Елизавета Соболянская - Витязь в волчей шкуре [СИ]

— Тихо! — прикрикнула Баваль, ставя на пол пакет, полный свежей бараньей печени.

В ответ раздался нечеловеческий рык и через миг волчица с аппетитом трапезничала, время от времени поднимая окровавленную морду, а храбрая цыганка сидела на своей кровати, подобрав ноги, и твердила молитвы, которые полагала давно и прочно забытыми.

Съев несколько килограмм свежего теплого, полного крови мяса, волчица забралась под кровать и уснула, положив голову на вытянутые лапы.

Баваль долго сидела, боясь шелохнуться, но когда по коридору раздались шаги воспитателя, слетела с постели, чтобы моментально сунуть пустой пакет в мусор, подтереть капли крови и опустить покрывало на постели Аленки, маскируя волчицу. За прошедшие недели девочки успели создать себе репутацию спокойных и чистоплотных жиличек, так что воспитатель заглянула к ним мельком, пожелала спокойной ночи и пошла ругать мальчишек за табачный «аромат» в туалете.

Цыганочка выдохнула и вернулась в кровать, надеясь, что дядя сказал правду и утром Аленка придет в себя.

Утром из-под кровати вылезла девушка и смущенно посмотрела на подругу:

— Ты не убежала?

— А куда? — философски спросила Баваль, потягиваясь.

Поспать она любила, как и покушать, но в периоды активности за ней не могла угнаться даже преподавательница физкультуры — КМС по легкой атлетике.

Аленка обрадовалась, что ей досталась такая спокойная и все понимающая соседка, и, взяв полотенце, собралась идти в душ — все тело неприятно ныло, а домашний халатик был весь осыпан длинной остистой шерстью. Но не успела молодая оборотница сделать и пары шагов, как с протяжным стоном согнулась и схватилась за живот.

— Что с тобой? — подорвалась с постели ее соседка.

— Живот болит, — простонала Аленка, чувствуя, что по ноге начинает бежать липкая струйка.

— Мяса переела?

— Нет, — оборотница покраснела и полезла в тумбочку за чистым бельем и прокладками.

— Счас к медичке сгоняю, подожди! — Баваль быстро вскочила, махнула широким халатом попугайной расцветки и едва ли не в прыжке выскочила за дверь, потрясая смоляной гривой.

Вернулась она через полчаса, бережно сжимая в ладошке пару маленьких желтых таблеток но-шпы. Аленка уже чувствовала себя лучше, она успела сбегать в душ, успела заварить чай, но не принять помощь подруги не могла. Она уже заметила, что соседка трепетно относится к лечению и к таблеткам, при любой возможности поднимая дежурную медсестру.

Выпив лекарство, Аленка нарезала бутерброды и они с Баваль позавтракали. Колледж — это не интернат, здесь пятиразовое питание не предусмотрено, поэтому жили девчонки скромно. Держали в комнате чай, сахар, хлеб и дешевые галеты. Покупали колбасный сыр и свежие овощи на маленьком базарчике у остановки. В столовой колледжа позволяли себе суп или одно второе на двоих.

Стипендии еще не было, поэтому Алена бережно расходовала деньги, которые успела снять с карты, а Баваль втайне друг от друга помогали родственники. И тут оборотница вспомнила про мясо:

— Баль, а где ты столько мяса взяла?

— У дяди, — хлопнула ресницами цыганочка.

— Так, наверное, деньги надо отдать, — Аленка прикусила губу, пытаясь посчитать, сколько может стоить пакет говяжьей печенки, и хватит ли у нее наличности.

— Не надо! — отмахнулась девушка, поправляя строгий синий сарафан, — дядя Гунари [5] Воин. сказал, что «молодой девушке надо хорошо питаться в такие дни». Дядя у меня такой же как ты, только превращается в кота, маленького такого, пятнистого. Он сразу запах твой почуял и мясо дал, сказал, чтобы еще приходила, если надо будет, и чтобы ты в лес не ходила, там охотников много, как раз сезон открывают.

Аленка вздохнула и благодарно сунула Баваль еще кусок сыра. Почему-то словами выразить свою благодарность незнакомому человеку или оборотню у нее получалось плохо. К принятым кое — где похлопываниям и обниманиям она относилась настороженно, избегая физических контактов даже с женщинами. А вот позаботиться о питании вечно голодной цыганочки, это Аленке было по силам, поэтому она взяла на себя готовку и уборку, поручая Баваль штопку, стирку и добывание продуктов.

Учеба началась ровно. Поскольку документы Алена привезла с собой, то проблем с ее оформлением не возникло, правда пришлось повторять программу десятого класса, но это было и неплохо, ведь девушке пришлось привыкать к новому коллективу, устраивать быт и размышлять, что делать, когда закончатся деньги.

С доходами помог всезнающий директор. Появился в их комнате, посмотрел на почти нищую чистоту, вздохнул и уточнил:

— Компьютером пользоваться умеешь?

— Умею, — Аленка не считала себя слишком продвинутой, но с простыми программами вполне справлялась.

— Пошли.

Директор привел девушку в приемную, показал на вполне современный комп у окна:

— Жанна Валерьевна у нас приболела, машинка без дела стоит. Поищи себе работу на бирже фриланса, определись, что умеешь. С пяти до одиннадцати сможешь тут работать, даже когда она вернется. Только мусор не лови и все на флешку сохраняй. Поняла?

Аленка яростно закивала головой.

Андрей очнулся резко, словно в темной комнате включили свет и в один миг наполнили ее отвратительными запахами солярки, газа и гнили. Он застонал, потянулся и понял, что лежит на холодном полу в своей человеческой ипостаси.

Одежды не было. Холодные прутья клетки врезались в кожу. Синяки на запястьях и лодыжках ныли, не торопясь подживать. А еще неприятнее болело плечо. Один взгляд подтвердил его самые страшные опасения — на плече темнели следы уколов.

Сменить облик не получалось, значит кололи наркотики, регенерация замедлена, но судя по чистому полу, он здесь недавно, либо за ним убирали. Какой сегодня день? Где он? Парень медленно сел, осмотрелся.

Сарай или деревенский гараж, клетка стоит ровно посередине помещения, не позволяя оборотню дотянуться до стен и получить в свои руки хоть какое-то оружие. И эти запахи. Похоже его схватили те, кто знает, на что способен оборотень, даже в человеческой ипостаси.

В помещении полумрак, свет пробивается из маленьких грязных окошечек под самой крышей. Они покрыты таким слоем копоти и грязи, что трудно сказать, что сейчас за окном — день или вечер. Андрей поежился, сжался в комок, обнял себя за плечи, сберегая тепло и тут же негромко выругался, задев следы инъекций. От боли затуманенный разум прояснился. Уколы. Один раз в три-четыре часа в зависимости от вида подавителя! Он вытянул шею и пересчитал запекшиеся ранки. Восемь. Около сорока часов.

Вспомнив о родителях, Андрей схватился за прутья клетки, попытался отжать в стороны, чтобы выбраться. Не вышло. Сооружение было добротно сварено из толстенных железных пластин, края которых кто-то не поленился обработать «болгаркой», превратив в подобие грубых ножей. Он все же попытался не обращать внимание на капающую с ладоней кровь и максимальным напряжением мышц раздвинуть прутья.