей короля Тьяве были свои маленькие дворы, и конкуренция, а иногда один слуа уходил от одного покровителя и переходил к другому, почему — кто его знает. Только жрицы в синем не держали ничью сторону и занимались календарем, работами в замке и заготовкой еды, раздавали приказы и советы, их слушали и почитали.

Къарай кивнул Амареле и подал знак своему маленькому отряду. Порысили лесной тропой, которая и тропой-то не была, так, более редкие деревья, просветы в буреломе и проплешины свежей кислицы. У засыпанных сухой хвоей сосновых корней Амарела углядела кабанью лежку. Через светлый подлесок порскнул заяц, наполовину белый, наполовину серый, словно в ми-парти, видно не определился. Орали птицы. С мохнатой еловой ветки зелеными глазами глянул гулон.

Если бы не толкающиеся под сердцем воспоминания, она была бы здесь, как дома. Но это не так… где ее дом?

Свисающая с седла запрокинутая оленья голова глянула остекленелым глазом, серый язык вывален. Рога светлели прихотливыми изгибами. У гнедого жеребца Къарая была синяя суконная попона, зубчатый нагрудник, вышитый вприкреп золотом. У полуночных коней нет ни клыков, ни когтей — красивые холеные звери с сухими ногами и точеными головами. Связка подстреленных куропаток била гнедого по лоснящемуся крупу. Хвост заплетен синими лентами.

Потянуло холодом. Зеленые листья затряслись, зашумели. Кобыла дернула головой, фыркнула.

— Поспешим, — крикнул Къярай.

Лес расступился и Злой Холм встал перед ними в клочьях тумана, с серыми выступами крепостных стен и заплатами зелени.

В границах Аркс Малеум было все так же тепло, туманно, бессолнечно. Амарела оставила лошадь в конюшне и пошла к Ружмене.

— Живот болит, — пожаловалась она.

Ружмена долго разглядывала рейну бесстрастными темными глазами, потом пожала плечами.

— Много думаешь. Твоему сыну это не нравится.

Вспомнить бы еще, кто отец…

Через открытую арку она вышла на внешнюю галерею крепости. В неплотном тумане проглядывали извивы дороги. Смеркалось, круглый двор внизу был заполнен слуа в ярких одеждах. Они оживленно переговаривались, женщины, не ездившие на охоту, пришли взглянуть на добычу. Къарай указывал на рога добытого красавца, говорил что-то одной из жриц, подбоченясь. Его люди смеялись.

Амарела снова глянула на дорогу. Киаран был таким обеспокоенным. А прошло уже больше часа. Достаточно ли времени, чтобы добыть действительно большую тварь? На кого собрался поохотиться грозный повелитель слуа? На дракона? Вайверна? Наймарэ?

Вспышкой вспомнились безгубый рот до ушей и щучьи зубы, темные прорези глаз и белые слипшиеся пряди волос, рейна передернула плечами.

Ведь Асерли где-то в Полночи… Может ли он отыскать ее здесь. Асерли. Она помнит эту тварь, но что их связывает?

В тумане почудилось движение. Амарела пригляделась — возвращались оставшиеся слуа. Сейчас не разглядеть, но пять или шесть всадников поднимались по изгибам дороги. Она различила серо-стального жеребца Тьяве и облегченно выдохнула. Всадники приближались, она снова всмотрелась, неверные движения серых клочьев обманывали зрение. Нет, конь принадлежит Тьяве, но в седле не он… Тонкая фигурка с развевающимися тускло-рыжими волосами, в зеленом платье.

Кунла.

Киарана не видно.

Амарела испугалась. Потом начала успокаивать себя — возможно эти двое задержались совсем сильно, Тьяве силен и любит риск.

За границами Аркс Малеум белыми вихрями завивалась метель. Весна закончилась.

Всадники въехали во двор, Кунла спешилась. Къярай оставил оленя, обернулся к ней, что-то спросил, Амарела не расслышала, что. Серый конь шарахнулся. Кунла, не останавливаясь, шагнула к брату, коротко двинула рукой. Кьярай словно налетел на стену, с секунду стоял неподвижно, потом упал навзничь, прижимая растопыренные пальцы к алому пятну под ребрами.

Закричала женщина. Люди Къарая схватились за мечи. Звенькнула тетива — один из приехавших с Кунлой выстрелил из лука, не слезая с лошади. Погнал ее коротким галопом по периметру двора, посылая новые и новые стрелы. Кто-то метнул нож. Лучник осел в седле, потом накренился, вылетел, застряв ногой в стремени, и лошадь поволокла его по каменным плитам. Серое окрасилось красным. Тишина сменилась лязгом и криками. Амарела зажала себе рот ладонью и зажмурилась.

Такое уже случалось.

Такое уже было с ней.

Луношип, отцово копье — мореный ясень, окованная серебром бронза — неслышно взвыл серебряной пустулой в черном черене, окликая жертву, прочертил длинную дугу — и вошел дракону под надбровный щиток, точно в правый глаз.

Плоская башка взвилась на длинной шее, тварь вскочила, топча добычу. Плеснули пегие крыла, разметывая песок, гальку и мелкую воду ручья. Тварь сипло заорала, из пасти вырвалась дымящаяся струя, зигзагами поливая мокрый берег. Пятна немедленно вспенились, зашипели, повалил желтый пар. Запахло кислотой.