Сара Файн - Брешь

Я обхватила руками колени, свернувшись калачиком вокруг раны, причинённой болью Малачи.

— Я попытаюсь поговорить с ним.

Попробую стать ключевой в нашем разговоре.

Генри пожал плечами и вытащил из рюкзака заплесневелое одеяло.

— Теперь моя очередь патрулировать.

— Где ты будешь?

— Скрытое место с хорошо простреливаемым видом на тропинку, ведущую к этой палатке. Мы так обычно делали в Пустоши, — он сморщил лоб, словно воспоминание ударило его в бок. — Там никогда не было безопасно, но мы могли защитить друг друга.

— Мы? — я встретилась с ним взглядом. — У тебя был напарник?

— Да, — сказал он напряжённым голосом. — И нам было хорошо вместе. Я не хотел оставлять его.

То, как он говорил об этом, боль в его глазах… Мне показалось, что там таилось нечто большее, чем просто профессиональные отношения.

— А у тебя был выбор? Ну, отправляться ли сюда, я имею в виду.

Генри склонил голову.

— Я полагаю, что выбор есть всегда, но мне показалось, что я не должен был отказываться от этого шанса. Как только я закончу здесь, то вернусь за ним.

— Ты хочешь вернуться в Пустошь?

— Если придётся. Наверное, я надеялся, что если хорошо выслужусь на этом задании, то смогу заслужить доверие Судьи, и возможно, этого будет достаточно, чтобы вытащить Сашу, даже если мне придётся остаться, — он смущённо посмотрел на меня. — Наверное, это звучит глупо для тебя.

— Нисколько. Это вполне логично, — я заговорила сквозь комок в горле. — Давай покончим с этим, чтобы ты смог снова найти его.

Его мерцающая улыбка нашептала слова благодарности. Он натянул лыжную маску на лицо, прижал арбалет к телу и завернулся в одеяло, как в плащ.

— Ты можешь отдохнуть. Я буду недалеко.

Я укрылась вонючим спальным мешком, оставив его расстёгнутым на случай, если мне придётся спешно выбираться. Я выключила фонарик и лежала в темноте, думая о Генри. Его положение напомнило мне Анну и Такеши, которые осмелились влюбиться в тёмном городе и которые были трагически разлучены, когда телом Такеши завладел Мазикин. Я надеялась, что Анна сейчас была в Элизиуме, и они снова нашли друг друга, но теперь я вынесла урок, что отдать своё сердце другому Стражу — это просто попросить раздавить его вдребезги.

Чтобы вернуть свои мысли в нужное русло, я потренировалась вытаскивать ножи из ножен и наносить удары невидимому нападающему. Сегодня днём я не носила перчаток, поэтому мне потребовалось некоторое время, чтобы привыкнуть к ощущению, что мои пальцы стали толще и менее чувствительны — защищены, но не так проворны. Работая, я не могла сдержать маленькую искорку гордости, когда думала о том, что узнала, и как быстро я это усвоила.

Я перевернулась, морщась от ощущения гравия в нашем тонком, заплесневелом коврике, всё ещё перебирая рукоятки ножей, лежащих в кобуре у моего тела. Я вздрогнула от отдаленного звука, внезапного и высокого. Крик? Или это был просто ещё один шум уличного движения? Прежде чем я сообразила, что к чему, свистящий смех всего в нескольких футах от палатки выдернул меня из спального мешка. Я низко пригнулась в чернильной темноте, принюхиваясь к воздуху, стараясь услышать хоть что-нибудь, кроме белого шума уличного движения. Через несколько секунд я услышала это снова.

А потом кто-то закричал.

Внезапно, лагерь наполнился визгом, лязгом, тяжёлыми ударами и рвущейся тканью. Я выскочила из палатки в ночь с ножом в одной руке и фонариком в другой, и тут же была схвачена шипящим комком тряпья, пахнущим ладаном. Я ударилась о землю, перекатилась и пнула тварь в сторону воды. Я с трудом поднялась на ноги. Лагерь превратился в поле битвы, полный хаос. Кто-то кричал, чтобы вызывали 911. Кто-то ещё всхлипывал. Я не могла понять, что за чертовщина тут творится, потому что всё это было похоже на раскачивающиеся фонарики и бегущих, кричащих людей.

Какая-то фигура на четвереньках подбежала к лучу моего фонарика и посмотрела в мою сторону. У твари были белые, редкие волосы, широкие плечи и поразительно длинные руки. Мазикин поднялся на ноги и подошёл ко мне на согнутых ногах. У него был сильный прикус, открывающий колотые и сломанные нижние зубы.

— Идеальна! — зарычал он, а потом прыгнул на меня.

Я отбила его зазубренные ногти рукавом куртки и ударила фонариком по лицу. Его голова от удара отклонилась в сторону, но он удержался на своих толстых ногах. Он бросился на меня с низким рычанием, и в этот момент я поняла, как трудно будет на самом деле изловить одну из этих тварей. Я развернулась и вонзила нож ему в бок, пронзая кости и мышцы, когда из моего горла вырвался животный крик. Когда существо согнулось пополам, его морда встретила моё поджидающее колено, раздался влажный хруст. Глаза Мазикина вылезли из орбит, и из его пасти вылетела струйка кровавой слюны, он упал на землю.

Ещё один Мазикин прыгнул мне на спину, заставив меня задохнуться от вони. Он укусил меня за плечо, но его зубы не проникли сквозь все слои одежды. Я резко наклонилась, и он слетел с моей спины и ударился о гравий. Прежде чем он успел подняться, я приземлилась ему на грудь обеими коленями и перерезала горло; затем я вскарабкалась наверх, радуясь, что уронила фонарик и не вижу результата своей работы. К счастью, я не видела, как кровь пропитывает мои новые перчатки.

Когда я повернулась, чтобы сориентироваться, удар боли пронзил моё предплечье, и я не смогла сдержать крик внутри. Бело-красные булавочные уколы сверкнули перед моими глазами, когда я упала на бок и использовала ноги, чтобы оттолкнуть нападающего от меня, прямо в свет, исходящий от дорожных фонарей.

— Мой лагерь тебе не достанется, — завизжала седовласая женщина с битой в руках.

Сестра Харриет спешит на помощь.

— Мне не нужен ваш лагерь, леди! — я схватилась за левую руку, которая теперь жутко пульсировала от боли, и мне показалось, что она уже раздулась до размеров и веса детёныша гиппопотама. Я перевернулась на живот, и меня вырвало от боли. — Я пытаюсь защитить его!

Гравийная шрапнель ударила в насыпь над моей головой, и монахиня Харриет вскрикнула и отшатнулась назад, что помешало ей снова замахнуться на меня. Один из уличных мальчишек закричал от боли или страха, и он был так похож на Ника, что я даже выкрикнула его имя. Но мой голос был лишь одним из многих, утонувших в этом хаосе. Где Генри? Неужели они уже схватили его?

Сквозь пелену боли я с трудом поднялась на ноги и вытащила ещё один нож, позволив сломанной левой руке бесполезно болтаться на боку. Я направила лезвие на Харриет, и выражение моего лица заставило её прижать биту к груди.

— Если человек пахнет ладаном, бейте изо всех сил, — приказала я, — и не позволяйте им утащить вас, несмотря ни на что.