Дмитрий Рус - Дорога домой [litres]

Воткнул цветок мишке за ухо – нюхай, косматый, нюхай. Бате нравится – и ты тащись.

За спиной отчетливо потянуло болью, тревогой и мертвечиной. Оборачиваюсь. Вдалеке гигантской спиралью клубится черная туча, шарящая по земле хищными хоботами дюжины смерчей. Зеленые молнии бьют в одну и ту же точку. Выкрученный на максимум слух доносит звуки канонады и… хм… пулеметных очередей?

В магическом зрении туча фонит классической некромагией с черными искрами хаоса. Но и основной пласт околобожественной силы природы также сосредоточен за горизонтом.

Ох, не нравится мне этот расклад. Называется – зашли за цветочками… По ходу, местный дух-хранитель схлестнулся с чем-то серьезным. Нам до его разборок дела нет, видали мы тысячи богов и десятки миров в более тяжелом положении. Так что молча делаем свое дело и уходим, пока фейка спит, а терпение Сиреневого не кончилось. Боюсь, что, если домовой выскажет свое неудовольствие, его поддержат Тени, Стража, а то и вовсе Древо. Вот так мне нашептывает чуйка…

Эйфория от первого посещенного мира постепенно проходит. За общим начинаю замечать частности.

Одинокие деревья-великаны.

Покинутые гнезда, в которых уже беззвучно хрипят умирающие от голода птенцы.

Двадцатиметровые воронки. Словно под землей дрыхла стая бульдозеров, а по весне они проснулись и поперли в даль. От каждой воронки идет истончающийся земляной след.

Быть может, это деревья повыдергивали корни и ушли в сторону клубящейся тучи? Биосфера здесь во многом разумна и волшебна. Всяких трентов, дендроидов, энтов и прочих дубов-колдунов хватит не на одну армию.

Бредущий вдали леший, в чье плечо намертво вцепилась мумифицированная сова, а в уши до крови воткнуты зеленые шишки.

Проводив лешака задумчивым взглядом, мы уселись на маунтов. Защиты всадника и животного соприкоснулись, поискрив, и пришли в сопряжение, взаимно усиливая друг друга.

Заморосил дождь. Крупные соленые капли со стоном падали с неба. Попавшие под них растения стремительно вяли. Защитная полусфера над головой отрапортовала о минорной просадке щитов.

– Слезы бога… – прокомментировал Элкил и, вытащив из рукава небольшой фиал, наполнил его до краев. – Сынку будет полезно… – не очень понятно объяснил он.

Пришедший издалека рев гигантского существа застал нас врасплох. Эмоции страдающего бога неожиданно ударили по напряженным чувствам.

Я охнул, пронзенный наведенной вспышкой боли. Ментальный щит был приподнят – я как раз прислушивался к миру, пытаясь отыскать источники магической жизни. Не успел закрыться, как пришедшая следом мольба о помощи захлестнула с головой, срывая нас в бешеный галоп.

Бог стонал и страдал, просил и рыдал, а мы мчались вперед, с невероятной скоростью поглощая километры бездорожья.

Комья земли летели из-под копыт рвущегося стрелой фестрала. Могучие валуны выворачивались из-под лап Гумунгуса.

– Стой! – раздался крик за моей спиной.

Я сшибал на своем пути вековые деревья, рассек пополам вставший на пути скальный кряж. Не жалея веры, ради экономии секунд. Секунд, несущих океан боли страдающему богу.

– Стой!! – надрывался кто-то неугомонный.

Я рвал опутывающие меня жгуты. Взламывал силовые щиты, вырывал маунта из развернувшейся под ногами хляби. Вокруг мчались откликнувшиеся на зов звери, летели птицы, с трудом переставляли изломанные корни могучие дендроиды. Вся биосфера единственного континента планеты спешила на помощь своему богу.

– Да стой же ты!!!

Сверкнувшая молния мощностью в сотню тысяч молитв неожиданно ударила в Гумунгуса и сожгла ему задние лапы. Мишка с жалобным ревом покатился по земле. Я соскочил, удержав равновесие. Бросив Великое Лечение на маунта, выхватил из инвентаря глефу и в ярости развернулся к противнику.

Ну же?! Кто посмел встать на пути бога?!!

Ментальный удар от союзника прошел через защиту и миксером встряхнул мозги. Чужое внушение слетело, и я замер, опуская оружие и изумленно оглядываясь.

Как мы оказались под самой тучей? Где я так изорвал неубиваемые одежды? И какого черта я мчался выручать на хрен не нужного мне бога?! Мы сюда за цветочком приехали, а не вписываться невесть за кого!

Догнавший меня Элкил с трудом остановил беснующегося фестрала, подняв парящего жаром коня на дыбы.

– Оклемался? – беспокойно поинтересовался бог и бросил в мою сторону целую цепочку кастов.

Я удержал взбрыкнувшую паранойю и, кивнув, безропотно принял на себя конструкт ментального сканера, затем общую хилку, а после – какой-то мощный, многосегментный щит на разум.

– Хорошо тебя зацепило. Еле остановил. Прости уж за Гумунгуса, но ты все дальше уходил в отрыв. Странно, что мой фестрал не мог догнать твоего седого жирдяя.

– Проехали, моя вина. А на мишку не гони, он у меня матерый, ветеран колчаковских фронтов. За дамаг не беспокойся, отрегенил он уже, хотя и затаил. С тебя бочонок заряженного меда, и лучше не затягивай. Не стоит иметь таких кровников…

– Принято. – Не откладывая дело в долгий ящик, Элкил поднатужился и сделал пасс рукой, извлекая волшебный мед из всех диких ульев в радиусе десятка километров.

Бочонок, правда, сотворил не канонический, а какой-то высокотехнологичный девайс из углепластика, с тремя рядами ребер жесткости и знаком радиоактивной опасности. Полившийся из воздуха мед засиял магией и щедрым перламутром силы. В понимающих мирах за такое сокровище платят золотом по весу. Мишка же, не заморачиваясь с ценником, опустил хлебало в кадку и на одном глотке втянул в себя драгоценный мед, оставив лишь жалкие пару литров для скулящего под лапами Гамми.

Я задумчиво почесал затылок.

– М-да, Гумунгус. Не хотел бы я с тобой в голодный год на необитаемый остров попасть… – и, повернувшись к Элкилу, добавил, кивая на близкие хоботы смерчей и повышая голос, чтобы перекричать вновь участившуюся пулеметную пальбу: – Ну раз уж мы здесь, пошли познакомимся со здешними хозяевами.

– И их врагами… – хрустнул костяшками пальцев ничуть не подобревший за время вынужденной погони Элкил.

Вот сейчас кто-то огребет…

Укутавшись в защиту божественного уровня и особо не скрываясь – тупо надоело мелко суетиться под скрытом, – мы двинулись вперед.

Шарахающийся от давления наших аур поток волшебной флоры и фауны становился все гуще. Звери перли, игнорируя друг друга, роняя клочья пены и ориентируясь скорее на зов своего бога, чем залитыми кровью глазами.

Вскоре мы увидели впереди кряжистое дерево, высотой с небоскреб и метров тридцати в обхвате. Дерево сковывали толстенные цепи темно-красного металла, густо фонящие смертью. Оспенной сыпью сверкали точки фиолетовых штырей, вбитых глубоко в ствол. Черные свечи густо коптили в лишившуюся листьев крону. В этом дыму мелькали мученические лики тех, кого пустили на жир магических светильников.