Роберт Говард - Сборник Избранные произведения в 8 томах. Компиляция

Отозвался лишь Амальрик:

— Конан жив? Какой вздор!

Вместо ответа Ксальтотун швырнул на стол свиток пергамента. Амальрик схватил его, развернул, прочитал и вскрикнул. Текст гласил:

«Ксальтотуну, верховному фокуснику Немедии. Я возвращаюсь в свое королевство и сделаю из твоей шкуры бубен. Конан».

— Фальшивка! — вскричал Амальрик.

— Нет, — сказал Ксальтотун. — Письмо подлинное. Я сравнивал его с документами из королевской канцелярии. Такой размашистый почерк невозможно подделать.

— Если он жив, — бормотал Амальрик, — то нынешнее восстание будет не чета прежним: из всех ныне живущих лишь Конан сможет объединить аквилонцев. Но, — заметил он, — непохоже на Конана, чтобы он столь дерзко предупредил нас. Варвары предпочитают внезапность.

— Мы и без того были предупреждены, — сказал Ксальтотун. — Наши разведчики доносили о военных приготовлениях в Пойнтайнии. Да и через горы они не прошли бы незамеченными, оттого он и отправил это послание.

— Но почему именно тебе? — спросил Валерий. — Почему не мне или Тараску?

Ксальтотун загадочно взглянул на короля.

— Потому что он мудрее вас, — сказал он наконец. — Он уже понял то, чего не поняли вы. Не Тараск, не Валерий и не Амальрик подлинные владыки народов Запада, а Ксальтотун.

Они молчали, ибо это было правдой.

— Передо мной нет другой цели, кроме восстановления империи, — говорил Ксальтотун. — Но сначала мы должны разгромить Конана. Я не знаю, каким образом бежал он из Бельверуса, ибо был погружен в сон черного лотоса. Но сейчас он собирает армию на юге. Это будет его последний удар, вызванный лишь отчаянием народа, замученного Валерием. Пусть бунтуют — все они у меня в кулаке. Подождем, пока он выступит, и уничтожим — на этот раз окончательно.

Потом мы покорим Пойнтайнию, Гандерландию и этих безмозглых боссонцев. Затем последует очередь Офира, Зингара, Аргоса и страны Кот — все народы мы соединим в огромную империю. Вы станете моими наместниками, и власть ваша будет побольше, чем у нынешних королей. Я непобедим, ибо Сердце Аримана надежно укрыто, и никто не сможет использовать его против меня.

Тараск избегал взгляда чародея, чтобы тот не мог прочитать его мысли. Он понял, что Ксальтотун с тех пор так и не заглядывал в золотой ларец. Невероятно, но маг все еще не знал, что Сердце похищено: волшебный кристалл, видимо, находился за пределами его мрачного разума и все сверхчеловеческие способности не подсказали ахеронцу, что тайник пуст. Не знал он, видимо, и того, что рассказал им Ораст, потому что даже не вспомнил о воскрешении родного царства — речь шла о создании нового, вполне земного. И еще он обратил внимание, что Ксальтотун не был полностью уверен в своей силе — теперь он так же нуждался в их помощи, как и они в его могуществе. Магия должна быть подкреплена ударами мечей и копий. Король понял взгляд Амальрика, брошенный украдкой: пусть чернокнижник использует свое искусство для победы над самым опасным врагом, у нас будет время подумать об остальном. Возможно, удастся обуздать черные силы, призванные из бездны…

Война стала явью, когда десятитысячная армия пойнтайнцев появилась на южных перевалах. Шпионы божились, что во главе войска едет богатырь в черных доспехах и золотой лев Аквилонии развевается над его головой. Конан жив! Король жив! В этом не сомневались уже ни друзья, ни враги.

Одновременно с известием о вторжении из Пойнтайнии пришло сообщение, что на юг двинулась армия Гандерландии, усиленная северо-западными баронами и боссонскими лучниками. Тараск во главе тридцатитысячной армии двинулся в сторону Гальпарана над рекой Ширки — эту реку гандерцы должны были перейти, чтобы ударить по крепостям, все еще находившимся в руках немедийцев. Река Ширки — быстрая и бурная, она течет на юго-запад по скалистым ущельям, и все броды через нее наперечет, особенно во время половодья. Вся страна к востоку от реки была под немедийцами, и удара следовало ожидать либо в районе Гальпарана, либо южнее — в Танасуле. Со дня на день Тараск ожидал подкреплений из Немедии, но вместо них пришла весть, что король Офира собирает силы на южных границах, и ни одного отряда выслать нельзя, чтобы обезопасить страну от вторжения из Офира.

Двадцать пять тысяч воинов во главе с Валерием и Амальриком покинули Тарантию, оставив, однако, мощный гарнизон на случай бунта.

Король во главе пойнтайнцев уже перешел горы, но не слышно было ни о штурме городов, ни о взятии крепостей. Конан появлялся и вновь исчезал. Видимо, он направлялся на запад, на рубежи Боссона, собирая по дороге добровольцев. Амальрик и Валерий вместе с армией, состоящей из немедийцев, аквилонских предателей и диких наемников, рыскали по всей стране в поисках противника и не находили его.

Амальрик убедился, что точных сведений о войске Конана ему не получить. Отряды разведчиков уходили и не возвращались, немедийских шпионов находили распятыми на дубах. Тут поднялась и деревня, и стала бить по-простонародному — внезапно, грубо и наверняка. Амальрик знал одно — крупные соединения гандерцев и северных боссонцев находятся к югу от него, на другом берегу Ширки, а Конан с небольшой армией пойнтайнцев и южных боссонцев идут с юго-западной стороны. Он начал опасаться заходить в глубь дикого края: ведь Конан может просто обойти его и ударить прямо по центральным провинциям. Поэтому он приказал покинуть долину реки и встал лагерем на расстоянии одного перехода до Танасула. Тараск занял позицию в Гальпаране, потому что боялся, что Конан заманит его на юг и откроет войску гандерцев путь к сердцу королевства.

В лагерь Амальрика прибыл на своей колеснице, запряженной чудесными, не знающими устали конями, Ксальтотун. Он вошел в шатер, где барон и Валерий склонились над картой на походном столике.

Карту Ксальтотун скомкал и выбросил.

— То, о чем не дознались ваши разведчики, — сказал он, — поведали мне мои. Хотя донесения их довольно туманны и неопределенны, словно против меня действует некая тайная сила.

Конан движется вдоль реки во главе десяти тысяч пойнтайнцев, трех тысяч южных боссонцев и баронов с юга и запада — в их отрядах около пяти тысяч воинов. Гандерцы и северные боссонцы идут на юг, чтобы соединиться с ним. Связь они поддерживают через проклятых жрецов Асуры, которых я, клянусь Сетом, после битвы прикажу отдать на корм змеям…

Обе армии идут к переправе у Танасула, но не думаю, что гандерцы будут переходить реку — скорее это сделает Конан, чтобы соединиться с ними.

— А почему именно Конан?

— Потому что ему выгодно оттянуть время сражения. Чем дольше мы выжидаем, тем опаснее становится наше положение. Горы на той стороне реки кишат его сторонниками — беглецами, изгнанниками, теми, кого разорил Валерий. Люди со всего королевства идут к нему толпами и поодиночке. Каждый день наши отряды попадают в засаду и уничтожаются крестьянами. В центральных провинциях начинаются беспорядки, которые вот-вот перейдут в открытый бунт. Гарнизоны там слабые, а рассчитывать на подкрепления из Немедии мы не можем. В том, что происходит на границе с Офиром, я вижу руку Паллантида — у него там много влиятельных родственников.