Роберт Говард - Сборник Избранные произведения в 8 томах. Компиляция

— А ты? Что, если тебе действительно придется отрезать голову обезьяне?

— Найду острый осколок камня, на худой конец отгрызу зубами! Ладно, дружище, за дело!

— Да хранят тебя боги, — пробормотал Лал Сингх и скрылся в черной дыре.

До Гордона донеслось шуршание, говорящее о том, что сикх пробирается сквозь узкий лаз, затем в отверстии вновь показалось ночное небо, и послышался стук мелких камешков, скатывавшихся под ногами сикха по склону горы.

Выбравшись из пещеры-ущелья и оказавшись в сравнительно хорошо освещенном звездами и луной лабиринте, Гордон перешел на бег, чтобы не опоздать к моменту открытия двери. Огни Шализара подсвечивали северную часть небосвода, чуть слышно доносились до уха американца мелодии, наигрываемые на местной цитре. Женский голос затянул печальную, даже жалобную песню. Гордон зловеще усмехнулся. История ничему не научила Восток. Вот точно так же, отгородившись от мира стенами и рвами, предавались блаженству властители Ниневии, Вавилона, Сузы… Спрятавшись за хребтами и ущельями, перекрыв все подходы к своим дворцам, выставив надежную стражу, они ощущали себя повелителями мира, не обращая внимания на обреченных ими на мучительную смерть пленников и узников их подвальных тюрем. Но именно они, те, кого уже считали живыми мертвецами, оказывались орудием в руках мстящего жестоким тиранам рока.

На ровной площадке перед самой дверью было пусто — ни еды, ни каких-либо свидетельств того, что дверь недавно открывалась. Как часто кормили кошмарную зверюгу и собирались ли ее кормить этой ночью, Гордон не знал. Однако чутье подсказывало ему, что с момента последней кормежки, которую наблюдал прошлой ночью Лал Сингх, прошло достаточно времени. Скорее всего, чудовище кормили по ночам, и даже не все обитатели Шализара точно знали, чем именно, как не догадывались они и об истинной природе этого живого воплощения мифа о джинне.

Гордону оставалось ждать и надеяться на верность своих расчетов, но в большей степени — на удачу. Мысль об Азизе и ее несчастной судьбе заставила его вздрогнуть и наполнила его душу злобой и нетерпением. Но, переборов эмоции, он заставил себя встать у стены, распластавшись вдоль дверного косяка, и приготовился ждать. Еще в юности, общаясь с индейцами и живя в их стойбищах, он научился у краснокожих терпению, которое превосходит даже искусство ожидания, столь развитое на Востоке. Целый час он простоял у стены практически неподвижно — едва ли кто-либо другой мог больше походить на дышащую, но в остальном — неподвижную статую.

Наконец терпение Гордона было вознаграждено: послышался звон цепей, лязг засовов, и дверь, вздрогнув, чуть-чуть приоткрылась.

Кто-то несколько секунд выжидательно вглядывался в темноту, чтобы убедиться, что грозного косматого стража ущелий не было поблизости. Затем дверь полностью открылась. Звякнули последние цепочки, скрипнули петли, и за порог вышел таджик с большой корзиной, полной овощей, орехов и фруктов. Призывно посвистев в темноту, он наклонился, чтобы выложить продукты из корзины, — и в этот миг Гордон обрушил ему на затылок молотоподобный удар кулака. Таджик беззвучно ткнулся лицом в корзину, и на его шее стало расплываться большое багровое пятно — раздробленные шейные позвонки вонзились в артерии.

Да, удар был нанесен со спины, без предупреждения, но в душе Гордона не осталось ни жалости, ни рыцарского кодекса чести по отношению к кому-либо из шализарских бандитов. Заглянув в тюремный коридор, Гордон не увидел в нем стражника — видимо, камеры были пусты и не нуждались в охране. Американец поспешил спрятать тело таджика в ближайших камнях на дне оврага, а сам вернулся к двери, вооружившись кинжалом убитого.

Войдя в коридор, Гордон закрыл за собой дверь и задумался, стоило ли запирать ее. С одной стороны, он мог и не вернуться сюда в нужное время, но с другой — кто-нибудь обязательно появится в этом подземелье до утра, и тогда, если обнаружится, что дверь не заперта, во дворце поднимут тревогу, а дверь в любом случае запрут. Осторожно, чтобы не производить лишнего шума, Гордон вернул засовы в их пазы, набросил предохранительные цепи и направился к потайной двери, через которую можно было пройти к секретной лестнице, ведущей в центральные дворцовые покои. План его был ясен и прост, хотя и не легок для исполнения: найти Азизу и, если она еще жива, спрятаться вместе с нею в подземном переходе. Когда же Лал Сингх приведет гильзаи к стенам дворца, он откроет им дверь и поведет их в бой против обитателей города, этих убийц и бандитов. Исход боя ведом только Аллаху, но Гордон надеялся на то, что справедливость все же восторжествует, а кроме того, он возлагал большие надежды на не отравленный гашишем разум воинов Бабер-хана, их праведный гнев и их умение обращаться с клинком и винтовкой.

Если же спрятаться в потайном ходе ему не удастся, Гордон собирался забаррикадироваться в тюремном коридоре и держаться в нем — опять-таки до подхода отряда Бабер-хана. В любом случае планы Гордона строились на уверенности в том, что гильзаи придут к стенам Шализара на рассвете. Разумеется, ой понимал, что этому противостояло множество препятствий: взять хотя бы вероятность того, что Яр Али-хан не добрался до Кхора. Но Гордон не был бы самим собой, если бы не играл с судьбой в азартные игры. Вот и сейчас он поставил свою жизнь и во многом успех дела на то, что афридий сумел-таки выполнить задание.

Потайная дверь находилась в дальнем от него конце коридора, напротив другой, незадрапированной двери. Гордон не успел дойти до своей цели, когда вторая дверь распахнулась и на пороге появился один из стражников-арабов. Выругавшись сквозь зубы, часовой потянулся к кобуре, висевшей у него на поясе.

Одновременно рука Гордона взлетела в воздух, занесенная для броска кинжала. Араб замер, бледнея на глазах. У него не было иллюзий относительно исхода этой неожиданной встречи. Да, его ладонь сжимала рукоять револьвера, но он прекрасно понимал, что раньше, чем он успеет выхватить оружие и навести его на противника, кинжал, брошенный Аль-Бораком, вонзится ему в горло или сердце. Меткость и сила этого белого воина слишком хорошо были известны в афганских горах и даже в этом заповедном городе. К тому же Гордон за последние сутки успел продемонстрировать правдивость и точность ходивших о нем легенд и рассказов. В общем, араб решил не играть со смертью: разжав пальцы, он медленно отвел ладонь от рукоятки револьвера и плавно поднял обе руки, признавая этим жестом, что готов сдаться на милость противника.

Стремительным броском Гордон подскочил к стражнику, выхватил у него из кобуры револьвер и резко ткнул стволом в лицо арабу.