Елена Звездная - Академия проклятий. Книги 1-8. Редактура-корректура

— Что за фарс?! — прошипел он.

— Никакого фарса, — Юрао деловито дописывал. — Я и мой партнёр являемся владельцами конторы частного сыска «ДэЮре», и мы только что… Дэй, распишись. — Мне протянули листок, — приняли на работу господина Нурха Быстрого. Всё соответствует нормам законодательства.

Я поспешно расписалась, и свежесочинённый акт приема на работу Юрао протянул в пространство.

Когда лист был взят, на его желтоватой поверхности чётко выделилась рука того, кто сейчас вчитывался в строки. Страшная когтистая испещрённая чёрными трещинами жёлтая конечность.

— Юр, — прошептала я. — А ты его всего видишь?

— Не совсем, — партнер старался держаться уверенно. — Он скрыт песчаным вихрем.

«Пустынник», — вновь подумала я.

А затем решила всЁ же спросить:

— Простите, уважаемый, — Лист опустился, видимо, меня были готовы услышать. — Простите… а вы Пустынник?

Юрао странно на меня посмотрел, а в это время возница потянулся и, осторожно отобрав у гончего лист, любовно погладил его, свернул и спрятал в нагрудном кармане — кажется, кто-то уже был очень рад подобному повороту событий.

— Откуда вы меня знаете? — страшный, словно скрежет по стеклу, голос гончего пробирал до костей.

— Действительно, откуда? — язвительно вопросил и Юрао.

— Лорд Тьер упоминал… — с трудом выговорила я, сама не понимая, зачем вообще это сказала.

В следующее мгновение произошло странное — песок, доселе видимый мне лишь как позёмка, взметнулся вверх, чтобы, закружившись вихрем, опасть, открывая высокую тощую фигуру давно усопшего в рваных песочного цвета лохмотьях. У гончего видимыми оставались лишь глаза, сверкающие на чёрной коже, и ладони неожиданно жёлтого цвета. И вот это жуткое создание, скрестив руки на впалой груди, задумчиво произнесло:

— Тьер, значит!

— Эй, — Юрао подскочил, словно загораживая меня от императорского гончего. — А давайте без допросов.

Начинаю понимать, что зря сболтнула про лорда-директора.

— Сядь! — скрипучим, до такой степени скрипучим голосом, что хотелось закрыть уши руками, скомандовал Пустынник.

И партнёр опустился на сиденье, судя по округлившимся глазам, даже не ожидая от себя подобного.

— Так значит, всё-таки Тьер… — проговорило чудовище в развевающихся без ветра призрачных лохмотьях.

А после, повернув голову ко мне, уже намного более приятным голосом Пустынник спросил:

— С какой целью вы направлялись к Его Императорскому Высочеству, госпожа Риате?

Я испуганно посмотрела на Юрао, дроу тихо посоветовал мне:

— Рассказывай.

И я рассказала об обозах корпорации сети кондитерских Мелоуина, и о том, что их задержка грозит финансовыми потерями, и даже про то, что к принцу гномы уже обращались с просьбой, но их даже не соизволили выслушать до конца…

Меня прервали странным вопросом:

— Какое отношение вы, госпожа Риате, имеете к данным обозам?

Вновь посмотрев на Юрао, я честно ответила:

— Контора частного сыска «ДэЮре» ведёт дела гномьей общины и…

— Достаточно! — песок начал окутывать жуткую фигуру Пустынника. — Я понял главное — это важно для вас, госпожа Риате, а значит, ваша просьба будет исполнена.

И всё.

И даже песчаная позёмка исчезла.

А потом, пока мы в некотором оцепенении продолжали сидеть в карете без крыши, припорашиваемые мокрым снегом, открылись главные городские ворота, и по дороге потянулись опечатанные обозы с торговой маркой «Мелоуин» на бортах быстроходных телег. А за ними телеги рыбной ресторации «Остера», корпорации «СтальГор» и ещё, и ещё…

— Странность заметила? — напряжённо спросил Юрао.

Молча и отрицательно покачала головой.

— Пропустили только обозы, принадлежащие гномьей общине… — сообщил партнер.

Возвращались мы в контору в мерцающей магией карете, потому что Юрао, промокнув окончательно, всё же решил пойти на нарушение закона и натянул над искорёженной повозкой магический навес. Говорить ни о чём не хотелось — действительно вымотались за день.

— Мне ещё на службу, — грустно вспомнил Юрао.

— У меня домашняя работа, — не менее грустно сказала я.

— Поспать бы после горячей ванны, — Дроу потянулся. — А мы с тобой сегодня молодцы!

— Да, — я широко зевнула.

Хитро взглянув на меня, Юрао проникновенно спросил:

— Так что у тебя с Тьером?

— А что у тебя с Эрхой? — в тон ему ответила я.

— Не спрашивай, — Дроу мгновенно помрачнел.

— Вот и я о том же… — и ощущение, что сразу стало в десять раз холоднее.

Я зябко обняла плечи, глядя на засыпающий город, мягко окутываемый пушистым снегом.

— Знаешь, мне кажется, он злится, — неожиданно задумчиво произнёс Юрао. — Нет, правда, злится за тот случай у конторы, когда ты его не пускала. Понимаешь, это очень важно — быть в глазах любимой девушки сильным, быть героем, а ты повела себя как мамочка, которая испугалась за сыночка. Нет, я тебя не осуждаю, Бездна его знает, что там было в тех символах, но для него это, наверное, ударом стало. Как же — всесильный лорд Тьер, ты заметь, как все его имя произносят, поуважительнее, чем императорское, а тут ты, та единственная, чьё мнение для него так важно, и не веришь в него.

Удивлённо посмотрела на Юрао, тот продолжил:

— Я не осуждаю, Дэя, я последний, кто осудит, потому что был там, и знаешь, встреча с каррагом… Она потрясением стала… Я же ничего не мог с ним сделать, а Тьер их с лёгкостью валил — сам. Он всегда берётся за то, что кажется в принципе невыполнимым, и справляется. Просто начни ему доверять, Дэй, мужик этого заслуживает.

Завыл ветер, начиналась метель, и пушистые хлопья снега сменились мириадами маленьких колючих снежинок — последние дни зимы самые суровые в Приграничье. Не люблю метели.

— Знаешь, у меня папа охотник, — почему-то начала рассказывать я. — Один из лучших в Загребе. Он всегда был таким сильным, самостоятельным, он, чтобы жениться на маме, уехал из родного города и пошёл против воли рода. А род в Приграничье… это серьёзно, Юр. У нас семья не маленькая, она большая и крепкая, против рода единицы идут. Папа пошёл. Они с мамой поселились в Загребе, и я всегда знала — папа сильный. Папа самый сильный на свете. А в одну вот такую зимнюю ночь Ночные стражи открыли дверь и принесли папу… в крови и едва живого. Так что даже сильные, очень сильные могут погибнуть, Юрао.

Мы уже подъезжали к конторе, и поэтому дроу, который хотел что-то сказать, предпочёл промолчать. И я была очень благодарна ему за это — мне тяжело открываться людям. Тяжело говорить о своих чувствах и опасениях. Приграничье — суровый край, у нас говорят не словами — делом. И Приграничье — край суеверный, самая распространенная поговорка — «Страх беду призывает», и о своих опасениях мы не говорим никогда. А за Риана мне было страшно, очень страшно, особенно после того, как я услышала сказанное наследным принцем. И в то же время, может быть, Юрао в чем-то прав, ведь и меня в обед обидело именно неверие лорда-директора в мои силы, в то, что я справлюсь…