Елизавета Соболянская - Витязь в волчей шкуре [СИ]

До города, где жили бабулины родственники, пришлось ехать больше суток. Еды и воды Аленке хватило, она вообще большую часть времени спала, одурев от духоты и качки, но когда ее разбудили и вытолкнули огромным чужим чемоданом на зябкий, мокрый от дождя перрон, она сообразила, что не предупредила родню о своем приезде! Ее никто не встретил, это было половиной проблемы. Второй частью стала почти полная темнота вокруг и то и дело всплывающие из этой темноты кляксы с крепким человеческим запахом:

— Багаж, такси, мороженое?

Когда такая физиономия всплыла прямо перед ней, Аленка дернулась и от стресса перескочила в другой режим. Вокруг вдруг стало светло, почти как днем. Теперь она отчетливо различала помятых сонных мужичков, усталую тетку в окне киоска и толпу приехавших, быстро разбираемую родственниками.

Покрутив головой, девушка решила, что ночь лучше провести на вокзале. Тепло, светло и есть вероятность выпить и съесть горячее. Приглушенный свет резанул по глазам. Залы были полными. Транзитная точка, сходятся несколько «веток». Побродив, Аленка присела на стул возле киоска, заказала пельмени, чай, быстро поела, морщась от запаха тухлятины и прикорнула на жесткой металлической скамейке, дожидаясь первых автобусов.

Тряский автобус довез ее до нужного микрорайона. Та, м поплутав среди стареньких панелек и новеньких высоток, она отыскала адрес, записанный на конверте и присела на скамеечку, давая себе время перевести дух.

Двор был старым, густо заросшим сиренью, рябинами и еще какими-то незнакомыми Аленке кустами. И в этих кустах отчетливо слышалась какая-то нездоровая возня. Вообще-то жизнь в поселке научила девушку не совать нос в чужие дела, но ее новый обострившийся слух позволил разобрать среди возни девичий стон и почти шепот: «пустите».

Она вздохнула, потянулась, заново ощущая свое тело сильным, гибким и немного чужим. Такое с ней уже случалось в клане и девушка поняла, что балансирует на грани оборота, но как отменить это состояние, пока не знала. В дальнем сыром и заброшенном углу двора, за гаражами, пятеро парней самого мерзкого прыщавого возраста крутили ноги отбивающейся со всех сил смуглой девчонке.

— Таааак, — произнесла Аленка погромче, стараясь воспроизвести интонацию учительницы математики, самой вредной и склочной старой грымзы, — и что это вы тут делаете?

Парни струхнули, от неожиданности отпустили ноги пленницы, та не растерялась и сумела заехать одному из них пяткой в нежное место. Подросток взвыл, остальные испугались еще больше начали переглядываться, а когда узкая рука с неженской силой перехватила кулак и вернула удар, небрежно разорвав несколько слоев одежды, несостоявшиеся насильники дрогнули и побежали. Аленка ощутила несказанное облегчение. Она и не знала, что бы стала делать, если бы парни развернулись и попытались поймать уже ее.

Девчонка поднялась, размазывая по щекам злые слезы, отряхивая перепачканные в земле и кирпичной крошке руки. Аленка протянула ей остатки воды в бутылке и салфетки.

— Нормально, не успели? — осторожно поинтересовалась спасительница, думая, что же она будет делать, если все же успели.

— Да я этим детям лисы и шакала яйца оборву! — гортанно закричала девчонка, отгоняя страх, — все Рамзату Георгиевичу расскажу! УУуууу собаки злые! — погрозила она грязным кулачком. Потом уставилась на Аленку пронзительными черными глазами: — а ты откуда? В гости приехала?

Аленка вздохнула. Врать она не любила и честно сказала:

— От жениха сбежала, бабушка говорила тут родня живет, думала у них пожить, а потом училище найти или колледж.

— А кто твоя родня? Я тут всех знаю, — девчонка уже оправилась и стало понятно, что ее наряд довольно сильно отличается от ярких грязных лохмотьев, в которых обычно бродят по рынкам цыганские подростки.

Аленка поколебавшись назвала фамилию, и девчонка сочувственно покивала:

— Опоздала ты, дедуля года три как помер, а бабулю месяц назад схоронили. Квартиру продают, но ее какие-то совсем дальние родичи забрали.

Аленка пригорюнилась. Родственников нет, значит надо искать что-то другое. Еще ночь на вокзале проводить не хотелось, а цыганка вдруг оживленно захлопала в ладоши:

— Пошли со мной! Я Рамзату Георгиевичу расскажу, как ты меня спасла, он что — нибудь придумает!

Взрослым Аленка не доверяла, но девчонка энергично тащила ее за собой, непрерывно болтая и все же дотянула до низкого, широкого треэтажного строения с большими окнами. Не то школа, не то спортзал.

Возле бокового крылечка курил высокий мужик с раскосыми глазами.

— Рамзат Георгич! Рамзат Георгич! — цыганочка подлетела к мужику и запрыгала вокруг него, как болонка вокруг волкодава.

— Ну чего у тебя стряслось, Балька? — спокойно поинтересовался он.

Девчонка на него и вывалила все что стряслось, перечислив имена обидчиков и постоянно тыкая в Аленку пальцем для подтверждения.

Мужик докурил сигарету, аккуратно затушил ее, выбросил окурок в урну и посмотрел на Аленку:

— Подтверждаешь?

Та серьезно кивнула:

— Сама видела, как ноги крутили кабелем каким-то, пять человек. Прыщавые. Всех не опознаю, но тот, которому она в нежное место заехала, наверное все еще хромает.

— Ну пойдемте.

Мужик привел их в скромный кабинет, велел каждой написать объяснительную, заверил, поставил подпись и печать, потом велел цыганочке сбегать, позвать «Ларису Михалну», пересказал все случившееся невысокой подтянутой даме с вишневыми волосами, та покивала, осмотрела ноги цыганочки, украшенные свежими красными полосами, подписала бумаги и зацепилась за Аленку:

— Георгич! Хорошо, что девочка не из наших, но ей, я так поняла, идти некуда?

Баваль [1] Умница. , так звали цыганку, успела уже разболтать, что Аленка приехала к родне, которая уже умерла. Георгич вздохнул, достал еще один лист и протянул Аленке:

— Пиши. Директору трудового профессионального колледжа… Прошу предоставить мне общежитие на время прохождения экзаменов. Точка, подпись, дата. Балька, у тебя комната свободна?

— А то, — хмыкнула цыганка, — Машка же к родителям уехала.

— Вот и возьми девочку с собой. Покажи ей все, в столовую отведи. Дополнительные экзамены на следующей неделе, как раз успеете программу повторить.

Аленка смотрела на все это квадратными глазами, а цыганочка уже тянула ее по темному коридору куда-то наверх. В общежитии девчонка неожиданно успокоилась, трещать перестала, а когда завела гостью в комнату, совсем притихла и призналась:

— Я же тоже от жениха убежала. У нас рано замуж отдают, лет в двенадцать. А у меня бабушка русская была, она меня учила, читала мне, книжки давала, я не хотела на вокзале попрошайничать и к ней бегала. А когда отец собрался замуж отдать, убежала. Бабушка старенькая уже была, отвела меня сюда учится, отцу на откуп все свое золото отдала, а потом умерла. Вот я и учусь, а эти придурки!