Влад Поляков - Кодекс крови. Грани реальности. Тени кукловодов

— Заходи, но только ты один. Приятель твой пусть обратно убегает, звучно стуча сапогами.

Выбирать слова поделикатнее как-то не особо хочется, настроение не самое лучшее, да и вообще… По-моему, кто-то вроде Родионова уверял, что тут всё в порядке, просто отлично. Если в понятие «отлично» входит риск лишиться головы и прочих выступающих частей тела, то… я явно чего-то недопонял.

Висельник за каким-то ангелом занимается малопонятным делом — сорвав занавески с окна, накрывает ими тело собственноручно обезглавленного вампира. Стоп. Не совсем прав я, он его закутывает в подобие савана. Зачем? Все страньше и страньше ситуация становится.

— Кто эти трупы? — спрашиваю у наконец-то проявившегося Родионова, показывая на тех, кого убивали не мы.

— Вон тот, с отрубленной головой, Прохоров, а тот, кому мозг расплавили — Коренев. Дружки Реульского закадычные.

— А остальные, что тут были?

— Ну, Семён сказал, что какие-то пришлые, они тут иногда появлялись. Имена, если что, я спрошу. Тут дело такое, я сейчас за Глебовым пошлю, он с этим Реульским разобраться должен будет. Это уже наше дело, вы тут ни при чем.

Даже так? Спасибо, такой вариант совершенно не входит в сферу пожеланий клана Вер-Заррен. Только сам предложивший об этом почему-то не догадывался, поэтому оказался в сильном изумлении, получив недвусмысленное «фу». «Фу» выражалось в приставленном к глотке Сангредо клинке и вежливым напоминанием о бренности органической материи:

— Родионов, тебе что, жить надоело? Так ведь это настолько легко исправить… Не искушай меня, Сангредо, а то ведь поддамся соблазну укоротить тебя ровно на одну голову. Висельник!

— Ась…

— Бросай дохлятину свою в окошко, а потом пленника прихвати. И уходим отсюда, уходим. Меня еще маменька учила, что высшая степень хамства — задерживаться там, где тебя не желают видеть. Я не хам, ergo… Счастливо оставаться, а с Черепом ты потом поговоришь. Если захочешь.

Видно было, как Родионов нервно сглотнул. Ему не очень-то хотелось «душевно поговорить» с моим Наставником, и его можно было понять. Череп даже в своем относительно мирном состоянии — тот ещё «приятный» собеседник для вампиров из недоброжелательно настроенных кланов. Ну а коли он переходит во флегматично-злобствующее состояние — многим легче самозакопаться в могилы и отсидеться там лет сто.

— Не дёргайся, неродная душа, и тогда будешь жить долго и счастливо.

Никогда не полагаюсь на силу исключительно слов. Их лучше сопроводить остро отточенной сталью или же мощью магии. Сейчас больше подходила магия… Еле слышно шелестящий жгутик Хаоса скользнул по лезвию катаны, откуда перебрался поближе к горлу Сангредо. Мгновение, и вот вокруг шеи Родионова соткалось алое кольцо с шипами внутрь, слегка покалывая, не давая подумать, будто все это легкая шутка.

— Обруч Смирения? — хмыкнул Висельник, уже спровадивший за окно тело и теперь стоящий с перекинутым через плечо бесчувственным организмом Семена Реульского. — Тогда и я свою лепту внесу…

Несколько жестов — и с пальцев Висельника срывается мутно-багровое облачко… Ударившись о дверной косяк, оно разворачивается в завесу из мельчайших сцепленных друг с другом звеньев-ячеек, что преградят путь любому особо любопытному. Ухмылка на лице моего друга никак не соответствует внутреннему состоянию — слишком серьёзные чары, от них по всему телу прокатывается волна боли. Такова судьба Вер-Заррен — за магию Хаоса мы расплачиваемся болью. Обруч на шее Родионова мне тоже не просто так дался, право слово. Просто показывать это противнику — верный путь убедить того в слабости, а слабых… не опасаются. Пусть лучше эти бесовы Сангредо думают о силе, о возможности серьёзно получить по шее в любой момент. Тогда не рыпнутся.

— Главное — спокойствие. Именно так говорил один мой приятель, вынимая запал из бомбы с часовым механизмом. Вот и ты, Родионов, сейчас как на той самой бомбе — дёрнешься, и из тебя мигом жертва доктора Гильотена образуется. А НЕ дернешься, так моя милая магическая шутка нейтрализуется минут через десять. Могу в этом поклясться, а ты знаешь, Вер-Заррен таким не играются. Да, и последнее. На дверном проеме тоже чары, ты это видишь, да и дружки твои тоже. Не советую их снимать, да и просто подходить к тебе ближе чем на пару метров. Череповастенько и плоховастенько тебе от этого будет. Понял? По глазам вижу, что понял. Тогда прощай. Я надеюсь, мы долго ещё не увидимся.

Прыгая в оконный проем, я слышал, как Родионов орет дурномявом, чтобы его приятель, да и никто другой также, даже не думал помыслить о приближении к нему. Я только улыбнулся. Понимаю, по такому дурному поводу помирать ему неохота. Впрочем, сам виноват в этом. Никто не заставлял так погано и примитивно опошлить вроде бы нормально сложившуюся ситуацию.

Вскакиваю на запятки экипажа. Только этого Клим и ждал, чтобы дать мысленный приказ Тварям в облике лошадей. Дикий посвист, искры из-под копыт, несущиеся по бокам «пёсики» — все это напоминает какую-то недавно виденную фантасмагорическую картину на вернисаже у Трайденти. Ну да не о том речь. Вырвались, к тому же с успехом. Что-то привычка такая сложилась у нас — всегда возвращаться. И смерть этому не помеха, и иные трудности.

Кровь бешено несется по жилам, азарт и готовность к бою заглушают боль и усталость от использования покамест слишком сильной для меня магии. Но никто не возжелал броситься вслед за нами. Испугались? Или вверх просто-напросто взял обычный здравый смысл? Наверно.

— Съели, недоноски клятые! — орет Клим, вечно слегка безумный после крови и звона клинков. — И покровителям своим передайте, чтобы близко к нашему клану не совались!

— Уймись, к чему орать-то так громко?

— А чтоб знали, чтобы боялись.

У Клима своя логика, вполне имеющая право на существование. Методы террора, страха — их он освоил хорошо, переняв от господ революционеров. По сути они близки… даже не к Сангредо, это я в свое время погорячился. Нет, скорее к ярости боевых групп Маледиктума, их бешеной энергии, что подчинена грамотно поставленной цели. Какой бы из него вышел лидер! Но… «материал», из которого высокопоставленные члены Маледиктума высших рангов лепят бойцов низшего звена — мы такой получить не можем. Не хотим. Слишком велик при нём процент отбраковки.

Успех. Как ни крути — успех. Добыли не только ценного пленника, но и Висельника труп убитого им Элланзардо чем-то сильно заинтриговал. Не стал бы он его с собой тащить, да ещё столь тщательно маскировать. Сидит теперь внутри, добычу сторожит.

— Висельник, жадная твоя душа, поделись важной тайной, — перекрикивая стук копыт и залихватский посвист Клима, кричу я, открыв небольшое окошко из затемнённого стекла. То, что в задней стенке экипажа присобачено специально для особых ситуаций. — Не тяни, а то любопытство, оно, знаешь ли, вещь серьёзная.